Деперсонализация — разновидность духовного пробуждения?

flibusta.su/book/31682-ya-ne-ya-chto-takoe-depersonalizatsiya-i-kak-s-etim-zhit/read/

Большинство людей, которые обращаются за помощью вследствие переживания состояния деперсонализации, просто хотят вернуть себе привычную жизнь или сделать её хорошо отстроенной, уравновешенной или «нормальной» (инстинктивно эти люди знают, что она возможна). Это не означает, что им нужно игнорировать или отрицать более глубокий смысл, который может скрываться в состоянии деперсонализации.

Одна пациентка за 40, мать семейства, которая вылечилась от расстройства деперсонализации, говорила: «Деперсонализация навсегда изменила мой взгляд на вещи в экзистенциальном смысле. Но когда я впервые столкнулась с этим, мне хотелось только вернуться обратно. Понадобилось довольно много времени, чтобы понять, что я не схожу с ума. Я всегда буду завидовать тем, кто просто может жить как нормальные. Хотя иногда мне их немного жаль, особенно когда они слишком самоуверенны. Думают, что знают, кто они на самом деле».

Случаи, в которых деперсонализацию можно направить в русло творчества или мистики, по-прежнему довольно редки, как редко и истинное просветление — несмотря на тот факт, что миллионы людей изучают буддийские практики. Страх — угнетающий фактор. А деперсонализация по своей природе в значительной мере приводит к изоляции и способна вызывать страх. Без помощи знающего проводника человек вынужден сам прокладывать себе путь через море страха, и никто не подскажет, в какую сторону ему двигаться или когда он может утонуть.

Исходя из этого, можно ли считать деперсонализацию родственной духовному просветлению? Мистические переживания, медитация и деперсонализация — это одно и то же? В последнее время стало появляться больше убедительных данных на этот счет.

В 2001 году Эндрю Ньюберг из отделения радиологии медицинской школы при Пенсильванском университете опубликовал два исследования с применением однофотонной эмиссионной компьютерной томографии. В одном участвовали францисканские монахини, а в другом — тибетские буддисты, которые практиковали медитацию. В обеих группах отмечалась связь между интенсивными религиозными практиками и повышением мозговой активности в префронтальной (заднелатеральной и орбитофронтальной) коре и поясной извилине — областях, задействованных в процессах когнитивного контроля и сосредоточения внимания на своем «я». Что также интересно, в обоих исследованиях было выявлено, что активность префронтальной коры была обратно пропорциональна активности верхней теменной доли. Вероятно, это отражало изменения в ощущении собственного тела и пространства, возникающие во время медитации. Эти же области участвуют в переживании ощущения деперсонализации.

Свидетельствуют ли эти новые данные о том, что высокие духовные переживания или деперсонализация полностью связаны с процессами в головном мозге, или последний впускает в себя что-то извне?

Ньюберг отмечает:
Если мы посмотрим на изображение мозга человека, который смотрит на картину, мы увидим, что активированы разные части его (её) мозга, такие как визуальная кора. Но изображение мозга не позволяет нам понять, существует ли эта картина в действительности (где-то вовне), или человек создает её у себя в голове. В некоторой степени мы сами создаем свое чувство реальности. Понимание того, что же существует на самом деле, — сложная задача.

Поскольку подобные исследования продолжаются, обязательно будут и новые открытия. Однако изменения в активности мозга, которые возникают в результате преднамеренной медитативной практики, видимо, переживаются совсем иначе, нежели нежеланные и недобровольные.

Деперсонализация — разновидность духовного пробуждения?

DSM-IV при описании этого расстройства дает ясный ответ на этот вопрос, утверждая: «Добровольно индуцированные переживания деперсонализации или дереализации являются частью медитативных и трансовых практик, которые широко распространены во многих религиях и культурах, и их не следует путать с расстройством деперсонализации». Это означает, что деперсонализация порой упоминается в различной литературе, посвященной духовным и медитативным практикам, как один из шагов на пути к просветлению, избавлению от своего «я» как такового. Некоторые духовные наставники, пользующиеся разной степенью доверия, говорили, что это свидетельствует о наличии «старой души».

Люди, страдающие деперсонализацией, оказываются в своего рода чистилище, стоят одной ногой в этом мире, а другой — в каком-то ином. Эта «подвешенность» действительно может быть связана с уникальным состоянием сознания, более чуткого к относительности нашего восприятия себя и мира, к хрупкому разделению на бытие и небытие, к размышлениям на экзистенциальные темы в попытках понять, можно ли считать жизнь чем-то, кроме сна, и т.д. У большинства людей, страдающих деперсонализацией, это заходит слишком далеко, чтобы называть расстройство духовным пробуждением. В отличие от того, что мы привыкли считать таковым, оно не возникает как следствие духовного опыта, меняющего жизнь, а, как правило, рождается из очень стрессогенных, сложных переживаний. Обычно оно ощущается не как просветление и освобождение, а как ограничение и искажение. Люди с деперсонализацией обычно скучают по ощущению своей обычной самости, своему обычному «я», каким они его знали, со всеми тревогами и «земными» ограничениями. Таким образом, деперсонализация может, как и другие психические или даже соматические состояния, предлагать уникальные прозрения о природе человеческого опыта и бытия, порой и животворящим образом. Но многие были бы счастливы избавиться от расстройства, продолжать жить своей жизнью и наслаждаться тем, чтобы просто быть людьми.

Тем не менее есть люди, которые в рамках адаптации к своему состоянию находят способы объединить различные восточные философии для создания «нового “я”». Это доступно не всем и не обязательно придает деперсонализации черты духовного пробуждения.

Не проходить через деперсонализацию в духовном пробуждении нельзя. И к чему это приведёт никто заранее не знает. В этом чистилище нужно ещё суметь не застрять и найти в себе силы продолжать жить дальше. Можно ли с уверенностью сказать, что перед нами настоящий духовный наставник, а не страдающий болезнью человек? О негативных аспектах деперсонализации известно многое, и со временем мы, вероятно, также сможем узнать больше о её положительных сторонах. Безусловно, большинство людей с деперсонализацией, страдают или просят о помощи, видимо, должны на собственном опыте понять, что мы — просто не те, кем себе кажемся.

Возможно, лучше всего в завершении упомянуть самую великую и загадочную фигуру в области искусства — Уильяма Шекспира. Что было в голове у человека, который написал: «Быть или не быть»? Почему Ричард Третий говорит, что внутри себя играет роль многих? Что заставляет Яго произнести любопытную фразу «Я не то, что я есть»? Аргентинский писатель Хорхе Луис Борхес, чьи поэзия и проза насыщены эзотерическим смыслом и отличаются интуитивным подходом к природе бытия и небытия, настоящего «я» и «не-я», предлагает свои собственные размышления о тайне Шекспира.

В коротком рассказе «Все и ничего» (Everything and Nothing), Борхес повествует о человеке, который играл много ролей, будучи актером. Он брался за множество ролей — в основном потому, что не мог осознать свою собственную сущность.
Сам по себе он был Никто; за лицом… крылся лишь холод, сон, снящийся никому.

Сначала ему казалось, будто все другие люди такие же, но замешательство приятеля, с которым он попробовал заговорить о своей пустоте, убедило его в ошибке и раз навсегда заставило уяснить себе, что нельзя отличаться от прочих…

Двадцати с чем-то лет он прибыл в Лондон. Помимо воли он уже наловчился представлять из себя кого-то, дабы не выдать, что он — Никто; в Лондоне ему встретилось ремесло, для которого он был создан, ремесло актера, выходящего на подмостки изображать другого перед собранием людей, готовых изображать, словно они и впрямь считают его другим.

Борхес объяснял, как этот человек временно находил счастье, играя других на сцене, но неминуемо «звучал последний стих, убирали со сцены последний труп — и его снова переполнял отвратительный вкус нереальности. Он переставал быть Феррексом или Тамерланом и опять делался никем».

В течение 20 лет, добавляет писатель, актер создавал роли, которые играл на сцене, и время от времени намекал на отсутствие своего собственного «я» с помощью слов, произносимых от лица одного из персонажей. Но со временем герою стало слишком тяжело оставаться множеством разных людей на сцене и никогда не быть собой. Он бросил творчество и начал жизнь английского буржуа, которого волновали только деньги и ежедневное поддержание уровня жизни. Даже из завещания, последнего, что он создал, «вытравлены всякие следы пафоса и литературности».

В конце Борхес предлагает объяснение этой жизни в роли Никого — в манере, которая отражает загадку деперсонализации:
История добавляет, что накануне или после смерти он предстал перед Господом и обратился к нему со словами: «Я, бывший всуе столькими людьми, хочу стать одним — Собой».

И глас Творца ответил ему из бури: «Я тоже не я: я выдумал этот мир, как ты свои созданья, Шекспир мой, и один из признаков моего сна — ты, подобный мне, который суть Всё и Ничего».