7 декабря 2013, 19:32
tncУпадеша Сара Шри Бхагавана Раманы Махарши с комментариями Свами Видьянанды Сарасвати. День второй, утро.
День второй. Утро.
Начало публикаций (День первый) со ссылкой на первоисточник и полный текст произведения: advaitaworld.com/blog/advaita/28698.html
Вчера мы начали тему отдавания, которое начинается с чего-то самого простого. Кто может позволить себе что-то отдать? Позволить себе что-то отдать может человек, который чувствует себя имеющим это.
Вся предыдущая жизнь проходила под эгидой того, что мне чего-то не хватает, мне надо чего-то достичь, мне надо дойти куда-то, стать кем-то или приобрести что-то… То есть вся предыдущая жизнь, движение маятника в одну сторону, проходила как жизнь маленького недостаточного человека, которому чего-то не хватает. Когда не хватает, человек стремится приобрести, а не отдать. Эта жизнь, основанная на действии, на достижении – мне надо бежать, мне надо достигать, мне надо делать. Это то, что называется карма-канда, часть жизни, которая посвящена действиям.
С помощью действий мы чего-то достигаем, с помощью действий мы творим в своей жизни то, чего в этой жизни не было. Мы что-то изменяем, что-то убираем, что-то добавляем. Действия — это хороший инструмент для привнесения чего-то в нашу жизнь, для изменения. Это не творение с нуля, это привнесение откуда-то извне, изменение существующего, перестройка кубиков, из которых состоит моё окружение для того, чтобы я чувствовал себя более удобно.
Следует помнить, с какой интенсивностью ребёнок учится действиям, когда этот маятник только начинает раскачиваться. В его жизни присутствует позыв к знанию и к действию. Ребёнок в первые четыре-пять лет жизни абсолютно с нуля научается языку, научается всем базовым человеческим действиям. Уже в пять-семь лет можно видеть различия, что этот вырос в России, этот Китае, он китаец не только по виду, но он впитал в себя китайскую культуру – он будет по-другому кушать, он будет по-другому общаться со старшими, по-другому думать. То есть за первые несколько лет жизни ребёнок впитывает в себя огромнейшее количество информации для того, чтобы делать, для того, чтобы лучше взаимодействовать с окружающим миром. Знание всегда находится на втором месте, знание для него всегда для чего-то, для удовлетворения потребностей в общении, ласке, удобствах и т.д. Я чему-то учусь, чтобы сделать что-то; я учусь ходить и фотографировать, чтобы прийти куда-то, чтобы увидеть новые места для того, чтобы их сфотографировать, чтобы потом кому-то показать, чтобы с кем-то поделиться. То есть, знание всегда для чего-то. И для того, чтобы узнать, ребёнок в детстве прикладывает огромные усилия.
Когда взрослый человек пытается чему-то научиться в зрелом возрасте, например, второму иностранному языку, то это — огромная проблема. Человек проводит огромное количество времени, пытаясь выучить английский или французский, или какой-нибудь ещё язык. Это очень сложно. Почему? Потому что его усилия по изучению языка несравнимы по отношению к усилиям, которые делает маленький ребёнок, уча с абсолютного нуля и безо всяких учебников свой родной язык. Ребёнок ещё очень мало чего понимает, но, тем не менее, он может прилагать огромные усилия с огромной интенсивностью. Он не спрашивает: «А может быть, сегодня не надо учить»? У него даже мысли такой не возникает. Это учение идёт само по себе каждый день, каждую свободную минуту. Он показывает на объекты, ему называют, он запоминает, он делает огромную интеллектуальную работу по выведению чего-то общего в том, что ему показывают. Ему показали один стол, через некоторое время — какой-то другой стол и третий, ребёнок это запоминает и делает вывод, что нечто на четырех ножках с плоской поверхностью называется стол. И никто ему не даёт этих определений. То есть в уме ребенка идёт огромная работа. За три-пять лет полностью овладеть языком, структурой слов и предложений, набрать словесную базу, научиться говорить и понимать – это огромные усилия. И это всё для того, чтобы он мог быть в этом мире. Чтобы мог взаимодействовать с этим окружающим миром, чтобы можно было что-то в нем делать: передвигать, достигать, хорошо кушать, общаться, иметь крышу над головой, придумывать и наслаждаться. Эти огромные усилия для того, чтобы знать себя относительно этого мира и знать мир в отношении себя. Огромные усилия тратятся на подтверждение разделения и исследование этого разделения. В детстве закладывается основа познания из разделения, и потом, в юности, зрелости и часто старости идёт подтверждение этого разделения.
И, вот, когда маятник доходит до своей крайней точки, где начинается разворот в другую сторону, начинается другой процесс. Первый процесс был таков, что с помощью действий я достигаю чего-то в мире. Знания стоят на втором месте, потому что это знания для чего-то. Я учу историю в школе, чтобы поступить в институт; я поступаю в институт, чтобы удовлетворить ожидания моих бабушек и дедушек, пап и мам; я ищу хорошую работу, чтобы получать хорошие деньги, получать хороший статус. Любое моё знание для чего-то. Именно это и есть движущая сила этого «маятника». Именно на этом он и работает и это то, что толкает нас в эту жизнь: «Я хочу достичь чего-то, я хочу стать кем-то».
Движение в обратную сторону основано на других принципах. Оно основано не на действии, на другом принципе – принципе знания. При этом усилия, которые затрачиваются, остаются теми же. Усилия — это не действия. Усилия, которые ребёнок в начале жизни прилагает для того, чтобы научиться что-то делать, научиться идти по пути карма-канды (карма – это действие), — теперь же точно такие же по интенсивности усилия необходимы для движения в обратную сторону, но это усилия не по отношению к действию, а по отношению к знанию. Интенсивность этих усилий (ребёнок даже не помнит этих усилий, потому что они были совершенно естественными) примерно такая же, в таких же очень простых вещах, но не по отношению к действию, а по отношению к пониманию.
Первое, что мы делаем, — это отказываемся от делания чего-то для чего-то. «Для чего-то» — это очень большое ограничение, то есть я хочу конкретно этого, я иду конкретно к этому, я буду делать только то, что мне необходимо для этого. Теперь же мы учимся жить как богатые люди, не как человек, которому чего-то не хватает, и ему надо для счастья добежать до куда-то, достичь того-то, стать чем-то. Мы учимся жить как уже наполненные, цельные, имеющие всё люди, которые могут позволить себе не ограничивать себя ожиданиями. Самое простое движение, с которого мы начали, — ягья — это отдавание ожидания.
Отдать может позволить себе человек, который уже всё имеет, который может позволить себе действовать и жить из других принципов. Не из принципа постоянной удушающей нехватки, а из принципа полноты, когда я могу себе позволить отдать, по крайней мере, вот такую вот простую вещь. Цель остаётся (цель — это то, что придаёт вектор, направленность действию, то, что привело нас сюда). И здесь мы отдаём любое ожидание результата. Это требует сознательных усилий, но совсем других усилий, по сравнению с теми, когда надо что-то передвинуть, что-то сделать. Это усилия совсем другого толка. Действия и знания очень резко отличаются. Действие — это стремление к тому, чего у меня нет (я хочу чего-то себе добавить или чего-то от себя убрать). Знания — это попытка понять то, что уже есть.
Адвайта, недвойственность, безграничность – что это значит? Это значит, что если есть на этом свете какая-то безграничность (пока просто гипотетическое предположение), то, что такое эта безграничность? Эта безграничность по определению не имеет границ, а отсутствие границ значит то, что я уже тоже туда включен. Нет такой безграничности, которая есть везде, кроме меня, — без меня она перестает быть безграничностью. Если есть безграничность, то я уже в этой безграничности, я уже безграничен. Если подумать, то это очень простой логический вывод из того, что «если есть безграничность, то я в неё включен». Если нет безграничности, то вопросов не возникает. Но стоит предположить, что она есть, потому что результаты, к которым приходишь в результате такого предположения, фантастичны.
Если есть безграничность, то я уже в ней. Продолжаем наши логические рассуждения. Но почему-то я, будучи безграничным, этого не чувствую. Я действую как маленький ограниченный человек, который хочет чего-то, стремится к чему-то. Стремиться к чему-то – это уже ограниченность, потому что, если я здесь и стремлюсь к чему-то, то я отделён от своей цели. Это уже и есть граница. Я хочу чего-то, чего у меня сейчас нет. Это прямое противоречие с самим понятием безграничности.
Итак, если есть безграничность, то я не могу ей не являться, но я этого не чувствую. Почему я этого не чувствую? Можно ли достичь безграничности какими-то ограниченными действиями? Результатом ограниченных действий может быть только ограниченное. Адвайта говорит, что я не чувствую своей безграничности только потому, что я над этим хорошо не думал, я над этим не размышлял и слишком долго жил исходя из понятия, что я ограничен. Это — невежество. Невежество удаляется исключительно одним методом. Что есть противоположность невежеству? Это — знание. Знание не зависит от действий. Это не знание чего-то, чего никогда не было. Это знание того, чем я уже по идее, по всей логике должен уже быть. То есть, это не сотворение чего-то нового; это не привнесение каких-то изменений в уже существующее. Это — попытка понять то, что уже есть. Это прямая противоположность, в некотором смысле, действиям. Действия приводят к тому, что я меняю мир, я многого достигаю в этом мире. Это прекрасный инструмент изменения и создания нового. Знания — это нечто совсем другое. Это открытие для себя того, что уже есть. Для этого не надо делать ничего нового; для этого не надо ничего изменять. Для этого надо только знать. Действие не хуже знания, знание не хуже действия, это — разные инструменты, и в результате их применения достигаются совершенно разные результаты. Знанием нельзя достичь того, что достигается действием, действием нельзя достичь того, что достигается знанием.
Движение маятника в обратную сторону — это именно движение знания. Я пытаюсь убрать своё невежество, которое мешает мне увидеть мою изначальную безграничность, то, чем я уже являюсь. Каков метод для этого? Как только мы посидели и подумали над тем, что составляет проблему, сразу возникает следующее, единственно возможное заключение, что единственным методом достижения этого безграничного, которое уже достигнуто, является удаление моего невежества. Это нечто совершенно противоположное действию. Нечто противоположное тому, что влекло маятник в одну сторону. В другую сторону он движется, благодаря совсем другому импульсу, — импульсу понимания, а не импульсу действия.
Но, тем не менее, движение как в одну сторону, так и в другую имеет общие черты. Общее — это то, что и для одного, и для другого требуются усилия. Какие усилия, какой интенсивности показывает пример ребенка, который за несколько лет полностью с нуля учится быть человеком. В первые несколько лет закладываются все основные понимания, все последующие методы работы с информацией. И потом уже происходит доделка, шлифуются детали до тех пор, пока этот маятник не будет готов получить обратный импульс. И вот интенсивность отдавания, интенсивность попыток понять, попыток работать со своим невежеством, интенсивность этих усилий должна примерно соответствовать интенсивности усилий ребенка, открывающего для себя мир.
Это такой естественный процесс, как ребёнок учится разговаривать, как ребёнок учится ходить, падает и опять встает, неправильно произносит множество раз слово или предложение, его поправят и он, в конце концов, учится. Усилия должны быть примерно такой же интенсивности. И мы начинаем с этого. Усилия очень простые: ничего сложного, ничего запредельного нет. Ребёнок может это сделать. Это значит, что взрослый человек, пораздумав о своей жизни, подумав об окружающем мире, может это сделать гораздо более эффективно, потому что у него к этому времени уже сформировался прекрасный осознающий аппарат. У него замечательный разум, замечательный интеллект, который может уже решать сложные проблемы. За всю свою жизнь он уже подготовлен для решения сложных проблем. Он уже умеет решать проблемы, теперь его надо просто перепрофилировать. Он использует те же самые механизмы познания, но немного по-другому. Действия при этом играют только подсобную роль.
Вчера была просьба: при подкладывании дров в огонь, осознавать при этом, что я — вместе с этим движением, сознательным усилием — отдаю. Это движение – просто напоминание. Это как зарубка, что я вместе с этим движением делаю ещё какое-то умственное, сознательное усилие, разумное усилие. И это напоминание только на первых этапах, в общем-то, и нужно. Потом это отдавание должно быть уже без каких-то напоминаний. Действия здесь играют второстепенную роль, как до этого второстепенную роль играли знания. Знания были для того, чтобы достичь чего-то, для того, чтобы сделать что-то. Теперь на первом месте стоят знание, понимание, работа с невежеством. Любые действия теперь играют подсобную роль, обеспечивая условия для процесса познания. Этот процесс постепенен.
Упадеша-Сара — это сущность учения. Мы очень быстро, всего за неделю, пройдем по всему маршруту познания, с начала и до конца, но каждый шаг потом потребует проживания. По жизни каждый этап растягивается на какое-то время. Но, тем не менее, наше изучение этого текста даёт прекрасное чувство того, где, на каком месте находятся все механизмы, которые могут мне помочь. Мы будет говорить и о бхакти-йоге, и о гьяне, и о карма-йоге. И это — не разные независимые пути.
Часто говорят, что в индуизме есть множество разных независимых путей, что ты можешь выбрать, что угодно, и всё приведёт тебя к одному и тому же. Если ты чувствуешь склонность к деланию, ты можешь выбрать для себя карма-йогу; если ты очень эмоциональный человек, ты можешь выбрать для себя бхакти-йогу. И, занимаясь или тем, или другим, ты придешь к одному и тому же результату; и это очень ошибочное мнение. Мы пройдем по всем этим разным йогам, разным подходам, и увидим, как они интегрируются в наш «обратный» путь, в «обратное» движение маятника. Это — не отдельные пути. Они очень взаимосвязаны. Одно ведёт к другому и взаимосвязано со всем. Абсолютно невозможно выбрать только одно и совершенно избежать чего-то другого. «Если я карма-йогин, тогда я только делаю, и мне не надо думать о Боге, не надо сидеть в медитации…» Это — неверный подход. На каком-то уровне зрелости мы подходим к тому, что придётся и вспомнить о Боге, и посидеть в медитации, и что-то сделать. Или, если, я считаю себя чистым интеллектуалом и сижу, медитирую, значит ли это, что опять-таки мне не надо ничего знать о Боге, мне не надо ничего делать? Нет, всё не так просто и примитивно… Подход должен быть комплексным.
Вся личность человека, вся персоналия человека должна быть повёрнута, направлена, нацелена на цель познания. Ребёнок не разделяет, что сейчас я люблю родителей, а сейчас я учу русский язык, а сейчас я учусь ходить. Нет. Подход комплексный. И одному, и другому, и третьему, и четвертому ребенку придётся научиться, чтобы стать человеческой личностью интегрированной в общество. Здесь точно так же мы пройдем через все эти этапы, и вы увидите, как они прекрасно взаимосвязаны, и как Рамана прекрасно рассказывает о том, почему важно и то, и другое, и третье. И действительно удалить что-то конкретное из пути не удастся. Удаление — это установление себе границ. Я определяю себя как карма-йогина, или бхакти, или гьяни; удаляю что-то из своей жизни, и эта граница находится в прямом противоречии с Адвайтой, с неразделённостью. Эта граница не даёт мне увидеть то, что является неразделённым. Она не даёт мне понять свою собственную природу.
С чего начинается путь обратно? Путь обратно начинается с того, что мы начинаем жить, исходя из другого понимания себя. Может быть, этого понимания ещё нет, но мы уже пытаемся жить, как будто мы уже всё имеем. И это помогает мне увидеть, что я действительно уже всё имею. Я могу себе позволить что-то отдать, я могу себе позволить себе отдать что-то очень простое. И, когда я умею отдавать что-то очень простое, отдать что-то более интегрированное в мою личность, то, что я считаю собой и своим, становится гораздо проще. Мотив всего движения обратно – это отдавание. Отдавания понятий о себе. Понятие о себе я могу отдать только тогда, когда я его вижу, и только тогда, когда я уже умею отдавать. Именно поэтому, ягья — отдавание чего-то простого, тренировка самого базового принципа. Мы уже начинаем жить, как будто я полон, как будто я могу себе позволить, могу себе разрешить не стремиться куда-то, не бежать куда-то, не копить, а отдавать. Это очень важный момент. Я – богатый человек, я могу позволить себе отдать.
Научиться готовить можно, только начав готовить; научиться ездить на велосипеде можно, только начав ездить не велосипеде. Научиться быть полным можно, только начав жить из полноты: наполняться, но наполняться не процессом добавления к себе объектов, званий и медалей, а, исходя из понимания, что я уже и есть наполненный и безграничный.
Когда я ставлю себя в зависимость от ситуации, от человека, от цели, что я буду счастлив, только тогда, когда я «добегу туда» или только в отношениях с этим конкретным человеком — это огромное ограничение. Так я себя ставлю в зависимость от чего-то, что по определению меняется, что по определению не может быть вечным. Никто мне не даёт никаких гарантий, что я приду именно туда, куда я хочу; что я получу именно то счастье, к которому я стремлюсь. Если моя цель чётко очерчена, если я согласен для своего счастья только на «это», и ничто иное, то рано или поздно, вместо этого, я получу большой шиш. Так как ни я и никто не может гарантировать именно этого результата.
Если я завишу от какого-то человека, от одного конкретного человека — нет никакой гарантии, что этот человек навсегда останется со мной; нет никаких гарантий, что этот человек не поменяется, что моё отношение к нему не поменяется, что ситуация не поменяется. Моя зависимость — от позиции в жизни, на работе, по отношению к достижениям, по отношению к деньгам — ставит меня в очень ненадежное положение, нет никакой гарантии, что я не потеряю всё; наоборот, есть гарантия, что всё будет, рано или поздно, потеряно. Если я ставлю ограничения, если я ставлю себя в зависимость от ситуации, в зависимость от чего угодно вовне меня, то единственная гарантия — это то, что рано или поздно это будет забрано или изменено. Я не смогу быть счастливым всё время, если я завишу от внешних ситуаций.
Цель, безграничность, безграничное счастье возможно только при понимании и открытии источника счастья и удовлетворения в себе самом. Безграничный — это значит не то, «что я здесь, а счастье там»; это значит, что счастье уже здесь, блаженство уже есть, мне не надо никуда бежать, мне не надо ничего достигать – я уже и есть ЭТО, эта безграничность. Только такое открытие даёт гарантию безграничного блаженства. Однако, поняв, уже никаких гарантий не требуется, — я просто знаю, что я уже и есть безграничность.
Насколько разнообразны человеческие желания? Вроде каждый хочет чего-то своего, и не каждый хочет искать источник счастья внутри. Веданта говорит, что на самом деле у человека желание одно. У любого человека желание — всего одно! И это желание постоянного безграничного счастья. Человек хочет быть счастливым, всегда быть, всегда сознавать. Я хочу быть безгранично счастливым. Методы выражения этого одного желания у каждого свои. Один ищет это через деньги, другой ищет это через отношения, третий ищет это через статус и влияние, через силу, через политические посты…
Но базовое желание одно! И как только мы понимаем, что базовое желание одно (достаточно сесть, помедитировать, и это становится очевидным), что каждый стремится к счастью, каждый хочет быть счастливым, каждый хочет быть наполненным — как только это становится понятно, становятся понятнее и методы достижения счастья.
Даже убийца, когда он кого-то убивает, он хочет быть счастливым. Он хочет, чтобы на него обратили внимание, чтобы какая-то любовь, которую ему не додали, была получена. Таким вот извращенным способом он хочет почувствовать себя счастливым. Никто не будет ничего делать, пальцем не шевельнёт, для того, чтобы почувствовать себя несчастным. Нет таких людей, которые хотят чувствовать себя несчастными. Есть извращенные люди – мазохисты, которые специально страдают, но в глубине души они от этого чувствуют удовлетворение. Если я мазохист, то я чувствую себя хорошо, доставляя себе боль. В глубине своей любое желание, любое действие основано на том, что «я хочу быть счастливым». То, что человек вкладывает в своё понятие о том, как это — «быть счастливым» это уже отличается.
Ещё стоит задуматься вот о чем. Как только я достигаю того, что делает меня счастливым, я становлюсь счастливым только на несколько мгновений (например, от обладания красивой игрушкой), и потом я уже готов бежать дальше. То, что я желал раньше, у меня уже есть, и мне теперь не хватает чего-то другого. Например, красивая машина. Я купил её, я сдувал с неё пылинки первые несколько дней или недель, а потом это уже принимается как само собой разумеющееся, и я уже хочу чего-то другого; я хочу полететь на личном вертолете в отпуск на Канары, или любое другое желание. Общее во всех этих желаниях только то, что они сменяют друг друга. Когда я получаю то, что я хочу, мои желания прекращаются. Желание прекратилось, и тут вот оно — блаженство. Я блажен, пока у меня не появилось следующее желание.
Когда я хочу чего-то, то это счастье не в самом объекте, счастье, как ни странно, в отсутствии желания. Но вот, после мгновения удовлетворённости, возникает новое желание, я опять готов куда-то бежать, и я опять несчастен. То есть делает меня счастливым не само желание, не объект, а то, что желания на мгновение кончаются.
На самом деле я хочу, чтобы мои желания кончились. Мои желания кончаются, когда я чувствую себя безграничным, когда нет чего-то, к чему я хочу стремиться, когда всё есть во мне, когда я чувствую, что я уже здесь и сейчас полон, всё есть, я удовлетворен и новых желаний не возникает. На мгновение не надо менять мир, не надо менять ничего, все прекрасно так, как есть. Это — краткий миг счастья. Окончательное счастье — это когда нет даже возможности для возникновения нового желания; когда я понял, что безграничность, неотделённость от того, что я желаю — она уже моя, она уже и есть я, и нас невозможно отделить друг от друга.
Свобода — это когда я не ограничен чем-то вовне себя, когда мне не надо бежать и стремиться куда-то для того, чтобы быть счастливым. Несвобода — это когда я ограничиваю себя любыми рамками. Поэтому начинаем с того, что отдаём. Отдаём свои ограниченности. Отдаём свои ожидания. Ожидание — это ограниченность. Живем так, как будто мы уже и есть ТО. Это единственный способ действительно практически пережить это, понять это. Чтобы научиться ездить на велосипеде, мы начинаем ездить на велосипеде. Для этого необходима фокусировка всех сторон моей личности. Если я хочу этого только на словах, этого будет недостаточно.
Если я хочу всем своим существом, если всё моё существо хочет понять безграничность, хочет найти источник бесконечного счастья; все моё существо – действия, разум, речь, руки, ноги, интеллект, моя любовь – всё направленно только на одно; я полностью сфокусирован, и только тогда, когда маятник качается с огромной силой в другую сторону, он оказывается в том месте, куда мы стремимся попасть. Как ребёнок хочет придти в этот мир, понять этот мир, быть в этом мире, точно так же с такой же интенсивностью всё моё существо, вся моя личность должна хотеть понять безграничность и блаженство. Что-то одно, желание, исходящее только из части меня, стремление по 20 минут в день, усилия только из одной сферы моей личности — этого никогда не будет достаточно.
Действиями безграничность не достигается. Действиями достигается всегда что-то ограниченное. Действия сами по себе ограничены. Я могу переложить книгу с места на место, я могу построить дом, я могу полететь в космос – это будут действия. Действие ограничено, результат его ограничен. Даже бесконечным количеством ограниченных действий бесконечность, безграничность не достигается. Сколько бы долго я ни складывал один плюс один, плюс один, плюс один, плюс один, или, даже, ускоряясь, — плюс десять, плюс двадцать, плюс тридцать, — результатом сложения никогда не будет бесконечность.
Мы же хотим чего-то другого. Не сделать (сложить), а понять (что я безграничен). Это точка, с которой маятник (карма-марга — путь действия) — начинает качаться в другую сторону. Отсюда начинается гьяна-марга, путь, где усилия направлены в другую сторону. Если раньше усилия затрачивались на делание чего-то, то теперь больше усилий тратится на понимание.
Так профессиональный повар, который готовит на кухне, что-то режет и поёт — он наслаждается своей работой и поёт от души в процессе приготовления. Он поёт, потому что может себе позволить, потому что ему это нравится, потому что в этом лежит его любовь, он просто поёт, но главное его занятие — готовить. От души, от наполненности — он поёт, а готовит он по профессии, за это ему платят. Он — повар, который поёт. Теперь, мы не хотим превратить его в профессионального певца, выступающего на сцене оперы за деньги, но теперь маятник начинает движение в другую сторону, — он через некоторое время просто поёт и выражает свою наполненность, и при этом он может готовить или он может делать что-то совсем другое; он просто пребывает сам в себе, поёт, потому что он счастлив, и при этом он может что-то делать, а может ничего больше не делать. Это процесс качественного перехода — от повара, который время от времени поёт, к человеку, который поёт и время от времени готовит. Он счастлив и даже готовит он теперь не потому, что нужно, а из своей наполненности счастьем, это средство поделиться переполняющим его счастьем. Это противоположное движение маятника. Для этого требуется фокусировка всей личности. Рамана говорит именно об этом.
Такое вот вступление. Теперь — другое вступление. Возвращаемся к Рамане. Кто такой собственно Рамана, и почему мы его произведение сейчас изучаем? Обычно Веданта основана на классических писаниях, которые пришли из глубины веков. Это очень редкий случай, когда слова святого, мудрого, практически нашего современника изучаются как классический текст. Мы изучаем его очень короткое произведение из тридцати строф. Кто же такой Рамана и почему его произведение ставят практически на одну доску с Ведами и с другими древними источниками знания.
В данном случае древность — это уже не фактор. Рамана никогда не имел учителя, но, тем не менее его слова считаются авторитетными, потому что то, что он сказал в этом произведении и других произведениях, не имея учителя, не на один шаг не отходит от Упанишад, от Вед. Это те же самые слова, та же самая истина. Это не его личная точка зрения; это — не авдвайта Махарши.
Или как часто говорят про Шанкару, что он был основоположником адвайты Шанкары. Не было у Шанкары своей собственной адвайты. Это одна адвайта на всех. Одна — даже неверное слово. Там нет ни всех, ни деления на один-два. Это — недвойственная истина, которая безо всяких фильтров выражается в словах этих текстов.
Упанишады и Веды считаются первичными источниками; также Брахма-сутры. Это источники знания, где нет никаких искажений. Здесь — то же самое, текст, который мы изучаем, — это чистый поток знания, который высказан человеком, который знал эту истину, пребывал в ней, и был ей. Даже невозможно сказать, что человек пребывал в истине, потому что где есть истина, там нет отдельного человека. Это чистые слова из чистого источника, которые отражают прекраснейшее понимание. Более того, эти слова замечательным образом показывают очень логичный и понятный путь «туда».
То, что обычно называют «путь Раманы» – задавание вопроса «Кто есть я?» и поиск на него ответа, — это только последние несколько строф этого произведения. Путь начинается гораздо раньше. Это «гораздо раньше» — гораздо более базовый подготовительный этап очень часто опускается. На это не обращается внимание. Я считаю себя выше таких базовых вещей; я считаю себя достаточно умным и развитым для того, чтобы сразу начать поиск ответа на этот вопрос. Но если я не знаю, как это делается, если всё, что у меня есть, это мой неверное понимание, воспитываемое с детства, мой маятник, который всю жизнь двигался только в одном направлении, то кто задаёт вопрос: «Кто есть я?». Этот вопрос задаёт эго самому себе и больше того, что оно уже знает о себе, оно никогда не ответит. «Кто есть я, кто я, кто я…?» И в ответ «Дурак! Дурак. Идиот! Идиот. Не знаю, не знаю». Я задаю себе вопрос только потому, что я не знаю, «кто я»! И какой ответ может придти в состоянии, когда я не знаю? Кроме того, я не знаю, или каких-то фантазий на тему того, что я могу знать, воображение себя светом или чем-то ещё, кроме фантазий или глупости, ничего не может придти в ответ на этот вопрос.
Для того чтобы этот вопрос перестал быть бессмысленным упражнением в фантазировании, должна быть проделана огромная подготовительная работа. И обычно эта работа игнорируется современными искателями истины. Это игнорирование приводит к тому, что в результате ответом оказывается любая фантазия, кроме того, на что указывал Рамана. Понимание основы всего невозможно, пока я не открыл для себя Бога, и не понял свою с ним неразрывную связь. Вся философия адвайта-веданты выражается в уравнении «Ты есть То». Ты – индивидуум, То – это Бог, Ишвара, тотальное. Если я не знаю и не вижу в своей жизни ничего божественного; если существование Бога для меня или запретная тема, или я про это никогда не задумывался, или у меня стоит на этом жирный крест, то это уравнение для меня в принципе нерешаемо. Если я знаю только то, что находится во мне, если я никогда не обращал внимание на то, что всё то, что я имею, приходит откуда-то уже готовым, и я могу только пользоваться этим; если я отказываю в существовании этому огромному неизвестному, откуда ко мне приходит всё, – это глупость и нечестность, и закрытые двери к пониманию и освобождению.
Очень частый аргумент – я могу положиться только на то, что вижу перед собой, все остальное — просто фантазия. Вот яблоко передо мной. Я его вижу, я могу его укусить. Это единственно возможные мои отношения с яблоком. Но откуда пришло это яблоко? Так как я этого не знаю, то я это исключаю из моего понятийного аппарата вообще. Но есть и другой тип взаимоотношений с этим яблоком. Это яблоко кто-то для меня сорвал, кто-то для меня вырастил. В этом яблоке — эссенция всей вселенной. Вся вселенная была создана и существовала до сих пор для того, чтобы я мог положить это яблоко к себе на ладонь. Для существования этого яблока необходимо солнце, для существования этого яблока необходима земля, вода. Из семечка должно вырасти дерево. Кто-то должен его окучить, кто-то — сорвать плод; кто-то должен привезти его в магазин; кто-то должен доставить его мне. Я, упуская это всё из вида, по своему невежеству говорю: «Нет! Я буду общаться с этим яблоком только как с объектом того, о чем говорят мои органы чувств». Это невежество. Я говорю, что я знаю только себя, я знаю только это яблоко… О каком Боге вы говорите? О какой вселенной? Я что, должен дофантазировать в этом яблоке все остальное? Нет. Это не фантазия, это знание. Это другой взгляд на мир. Это мудрый взгляд, это — открытие третьего глаза, который видит в этом яблоке, но не дофантазирует, не додумывает, а просто знает это яблоко как сущность, эссенцию всей вселенной.
Яблоко не упало в мою руку из пустоты, яблоко выросло на дереве. Глядя на яблоко, я знаю, что было и дерево, и все то, что необходимо для этого дерева, — вся вселенная со всей ее историей, вне зависимости от того, насколько эта история известна мне или ученым. Взаимодействуя с яблоком, я взаимодействую со всей вселенной, и я сам не отделён от этой вселенной точно так же, как от неё не отделено яблоко. Чувствуете разницу в подходах? Не «есть отдельные я и яблоко», а «есть вселенная, частью который являюсь и я, и яблоко». Последствия этих двух подходов очень отличаются.
В каждой капле мёда находится эссенция всех цветов, на которые пчела садилась, собирая пыльцу. Эта пчела находится в этой капле мёда. Она не физически там находится. Она поучаствовала в этом, она оставила там свой след. Каждый цветочек, который дал капельку своего нектара для этого мёда, вырос из земли. Каждый цветочек несёт в себе след земли. Он не мог вырасти без огромного количества факторов, которые я просто не знаю, и никогда не узнаю, и никогда их нельзя будет все описать в учебнике. Но он несёт в себе всё это.
Видение этого – это более тонкое видение. Это постепенное открытие третьего глаза, глаза мудрости, когда я вижу и вижу не только форму, а я вижу в этом Существование. Существование не конкретно этого объекта, а Сущности всего. Оно сконцентрировалось, преподнесло мне себя на тарелочке с голубой каёмочкой как это яблоко, и саму тарелочку сделало тоже. И, если я отказываюсь, грубо говорю, что я ничего не знаю о Боге, и не нуждаюсь в нем для жизни, то это говорит только о моей глупости. И это не какая-то фигура, которую я додумываю и сажаю на небеса. Это не какой-то отец небесный, сидящий на облаке с белой бородой, который мне что-то даёт. Это просто видение того, что есть уже, не домысливание, не фантазия. В этом яблоке — Сущность всей вселенной. На данный момент это — кульминация всего хода развития вселенной. Я сижу здесь, передо мной это яблоко, капля чая или всё что угодно. И если я не вижу за любым объектом тотальности, предпочитая взаимодействовать только с видимой формой, то я отказываю себе в огромной части окружающей реальности. Пока есть «я», есть и эта огромная часть реальности, откуда ко мне все приходит, и которая ничуть не менее реальна, чем я сам.
Недвойственность — это не то и не другое. Недвойственность — это то, на чем основано и то, и другое. Но, без открытия для себя этой огромной непознаваемой, неизвестной, но прекрасной, части существующей реальности (Ишвары), которая даёт мне всё, мы не сможем убрать самое базовое, изначальное ограничение. Пока я не открыл для себя Ишвару, пока существую только я и это несчастное яблоко передо мной, появившееся неизвестно откуда (с неба упало и оказалось прямо передо мной). Пока я, кроме себя и форм ничего не вижу, до тех пор я убираю из своей сферы познания, из своего существования огромнейшую область реальности. Это огромное глупое ограничение себя только тем, что я вижу и чувствую своими органами чувств. На самом деле, за всем этим стоит огромное и неизвестное, которое каждую секунду, каждое мгновение, каждый день даёт мне всё то, что мне необходимо для существования. Оно есть. Я его не придумал. Именно оттуда ко мне приходит всё. Говорить, что этого нет, говорить, что я в Бога не верю, нет ничего такого, покажите мне Бога и тогда я в него поверю – это полное невежество. Оно тебе показывает само себя каждую секунду, каждое мгновение, каждый день; и не видеть этого, лишать себя этого – это значит закрывать себе путь к открытию для себя основы всего. Понимание основы всего возможно только тогда, когда туда включено всё.
Очень частый аргумент, когда я, посидев в медитации, что-то увидел и говорю, что я увидел, откуда возникают мои мысли, но я ничего не могу сказать про то, откуда возникает всё остальное. Это значит, что человек в какой-то подготовительный этап лишил себя всего этого прекрасного окружающего. И смотрите, оно не абсолютно неизвестно. Если оно мне даёт всё, то я знаю, что его свойство состоит в том, что у Него всё есть. Оно откуда-то из того, что мне неизвестно, не зная как, оно оттуда мне даёт всё, ко мне оттуда приходит всё. Это значит, что там всё это есть и есть возможность донести это до меня. То есть это уже не полностью неизвестное что-то. Об этом мы уже можем говорить. Мы с этим можем простраивать какие-то отношения. Мы можем пытаться это понять.
Чтобы понять основу всего, эта огромная часть существования, несравнимая с маленьким ограниченным индивидуумом, должна для меня открыться. Это то, что называется Ишвара, тотальность. Когда есть я и есть огромная всемогущая тотальность – это две чашки весов, две части уравнения, и это уравнение можно решить. Пока есть я, только я, только мои чувства, — они резко перевешивают всё остальное, и ни о какой отдаче своих собственных заключений о самом себе не может быть и речи. Я слишком тяжел, я слишком плотен, я слишком держусь за всё своё, я эгоистически настроен, настолько, что я не замечаю того, что существует помимо меня то, откуда ко мне всё приходит. Я не замечаю всего мира, всей вселенной, я не замечаю Ишвары. В моей жизни нет Бога, я полагаюсь только на свои силы (и это тоже огромное невежество). В моих силах только сделать глоток воды из стакана. Не в моих силах с нуля сотворить стекло для стакана, стакан и саму воду, — это все то, что я получаю откуда-то, от Ишвары, от Бога просто так, просто по факту того, что я есть. Лишать себя знания этого — это лишать себя огромной части вселенной; очень сильно ограничивать себя.
Вернемся к Рамане. Рамана говорит о Боге. К теме Бога мы будем постоянно возвращаться. Отбрасывать эту тему слишком рано совершенно невозможно. Сначала я понимаю и обращаю внимание на эту «огромную, существующую помимо меня самого» Тотальность, и только потом я могу попытаться понять основу и того и другого. Если я знаю и принимаю во внимание только своё эго и моё окружение, то я не могу познать никакой основы всего, никакой безграничности. Любая моя фантазия о безграничности будет ограничена как у маленького человека.
Рамана знал Истину. В Упадеша Саре Рамана очень хорошо показывает, как к Истине должна обратиться вся личность. Он показывает необходимые подготовительные этапы, которые обычно полностью игнорируются. Очень многие учителя в неоадвайте говорят, что всё и так есть в тебе, обрати внимание на себя. Человек, который не открыл для себя волшебства того, что каждый день, каждую секунду ему есть чем дышать, есть куда смотреть и что чувствовать; если человек не видит этого, то, обратив взор вовнутрь себя, он увидит только свои собственные глупые представления. Он не сможет открыть что-то большее.
Рамана родился в 1879 году. Умер совсем недавно 1950 году, в прошлом веке. Он жил практически за несколько десятков лет до нашего рождения. Он был совершенно обычным мальчиком. Маятник, как и у любого другого человека, двигался сначала только в одну сторону. Он совершенно не отличался от других. Судя по всему, у него были очень теплые отношения со своим отцом. И вот, когда ему было четырнадцать лет, его отец умер. С этого момента мальчик заинтересовался, что такое жизнь и что такое смерть. У него начали возникать интересные вопросы. Он начал ходить в храмы. Он начал слушать каких-то проходящих мимо садху. При этом он учился в школе.
И вот через несколько лет после смерти его отца он почувствовал, что умирает. Он зашел в комнату, закрыл дверь и приготовился умереть. Он решил исследовать, захотел понять, интересовался тем, что такое смерть — и вот ему представилась эта возможность. Он чувствовал, что умирал — прошел через ощущение смерти. Он не умер, он вернулся, но сделал какие-то очень важные и хорошие выводы, и с этого времени он стал совсем другим человеком.
Он лег на пол в своей комнате. Он чувствовал, что умирал и думал о том, что это такое — умереть? Тело лежит неподвижно. Он принимает позу трупа (шавасана). Он лежит, тело неподвижно, тело остывает. Что окружающие сделают с телом? Они придут, сожгут и похоронят это тело, но я ещё не умер. Недостаточно того, что тело лежит неподвижно. Для смерти этого не достаточно, нужно что то ещё. Может быть дыхание? Он задерживает дыхание. Тело лежит, тело не двигается, тело не дышит и при этом остаётся ощущение, что я ещё не умер. Неподвижно лежащего тела и отсутствия дыхания для смерти недостаточно. Может быть, надо остановить ум для того, чтобы умереть? Тут шло очень интенсивное исследование.
Он чувствовал, что сейчас действительно умирает, и он пытался умереть. Он прослеживал все этапы умирания. Ум! Мысли останавливаются. Мысли остановились. Тело лежит, не дышит; мыслей нет, а я не умер. Кто такой этот «я»? Этот вопрос и интенсивное желание — увидеть кто вот этот «я», который ещё не умер, который никак не может умереть; как вот этот «я» может умереть? И ответ был, конечно, что «я» не может умереть.
Кто этот тот, кто наблюдает все мои неуклюжие попытки в смерти? И спонтанным образом его вынесло куда-то на другой уровень понимания. После этого он стал совсем другим человеком. У него поменялись интересы в жизни. Он провел в своей комнате несколько часов, и, когда вышел, мать его спросила: «Где ты был? Я искала тебя». Он ответил: «Я задавался тем же вопросом — искал себя».
Через некоторое время у него полностью пропал интерес к учебе. Он продолжал ходить в школу, но он уже не мог сконцентрироваться ни на учебе, ни на своих домашних делах и обязанностях. У Раманы был брат. В какой-то момент брат сказал ему: «И зачем все это такому как ты!» Подразумевалось, зачем учеба такому рассеянному, он хотел обидеть его. Но у Раманы тоже возникла мысль: «А действительно, зачем мне всё это?»
И буквально на следующий день он взял из дома небольшие деньги и поехал к горе Аруначала, о которой он когда-то случайно услышал от своих родственников. Он решил, что он едет туда, в это святое место, которое было почитаемо как манифестация Шивы. Он взял деньги, которые должен был заплатить за учебу в школе. Заранее выяснил, сколько стоит билет. Взял столько денег, сколько было надо, и написал записку такого смысла: «Я ушел к своему отцу. Деньги за школу я не заплатил. Не ищите меня…».
«Я ушел к своему отцу» — это тоже понимается двояко. Какого отца он имел ввиду? Может быть, и обоих – отца небесного, и своего физического отца, который умер и слился с безграничностью. За несколько лет до этого у него было переживание смерти своего отца. «Я ушел к отцу, не ищите меня. Я умер. Я умер для этого мира».
Он ушел к горе Аруначала. Какое-то время он находился в храмах, какое-то время жил в пещерах вокруг. Историю вы уже, наверное, знаете: мальчишки кидали в него камнями, кто-то оставлял ему немного поесть, кто-то заботился о нем. В Индии это привычное зрелище, когда вокруг храмов или в пещерах сидят такие вот непонятные люди и занимаются непонятно чем. Он был абсолютно никому не известен. Он не говорил, постоянно сидел, погруженный в медитацию, пребывая в том же состоянии, которое он понял, находясь у себя дома, когда он испытал ощущение смерти, когда он первый раз что-то понял о своей недвойственности.
Я не думаю, что там сразу возникло окончательное понимание. Видимо оно развивалось постепенно. У него не было учителя, чтобы сказать, что это такое. Он сам ни у кого не спрашивал и не искал подтверждения. Он или искал это состояние снова, или пребывал в этом состоянии постоянно. В общем, он находился там, не разговаривая, постоянно погруженный в себя, не обращая внимания ни на что другое. Иногда он выходил из медитации, что-то ел и опять погружался в неё. Так продолжалось несколько лет.
В какой-то момент его заметил очень известный человек — Ганапати Муни. (Это — очень известный ведантический ученый, который изучил Веды, преподавал санскрит и ведические знания, практиковал, у него было много учеников). И вот он увидел этого мальчика. Он обратил на него внимание, начал подкармливать, приходил и сидел рядом с ним — чувствовал себя хорошо в присутствии этого мальчика. У Ганапати Муни были проблемы с практикой. Он постоянно повторял джапа мантру в течение нескольких лет, но это ни к чему не приводило. Он знал всё об освобождении и просветлении, но они ему не давались. Он делал всё от него зависящее, чтобы оказаться в состоянии, о котором он читал, слышал, изучал — и это ему никак не удавалось. И вот Ганапати Муни приходит к этому мальчику, сидит рядом с ним и с какого-то времени он начает задавать вопросы. «Почему я повторяю мантру, а у меня ничего не выходит?»
Рамана долго молчал, но вопрос постоянно повторялся и однажды Ганапати Муни получил ответ, который поразил его своей глубиной. Этот молодой юноша, постоянно молчавший, в момент, когда не находился в медитации, сказал: «Посмотри, откуда приходят слова мантры. Обрати внимание, откуда это всё появляется».
Глубина ответа поразила Ганапати Муни. Он упал в ноги Рамане и воскликнул: «О Бхагаван, ты всё знаешь!». С этого момента Раману начали называть Бхагаван. Бхагаван – это Господь Бог. Его начали называть Махариши, — маха – великий, риши – мудрец; великий мудрец. И Ганпати Муни начал поклоняться этому мальчику. Когда все увидели, что такой учёный человек поклоняется этому непонятному оборвышу, на Раману начали обращать внимание и другие. Заметили, что в присутствии Раманы люди чувствуют себя хорошо. Начал собираться народ, который просто сидел вокруг, просто смотрел на него. Задавали вопросы. Рамана далеко не всегда отвечал на них. Обычно он просто сидел в медитации. В общем, с этого момента началась совсем другая история — внешняя. Он продолжал пребывать в том же состоянии, но его начали называть Махариши и Бхагаваном, его начали называть мудрым. Отсюда началась история поклонения ему, и постепенно вокруг него вырос целый ашрам.
Так как Ганапати Муни был ученым, он очень хорошо знал Веды и Упанишады. Он начал читать Веды и Упанишады в присутстсвии Раманы. Эта практика чтения Вед до сих пор продолжается в том месте, у горы Аруначала. Сейчас там стоит храм. А тогда там ничего не было. Позже построили небольшой домик, чтобы на Раману не капал дождь. Потом, по мере того, как людей становилось всё больше и больше, построили и зал, и кухню, и место для еды, и комнату для медитации, в общем, начала разрастаться инфраструктура. С тех пор, как Ганапати Муни положил начало традиции читать при Рамане Веды и Упанишады, эта традиция продолжается и до сих пор. Приходят ученые, ведические пандиты и читают священные тексты. Так Рамана, в конце концов, познакомился со всеми учениями. При нём сидит человек, читает, говорит свои комментарии по этому поводу. Рамана чувствует что то, о чем ему читают, это то, что он ощущает в себе. Тогда его молчание, его состояние, его понимание начало обретать какие-то словесные формы. Ему читают Упанишады, и он чувствует что то, о чем в них говорится, что следует достигнуть и понять, что он это уже знает. Через некоторое время Рамана понемногу начал говорить. Он нашел словесную форму выражения Того. Постфактум можно сказать, что он ознакомился с писаниями и учениями. Взаимоотношения Раманы и Ганапати Муни продолжались очень долго. В конце концов, то, что Рамана пропустил — изучение писаний в начальный период — он всё это нагнал. Он знал прекрасно Упанишады. С Ганпати Муни он изучил и санскрит. К Рамане приходили и просили что-то объяснить, или умоляли составить несколько стихов, и он уже мог облечь своё понимание в слова. Учение ему было знакомо. Но вот таким вот интересным образом, постфактум.
В какой-то момент, когда Рамана был уже довольно известен, к нему пришёл один тамильский поэт по имени Муругнар. Этот поэт занимался тем, что пытался изложить Шива-пурану в стихотворной форме на тамильском языке. Он дошел до какого-то предела, когда сложил некоторое количество стихов и остановился на моменте в истории, когда Шива в рассказе объясняет свое учение. Этот поэт понял, что он сам не может положить в стихотворную форму то, что объясняет Шива, и ему необходимо идти к знающему человеку, чтобы ему объяснили и потом он мог бы изложить это в стихотворной форме, мог бы сам сказать. Он был очень честным человеком. Он не хотел вкладывать в учение Шивы свои собственные идеи. Сначала он хотел понять, а потом уже записать. История в Шива-пуране очень интересна, и её мы отложим до вечера.
Эти слова Шивы сам поэт не мог выразить в стихах. Он пришел к Рамане Махарши и очень долго молил его: «Объясни мне, о чем говорил Шива своим ученикам». И вот, в конце концов, результатом этого стала Упадеша Сара (сущность учения). Рамана (устами Шивы) выразил нам своё учение. Так как это учение ни на шаг не отступает от ведического понимания, это действительно слова Шивы. Это слова изначального учителя всех — Гуру всех учителей. У нас есть замечательный образ, классическое изображение Шивы, — Шива сидит под деревом и учит. Шива — изначальный учитель. От него произошло, спустилось к нам на землю это учение. Рамана (устами Шивы) рассказал нам Упадеша Сару. Это было на тамиле. Потом Ганапати Муни перевел эту историю на санскрит, сидя рядом с Раманой. Он консультировался с Раманой по каждому слову – как это будет звучать на санскрите; то ли это, что ты хотел выразить в своём стихе на тамиле. Это очень авторитетный перевод, где каждое слово выверено с самим автором. Этот текст — авторитетный источник учения Раманы, учения Шивы.
В этом произведении прекрасный слог. В Индии многие дети его заучивают в раннем возрасте, как у нас учат стихи в детском саду. У нас учат «В лесу родилась елочка», а в Индии многие учат наизусть Упадеша Сару. Есть традиция, которая началась с Ганапати Муни, когда перед Раманой читали Веды. Текст Упадеша Сары очень простой и поэтичный, он настолько всем понравился и самому Рамане тоже, что его потом стали исполнять перед Раманой каждый день, вместе с Ведами и Упанишадами. Этот текст стал очень авторитетным, очень кратким, но полным источником Знания. Каждый день Рамане читали его собственное произведение. Этот текст уважается так же, как Веды и Упанишады.
«Упадеша Сара»
Шри Бхагавана Раманы Махарши,
с комментариями Свами Видьянанды Сарасвати.
Транскрипция — Дягилев С.А.
Редакция и коррекция — Дягилева М.Н.
Начало публикаций (День первый) со ссылкой на первоисточник и полный текст произведения: advaitaworld.com/blog/advaita/28698.html
Вчера мы начали тему отдавания, которое начинается с чего-то самого простого. Кто может позволить себе что-то отдать? Позволить себе что-то отдать может человек, который чувствует себя имеющим это.
Вся предыдущая жизнь проходила под эгидой того, что мне чего-то не хватает, мне надо чего-то достичь, мне надо дойти куда-то, стать кем-то или приобрести что-то… То есть вся предыдущая жизнь, движение маятника в одну сторону, проходила как жизнь маленького недостаточного человека, которому чего-то не хватает. Когда не хватает, человек стремится приобрести, а не отдать. Эта жизнь, основанная на действии, на достижении – мне надо бежать, мне надо достигать, мне надо делать. Это то, что называется карма-канда, часть жизни, которая посвящена действиям.
С помощью действий мы чего-то достигаем, с помощью действий мы творим в своей жизни то, чего в этой жизни не было. Мы что-то изменяем, что-то убираем, что-то добавляем. Действия — это хороший инструмент для привнесения чего-то в нашу жизнь, для изменения. Это не творение с нуля, это привнесение откуда-то извне, изменение существующего, перестройка кубиков, из которых состоит моё окружение для того, чтобы я чувствовал себя более удобно.
Следует помнить, с какой интенсивностью ребёнок учится действиям, когда этот маятник только начинает раскачиваться. В его жизни присутствует позыв к знанию и к действию. Ребёнок в первые четыре-пять лет жизни абсолютно с нуля научается языку, научается всем базовым человеческим действиям. Уже в пять-семь лет можно видеть различия, что этот вырос в России, этот Китае, он китаец не только по виду, но он впитал в себя китайскую культуру – он будет по-другому кушать, он будет по-другому общаться со старшими, по-другому думать. То есть за первые несколько лет жизни ребёнок впитывает в себя огромнейшее количество информации для того, чтобы делать, для того, чтобы лучше взаимодействовать с окружающим миром. Знание всегда находится на втором месте, знание для него всегда для чего-то, для удовлетворения потребностей в общении, ласке, удобствах и т.д. Я чему-то учусь, чтобы сделать что-то; я учусь ходить и фотографировать, чтобы прийти куда-то, чтобы увидеть новые места для того, чтобы их сфотографировать, чтобы потом кому-то показать, чтобы с кем-то поделиться. То есть, знание всегда для чего-то. И для того, чтобы узнать, ребёнок в детстве прикладывает огромные усилия.
Когда взрослый человек пытается чему-то научиться в зрелом возрасте, например, второму иностранному языку, то это — огромная проблема. Человек проводит огромное количество времени, пытаясь выучить английский или французский, или какой-нибудь ещё язык. Это очень сложно. Почему? Потому что его усилия по изучению языка несравнимы по отношению к усилиям, которые делает маленький ребёнок, уча с абсолютного нуля и безо всяких учебников свой родной язык. Ребёнок ещё очень мало чего понимает, но, тем не менее, он может прилагать огромные усилия с огромной интенсивностью. Он не спрашивает: «А может быть, сегодня не надо учить»? У него даже мысли такой не возникает. Это учение идёт само по себе каждый день, каждую свободную минуту. Он показывает на объекты, ему называют, он запоминает, он делает огромную интеллектуальную работу по выведению чего-то общего в том, что ему показывают. Ему показали один стол, через некоторое время — какой-то другой стол и третий, ребёнок это запоминает и делает вывод, что нечто на четырех ножках с плоской поверхностью называется стол. И никто ему не даёт этих определений. То есть в уме ребенка идёт огромная работа. За три-пять лет полностью овладеть языком, структурой слов и предложений, набрать словесную базу, научиться говорить и понимать – это огромные усилия. И это всё для того, чтобы он мог быть в этом мире. Чтобы мог взаимодействовать с этим окружающим миром, чтобы можно было что-то в нем делать: передвигать, достигать, хорошо кушать, общаться, иметь крышу над головой, придумывать и наслаждаться. Эти огромные усилия для того, чтобы знать себя относительно этого мира и знать мир в отношении себя. Огромные усилия тратятся на подтверждение разделения и исследование этого разделения. В детстве закладывается основа познания из разделения, и потом, в юности, зрелости и часто старости идёт подтверждение этого разделения.
И, вот, когда маятник доходит до своей крайней точки, где начинается разворот в другую сторону, начинается другой процесс. Первый процесс был таков, что с помощью действий я достигаю чего-то в мире. Знания стоят на втором месте, потому что это знания для чего-то. Я учу историю в школе, чтобы поступить в институт; я поступаю в институт, чтобы удовлетворить ожидания моих бабушек и дедушек, пап и мам; я ищу хорошую работу, чтобы получать хорошие деньги, получать хороший статус. Любое моё знание для чего-то. Именно это и есть движущая сила этого «маятника». Именно на этом он и работает и это то, что толкает нас в эту жизнь: «Я хочу достичь чего-то, я хочу стать кем-то».
Движение в обратную сторону основано на других принципах. Оно основано не на действии, на другом принципе – принципе знания. При этом усилия, которые затрачиваются, остаются теми же. Усилия — это не действия. Усилия, которые ребёнок в начале жизни прилагает для того, чтобы научиться что-то делать, научиться идти по пути карма-канды (карма – это действие), — теперь же точно такие же по интенсивности усилия необходимы для движения в обратную сторону, но это усилия не по отношению к действию, а по отношению к знанию. Интенсивность этих усилий (ребёнок даже не помнит этих усилий, потому что они были совершенно естественными) примерно такая же, в таких же очень простых вещах, но не по отношению к действию, а по отношению к пониманию.
Первое, что мы делаем, — это отказываемся от делания чего-то для чего-то. «Для чего-то» — это очень большое ограничение, то есть я хочу конкретно этого, я иду конкретно к этому, я буду делать только то, что мне необходимо для этого. Теперь же мы учимся жить как богатые люди, не как человек, которому чего-то не хватает, и ему надо для счастья добежать до куда-то, достичь того-то, стать чем-то. Мы учимся жить как уже наполненные, цельные, имеющие всё люди, которые могут позволить себе не ограничивать себя ожиданиями. Самое простое движение, с которого мы начали, — ягья — это отдавание ожидания.
Отдать может позволить себе человек, который уже всё имеет, который может позволить себе действовать и жить из других принципов. Не из принципа постоянной удушающей нехватки, а из принципа полноты, когда я могу себе позволить отдать, по крайней мере, вот такую вот простую вещь. Цель остаётся (цель — это то, что придаёт вектор, направленность действию, то, что привело нас сюда). И здесь мы отдаём любое ожидание результата. Это требует сознательных усилий, но совсем других усилий, по сравнению с теми, когда надо что-то передвинуть, что-то сделать. Это усилия совсем другого толка. Действия и знания очень резко отличаются. Действие — это стремление к тому, чего у меня нет (я хочу чего-то себе добавить или чего-то от себя убрать). Знания — это попытка понять то, что уже есть.
Адвайта, недвойственность, безграничность – что это значит? Это значит, что если есть на этом свете какая-то безграничность (пока просто гипотетическое предположение), то, что такое эта безграничность? Эта безграничность по определению не имеет границ, а отсутствие границ значит то, что я уже тоже туда включен. Нет такой безграничности, которая есть везде, кроме меня, — без меня она перестает быть безграничностью. Если есть безграничность, то я уже в этой безграничности, я уже безграничен. Если подумать, то это очень простой логический вывод из того, что «если есть безграничность, то я в неё включен». Если нет безграничности, то вопросов не возникает. Но стоит предположить, что она есть, потому что результаты, к которым приходишь в результате такого предположения, фантастичны.
Если есть безграничность, то я уже в ней. Продолжаем наши логические рассуждения. Но почему-то я, будучи безграничным, этого не чувствую. Я действую как маленький ограниченный человек, который хочет чего-то, стремится к чему-то. Стремиться к чему-то – это уже ограниченность, потому что, если я здесь и стремлюсь к чему-то, то я отделён от своей цели. Это уже и есть граница. Я хочу чего-то, чего у меня сейчас нет. Это прямое противоречие с самим понятием безграничности.
Итак, если есть безграничность, то я не могу ей не являться, но я этого не чувствую. Почему я этого не чувствую? Можно ли достичь безграничности какими-то ограниченными действиями? Результатом ограниченных действий может быть только ограниченное. Адвайта говорит, что я не чувствую своей безграничности только потому, что я над этим хорошо не думал, я над этим не размышлял и слишком долго жил исходя из понятия, что я ограничен. Это — невежество. Невежество удаляется исключительно одним методом. Что есть противоположность невежеству? Это — знание. Знание не зависит от действий. Это не знание чего-то, чего никогда не было. Это знание того, чем я уже по идее, по всей логике должен уже быть. То есть, это не сотворение чего-то нового; это не привнесение каких-то изменений в уже существующее. Это — попытка понять то, что уже есть. Это прямая противоположность, в некотором смысле, действиям. Действия приводят к тому, что я меняю мир, я многого достигаю в этом мире. Это прекрасный инструмент изменения и создания нового. Знания — это нечто совсем другое. Это открытие для себя того, что уже есть. Для этого не надо делать ничего нового; для этого не надо ничего изменять. Для этого надо только знать. Действие не хуже знания, знание не хуже действия, это — разные инструменты, и в результате их применения достигаются совершенно разные результаты. Знанием нельзя достичь того, что достигается действием, действием нельзя достичь того, что достигается знанием.
Движение маятника в обратную сторону — это именно движение знания. Я пытаюсь убрать своё невежество, которое мешает мне увидеть мою изначальную безграничность, то, чем я уже являюсь. Каков метод для этого? Как только мы посидели и подумали над тем, что составляет проблему, сразу возникает следующее, единственно возможное заключение, что единственным методом достижения этого безграничного, которое уже достигнуто, является удаление моего невежества. Это нечто совершенно противоположное действию. Нечто противоположное тому, что влекло маятник в одну сторону. В другую сторону он движется, благодаря совсем другому импульсу, — импульсу понимания, а не импульсу действия.
Но, тем не менее, движение как в одну сторону, так и в другую имеет общие черты. Общее — это то, что и для одного, и для другого требуются усилия. Какие усилия, какой интенсивности показывает пример ребенка, который за несколько лет полностью с нуля учится быть человеком. В первые несколько лет закладываются все основные понимания, все последующие методы работы с информацией. И потом уже происходит доделка, шлифуются детали до тех пор, пока этот маятник не будет готов получить обратный импульс. И вот интенсивность отдавания, интенсивность попыток понять, попыток работать со своим невежеством, интенсивность этих усилий должна примерно соответствовать интенсивности усилий ребенка, открывающего для себя мир.
Это такой естественный процесс, как ребёнок учится разговаривать, как ребёнок учится ходить, падает и опять встает, неправильно произносит множество раз слово или предложение, его поправят и он, в конце концов, учится. Усилия должны быть примерно такой же интенсивности. И мы начинаем с этого. Усилия очень простые: ничего сложного, ничего запредельного нет. Ребёнок может это сделать. Это значит, что взрослый человек, пораздумав о своей жизни, подумав об окружающем мире, может это сделать гораздо более эффективно, потому что у него к этому времени уже сформировался прекрасный осознающий аппарат. У него замечательный разум, замечательный интеллект, который может уже решать сложные проблемы. За всю свою жизнь он уже подготовлен для решения сложных проблем. Он уже умеет решать проблемы, теперь его надо просто перепрофилировать. Он использует те же самые механизмы познания, но немного по-другому. Действия при этом играют только подсобную роль.
Вчера была просьба: при подкладывании дров в огонь, осознавать при этом, что я — вместе с этим движением, сознательным усилием — отдаю. Это движение – просто напоминание. Это как зарубка, что я вместе с этим движением делаю ещё какое-то умственное, сознательное усилие, разумное усилие. И это напоминание только на первых этапах, в общем-то, и нужно. Потом это отдавание должно быть уже без каких-то напоминаний. Действия здесь играют второстепенную роль, как до этого второстепенную роль играли знания. Знания были для того, чтобы достичь чего-то, для того, чтобы сделать что-то. Теперь на первом месте стоят знание, понимание, работа с невежеством. Любые действия теперь играют подсобную роль, обеспечивая условия для процесса познания. Этот процесс постепенен.
Упадеша-Сара — это сущность учения. Мы очень быстро, всего за неделю, пройдем по всему маршруту познания, с начала и до конца, но каждый шаг потом потребует проживания. По жизни каждый этап растягивается на какое-то время. Но, тем не менее, наше изучение этого текста даёт прекрасное чувство того, где, на каком месте находятся все механизмы, которые могут мне помочь. Мы будет говорить и о бхакти-йоге, и о гьяне, и о карма-йоге. И это — не разные независимые пути.
Часто говорят, что в индуизме есть множество разных независимых путей, что ты можешь выбрать, что угодно, и всё приведёт тебя к одному и тому же. Если ты чувствуешь склонность к деланию, ты можешь выбрать для себя карма-йогу; если ты очень эмоциональный человек, ты можешь выбрать для себя бхакти-йогу. И, занимаясь или тем, или другим, ты придешь к одному и тому же результату; и это очень ошибочное мнение. Мы пройдем по всем этим разным йогам, разным подходам, и увидим, как они интегрируются в наш «обратный» путь, в «обратное» движение маятника. Это — не отдельные пути. Они очень взаимосвязаны. Одно ведёт к другому и взаимосвязано со всем. Абсолютно невозможно выбрать только одно и совершенно избежать чего-то другого. «Если я карма-йогин, тогда я только делаю, и мне не надо думать о Боге, не надо сидеть в медитации…» Это — неверный подход. На каком-то уровне зрелости мы подходим к тому, что придётся и вспомнить о Боге, и посидеть в медитации, и что-то сделать. Или, если, я считаю себя чистым интеллектуалом и сижу, медитирую, значит ли это, что опять-таки мне не надо ничего знать о Боге, мне не надо ничего делать? Нет, всё не так просто и примитивно… Подход должен быть комплексным.
Вся личность человека, вся персоналия человека должна быть повёрнута, направлена, нацелена на цель познания. Ребёнок не разделяет, что сейчас я люблю родителей, а сейчас я учу русский язык, а сейчас я учусь ходить. Нет. Подход комплексный. И одному, и другому, и третьему, и четвертому ребенку придётся научиться, чтобы стать человеческой личностью интегрированной в общество. Здесь точно так же мы пройдем через все эти этапы, и вы увидите, как они прекрасно взаимосвязаны, и как Рамана прекрасно рассказывает о том, почему важно и то, и другое, и третье. И действительно удалить что-то конкретное из пути не удастся. Удаление — это установление себе границ. Я определяю себя как карма-йогина, или бхакти, или гьяни; удаляю что-то из своей жизни, и эта граница находится в прямом противоречии с Адвайтой, с неразделённостью. Эта граница не даёт мне увидеть то, что является неразделённым. Она не даёт мне понять свою собственную природу.
С чего начинается путь обратно? Путь обратно начинается с того, что мы начинаем жить, исходя из другого понимания себя. Может быть, этого понимания ещё нет, но мы уже пытаемся жить, как будто мы уже всё имеем. И это помогает мне увидеть, что я действительно уже всё имею. Я могу себе позволить что-то отдать, я могу себе позволить себе отдать что-то очень простое. И, когда я умею отдавать что-то очень простое, отдать что-то более интегрированное в мою личность, то, что я считаю собой и своим, становится гораздо проще. Мотив всего движения обратно – это отдавание. Отдавания понятий о себе. Понятие о себе я могу отдать только тогда, когда я его вижу, и только тогда, когда я уже умею отдавать. Именно поэтому, ягья — отдавание чего-то простого, тренировка самого базового принципа. Мы уже начинаем жить, как будто я полон, как будто я могу себе позволить, могу себе разрешить не стремиться куда-то, не бежать куда-то, не копить, а отдавать. Это очень важный момент. Я – богатый человек, я могу позволить себе отдать.
Научиться готовить можно, только начав готовить; научиться ездить на велосипеде можно, только начав ездить не велосипеде. Научиться быть полным можно, только начав жить из полноты: наполняться, но наполняться не процессом добавления к себе объектов, званий и медалей, а, исходя из понимания, что я уже и есть наполненный и безграничный.
Когда я ставлю себя в зависимость от ситуации, от человека, от цели, что я буду счастлив, только тогда, когда я «добегу туда» или только в отношениях с этим конкретным человеком — это огромное ограничение. Так я себя ставлю в зависимость от чего-то, что по определению меняется, что по определению не может быть вечным. Никто мне не даёт никаких гарантий, что я приду именно туда, куда я хочу; что я получу именно то счастье, к которому я стремлюсь. Если моя цель чётко очерчена, если я согласен для своего счастья только на «это», и ничто иное, то рано или поздно, вместо этого, я получу большой шиш. Так как ни я и никто не может гарантировать именно этого результата.
Если я завишу от какого-то человека, от одного конкретного человека — нет никакой гарантии, что этот человек навсегда останется со мной; нет никаких гарантий, что этот человек не поменяется, что моё отношение к нему не поменяется, что ситуация не поменяется. Моя зависимость — от позиции в жизни, на работе, по отношению к достижениям, по отношению к деньгам — ставит меня в очень ненадежное положение, нет никакой гарантии, что я не потеряю всё; наоборот, есть гарантия, что всё будет, рано или поздно, потеряно. Если я ставлю ограничения, если я ставлю себя в зависимость от ситуации, в зависимость от чего угодно вовне меня, то единственная гарантия — это то, что рано или поздно это будет забрано или изменено. Я не смогу быть счастливым всё время, если я завишу от внешних ситуаций.
Цель, безграничность, безграничное счастье возможно только при понимании и открытии источника счастья и удовлетворения в себе самом. Безграничный — это значит не то, «что я здесь, а счастье там»; это значит, что счастье уже здесь, блаженство уже есть, мне не надо никуда бежать, мне не надо ничего достигать – я уже и есть ЭТО, эта безграничность. Только такое открытие даёт гарантию безграничного блаженства. Однако, поняв, уже никаких гарантий не требуется, — я просто знаю, что я уже и есть безграничность.
Насколько разнообразны человеческие желания? Вроде каждый хочет чего-то своего, и не каждый хочет искать источник счастья внутри. Веданта говорит, что на самом деле у человека желание одно. У любого человека желание — всего одно! И это желание постоянного безграничного счастья. Человек хочет быть счастливым, всегда быть, всегда сознавать. Я хочу быть безгранично счастливым. Методы выражения этого одного желания у каждого свои. Один ищет это через деньги, другой ищет это через отношения, третий ищет это через статус и влияние, через силу, через политические посты…
Но базовое желание одно! И как только мы понимаем, что базовое желание одно (достаточно сесть, помедитировать, и это становится очевидным), что каждый стремится к счастью, каждый хочет быть счастливым, каждый хочет быть наполненным — как только это становится понятно, становятся понятнее и методы достижения счастья.
Даже убийца, когда он кого-то убивает, он хочет быть счастливым. Он хочет, чтобы на него обратили внимание, чтобы какая-то любовь, которую ему не додали, была получена. Таким вот извращенным способом он хочет почувствовать себя счастливым. Никто не будет ничего делать, пальцем не шевельнёт, для того, чтобы почувствовать себя несчастным. Нет таких людей, которые хотят чувствовать себя несчастными. Есть извращенные люди – мазохисты, которые специально страдают, но в глубине души они от этого чувствуют удовлетворение. Если я мазохист, то я чувствую себя хорошо, доставляя себе боль. В глубине своей любое желание, любое действие основано на том, что «я хочу быть счастливым». То, что человек вкладывает в своё понятие о том, как это — «быть счастливым» это уже отличается.
Ещё стоит задуматься вот о чем. Как только я достигаю того, что делает меня счастливым, я становлюсь счастливым только на несколько мгновений (например, от обладания красивой игрушкой), и потом я уже готов бежать дальше. То, что я желал раньше, у меня уже есть, и мне теперь не хватает чего-то другого. Например, красивая машина. Я купил её, я сдувал с неё пылинки первые несколько дней или недель, а потом это уже принимается как само собой разумеющееся, и я уже хочу чего-то другого; я хочу полететь на личном вертолете в отпуск на Канары, или любое другое желание. Общее во всех этих желаниях только то, что они сменяют друг друга. Когда я получаю то, что я хочу, мои желания прекращаются. Желание прекратилось, и тут вот оно — блаженство. Я блажен, пока у меня не появилось следующее желание.
Когда я хочу чего-то, то это счастье не в самом объекте, счастье, как ни странно, в отсутствии желания. Но вот, после мгновения удовлетворённости, возникает новое желание, я опять готов куда-то бежать, и я опять несчастен. То есть делает меня счастливым не само желание, не объект, а то, что желания на мгновение кончаются.
На самом деле я хочу, чтобы мои желания кончились. Мои желания кончаются, когда я чувствую себя безграничным, когда нет чего-то, к чему я хочу стремиться, когда всё есть во мне, когда я чувствую, что я уже здесь и сейчас полон, всё есть, я удовлетворен и новых желаний не возникает. На мгновение не надо менять мир, не надо менять ничего, все прекрасно так, как есть. Это — краткий миг счастья. Окончательное счастье — это когда нет даже возможности для возникновения нового желания; когда я понял, что безграничность, неотделённость от того, что я желаю — она уже моя, она уже и есть я, и нас невозможно отделить друг от друга.
Свобода — это когда я не ограничен чем-то вовне себя, когда мне не надо бежать и стремиться куда-то для того, чтобы быть счастливым. Несвобода — это когда я ограничиваю себя любыми рамками. Поэтому начинаем с того, что отдаём. Отдаём свои ограниченности. Отдаём свои ожидания. Ожидание — это ограниченность. Живем так, как будто мы уже и есть ТО. Это единственный способ действительно практически пережить это, понять это. Чтобы научиться ездить на велосипеде, мы начинаем ездить на велосипеде. Для этого необходима фокусировка всех сторон моей личности. Если я хочу этого только на словах, этого будет недостаточно.
Если я хочу всем своим существом, если всё моё существо хочет понять безграничность, хочет найти источник бесконечного счастья; все моё существо – действия, разум, речь, руки, ноги, интеллект, моя любовь – всё направленно только на одно; я полностью сфокусирован, и только тогда, когда маятник качается с огромной силой в другую сторону, он оказывается в том месте, куда мы стремимся попасть. Как ребёнок хочет придти в этот мир, понять этот мир, быть в этом мире, точно так же с такой же интенсивностью всё моё существо, вся моя личность должна хотеть понять безграничность и блаженство. Что-то одно, желание, исходящее только из части меня, стремление по 20 минут в день, усилия только из одной сферы моей личности — этого никогда не будет достаточно.
Действиями безграничность не достигается. Действиями достигается всегда что-то ограниченное. Действия сами по себе ограничены. Я могу переложить книгу с места на место, я могу построить дом, я могу полететь в космос – это будут действия. Действие ограничено, результат его ограничен. Даже бесконечным количеством ограниченных действий бесконечность, безграничность не достигается. Сколько бы долго я ни складывал один плюс один, плюс один, плюс один, плюс один, или, даже, ускоряясь, — плюс десять, плюс двадцать, плюс тридцать, — результатом сложения никогда не будет бесконечность.
Мы же хотим чего-то другого. Не сделать (сложить), а понять (что я безграничен). Это точка, с которой маятник (карма-марга — путь действия) — начинает качаться в другую сторону. Отсюда начинается гьяна-марга, путь, где усилия направлены в другую сторону. Если раньше усилия затрачивались на делание чего-то, то теперь больше усилий тратится на понимание.
Так профессиональный повар, который готовит на кухне, что-то режет и поёт — он наслаждается своей работой и поёт от души в процессе приготовления. Он поёт, потому что может себе позволить, потому что ему это нравится, потому что в этом лежит его любовь, он просто поёт, но главное его занятие — готовить. От души, от наполненности — он поёт, а готовит он по профессии, за это ему платят. Он — повар, который поёт. Теперь, мы не хотим превратить его в профессионального певца, выступающего на сцене оперы за деньги, но теперь маятник начинает движение в другую сторону, — он через некоторое время просто поёт и выражает свою наполненность, и при этом он может готовить или он может делать что-то совсем другое; он просто пребывает сам в себе, поёт, потому что он счастлив, и при этом он может что-то делать, а может ничего больше не делать. Это процесс качественного перехода — от повара, который время от времени поёт, к человеку, который поёт и время от времени готовит. Он счастлив и даже готовит он теперь не потому, что нужно, а из своей наполненности счастьем, это средство поделиться переполняющим его счастьем. Это противоположное движение маятника. Для этого требуется фокусировка всей личности. Рамана говорит именно об этом.
Такое вот вступление. Теперь — другое вступление. Возвращаемся к Рамане. Кто такой собственно Рамана, и почему мы его произведение сейчас изучаем? Обычно Веданта основана на классических писаниях, которые пришли из глубины веков. Это очень редкий случай, когда слова святого, мудрого, практически нашего современника изучаются как классический текст. Мы изучаем его очень короткое произведение из тридцати строф. Кто же такой Рамана и почему его произведение ставят практически на одну доску с Ведами и с другими древними источниками знания.
В данном случае древность — это уже не фактор. Рамана никогда не имел учителя, но, тем не менее его слова считаются авторитетными, потому что то, что он сказал в этом произведении и других произведениях, не имея учителя, не на один шаг не отходит от Упанишад, от Вед. Это те же самые слова, та же самая истина. Это не его личная точка зрения; это — не авдвайта Махарши.
Или как часто говорят про Шанкару, что он был основоположником адвайты Шанкары. Не было у Шанкары своей собственной адвайты. Это одна адвайта на всех. Одна — даже неверное слово. Там нет ни всех, ни деления на один-два. Это — недвойственная истина, которая безо всяких фильтров выражается в словах этих текстов.
Упанишады и Веды считаются первичными источниками; также Брахма-сутры. Это источники знания, где нет никаких искажений. Здесь — то же самое, текст, который мы изучаем, — это чистый поток знания, который высказан человеком, который знал эту истину, пребывал в ней, и был ей. Даже невозможно сказать, что человек пребывал в истине, потому что где есть истина, там нет отдельного человека. Это чистые слова из чистого источника, которые отражают прекраснейшее понимание. Более того, эти слова замечательным образом показывают очень логичный и понятный путь «туда».
То, что обычно называют «путь Раманы» – задавание вопроса «Кто есть я?» и поиск на него ответа, — это только последние несколько строф этого произведения. Путь начинается гораздо раньше. Это «гораздо раньше» — гораздо более базовый подготовительный этап очень часто опускается. На это не обращается внимание. Я считаю себя выше таких базовых вещей; я считаю себя достаточно умным и развитым для того, чтобы сразу начать поиск ответа на этот вопрос. Но если я не знаю, как это делается, если всё, что у меня есть, это мой неверное понимание, воспитываемое с детства, мой маятник, который всю жизнь двигался только в одном направлении, то кто задаёт вопрос: «Кто есть я?». Этот вопрос задаёт эго самому себе и больше того, что оно уже знает о себе, оно никогда не ответит. «Кто есть я, кто я, кто я…?» И в ответ «Дурак! Дурак. Идиот! Идиот. Не знаю, не знаю». Я задаю себе вопрос только потому, что я не знаю, «кто я»! И какой ответ может придти в состоянии, когда я не знаю? Кроме того, я не знаю, или каких-то фантазий на тему того, что я могу знать, воображение себя светом или чем-то ещё, кроме фантазий или глупости, ничего не может придти в ответ на этот вопрос.
Для того чтобы этот вопрос перестал быть бессмысленным упражнением в фантазировании, должна быть проделана огромная подготовительная работа. И обычно эта работа игнорируется современными искателями истины. Это игнорирование приводит к тому, что в результате ответом оказывается любая фантазия, кроме того, на что указывал Рамана. Понимание основы всего невозможно, пока я не открыл для себя Бога, и не понял свою с ним неразрывную связь. Вся философия адвайта-веданты выражается в уравнении «Ты есть То». Ты – индивидуум, То – это Бог, Ишвара, тотальное. Если я не знаю и не вижу в своей жизни ничего божественного; если существование Бога для меня или запретная тема, или я про это никогда не задумывался, или у меня стоит на этом жирный крест, то это уравнение для меня в принципе нерешаемо. Если я знаю только то, что находится во мне, если я никогда не обращал внимание на то, что всё то, что я имею, приходит откуда-то уже готовым, и я могу только пользоваться этим; если я отказываю в существовании этому огромному неизвестному, откуда ко мне приходит всё, – это глупость и нечестность, и закрытые двери к пониманию и освобождению.
Очень частый аргумент – я могу положиться только на то, что вижу перед собой, все остальное — просто фантазия. Вот яблоко передо мной. Я его вижу, я могу его укусить. Это единственно возможные мои отношения с яблоком. Но откуда пришло это яблоко? Так как я этого не знаю, то я это исключаю из моего понятийного аппарата вообще. Но есть и другой тип взаимоотношений с этим яблоком. Это яблоко кто-то для меня сорвал, кто-то для меня вырастил. В этом яблоке — эссенция всей вселенной. Вся вселенная была создана и существовала до сих пор для того, чтобы я мог положить это яблоко к себе на ладонь. Для существования этого яблока необходимо солнце, для существования этого яблока необходима земля, вода. Из семечка должно вырасти дерево. Кто-то должен его окучить, кто-то — сорвать плод; кто-то должен привезти его в магазин; кто-то должен доставить его мне. Я, упуская это всё из вида, по своему невежеству говорю: «Нет! Я буду общаться с этим яблоком только как с объектом того, о чем говорят мои органы чувств». Это невежество. Я говорю, что я знаю только себя, я знаю только это яблоко… О каком Боге вы говорите? О какой вселенной? Я что, должен дофантазировать в этом яблоке все остальное? Нет. Это не фантазия, это знание. Это другой взгляд на мир. Это мудрый взгляд, это — открытие третьего глаза, который видит в этом яблоке, но не дофантазирует, не додумывает, а просто знает это яблоко как сущность, эссенцию всей вселенной.
Яблоко не упало в мою руку из пустоты, яблоко выросло на дереве. Глядя на яблоко, я знаю, что было и дерево, и все то, что необходимо для этого дерева, — вся вселенная со всей ее историей, вне зависимости от того, насколько эта история известна мне или ученым. Взаимодействуя с яблоком, я взаимодействую со всей вселенной, и я сам не отделён от этой вселенной точно так же, как от неё не отделено яблоко. Чувствуете разницу в подходах? Не «есть отдельные я и яблоко», а «есть вселенная, частью который являюсь и я, и яблоко». Последствия этих двух подходов очень отличаются.
В каждой капле мёда находится эссенция всех цветов, на которые пчела садилась, собирая пыльцу. Эта пчела находится в этой капле мёда. Она не физически там находится. Она поучаствовала в этом, она оставила там свой след. Каждый цветочек, который дал капельку своего нектара для этого мёда, вырос из земли. Каждый цветочек несёт в себе след земли. Он не мог вырасти без огромного количества факторов, которые я просто не знаю, и никогда не узнаю, и никогда их нельзя будет все описать в учебнике. Но он несёт в себе всё это.
Видение этого – это более тонкое видение. Это постепенное открытие третьего глаза, глаза мудрости, когда я вижу и вижу не только форму, а я вижу в этом Существование. Существование не конкретно этого объекта, а Сущности всего. Оно сконцентрировалось, преподнесло мне себя на тарелочке с голубой каёмочкой как это яблоко, и саму тарелочку сделало тоже. И, если я отказываюсь, грубо говорю, что я ничего не знаю о Боге, и не нуждаюсь в нем для жизни, то это говорит только о моей глупости. И это не какая-то фигура, которую я додумываю и сажаю на небеса. Это не какой-то отец небесный, сидящий на облаке с белой бородой, который мне что-то даёт. Это просто видение того, что есть уже, не домысливание, не фантазия. В этом яблоке — Сущность всей вселенной. На данный момент это — кульминация всего хода развития вселенной. Я сижу здесь, передо мной это яблоко, капля чая или всё что угодно. И если я не вижу за любым объектом тотальности, предпочитая взаимодействовать только с видимой формой, то я отказываю себе в огромной части окружающей реальности. Пока есть «я», есть и эта огромная часть реальности, откуда ко мне все приходит, и которая ничуть не менее реальна, чем я сам.
Недвойственность — это не то и не другое. Недвойственность — это то, на чем основано и то, и другое. Но, без открытия для себя этой огромной непознаваемой, неизвестной, но прекрасной, части существующей реальности (Ишвары), которая даёт мне всё, мы не сможем убрать самое базовое, изначальное ограничение. Пока я не открыл для себя Ишвару, пока существую только я и это несчастное яблоко передо мной, появившееся неизвестно откуда (с неба упало и оказалось прямо передо мной). Пока я, кроме себя и форм ничего не вижу, до тех пор я убираю из своей сферы познания, из своего существования огромнейшую область реальности. Это огромное глупое ограничение себя только тем, что я вижу и чувствую своими органами чувств. На самом деле, за всем этим стоит огромное и неизвестное, которое каждую секунду, каждое мгновение, каждый день даёт мне всё то, что мне необходимо для существования. Оно есть. Я его не придумал. Именно оттуда ко мне приходит всё. Говорить, что этого нет, говорить, что я в Бога не верю, нет ничего такого, покажите мне Бога и тогда я в него поверю – это полное невежество. Оно тебе показывает само себя каждую секунду, каждое мгновение, каждый день; и не видеть этого, лишать себя этого – это значит закрывать себе путь к открытию для себя основы всего. Понимание основы всего возможно только тогда, когда туда включено всё.
Очень частый аргумент, когда я, посидев в медитации, что-то увидел и говорю, что я увидел, откуда возникают мои мысли, но я ничего не могу сказать про то, откуда возникает всё остальное. Это значит, что человек в какой-то подготовительный этап лишил себя всего этого прекрасного окружающего. И смотрите, оно не абсолютно неизвестно. Если оно мне даёт всё, то я знаю, что его свойство состоит в том, что у Него всё есть. Оно откуда-то из того, что мне неизвестно, не зная как, оно оттуда мне даёт всё, ко мне оттуда приходит всё. Это значит, что там всё это есть и есть возможность донести это до меня. То есть это уже не полностью неизвестное что-то. Об этом мы уже можем говорить. Мы с этим можем простраивать какие-то отношения. Мы можем пытаться это понять.
Чтобы понять основу всего, эта огромная часть существования, несравнимая с маленьким ограниченным индивидуумом, должна для меня открыться. Это то, что называется Ишвара, тотальность. Когда есть я и есть огромная всемогущая тотальность – это две чашки весов, две части уравнения, и это уравнение можно решить. Пока есть я, только я, только мои чувства, — они резко перевешивают всё остальное, и ни о какой отдаче своих собственных заключений о самом себе не может быть и речи. Я слишком тяжел, я слишком плотен, я слишком держусь за всё своё, я эгоистически настроен, настолько, что я не замечаю того, что существует помимо меня то, откуда ко мне всё приходит. Я не замечаю всего мира, всей вселенной, я не замечаю Ишвары. В моей жизни нет Бога, я полагаюсь только на свои силы (и это тоже огромное невежество). В моих силах только сделать глоток воды из стакана. Не в моих силах с нуля сотворить стекло для стакана, стакан и саму воду, — это все то, что я получаю откуда-то, от Ишвары, от Бога просто так, просто по факту того, что я есть. Лишать себя знания этого — это лишать себя огромной части вселенной; очень сильно ограничивать себя.
Вернемся к Рамане. Рамана говорит о Боге. К теме Бога мы будем постоянно возвращаться. Отбрасывать эту тему слишком рано совершенно невозможно. Сначала я понимаю и обращаю внимание на эту «огромную, существующую помимо меня самого» Тотальность, и только потом я могу попытаться понять основу и того и другого. Если я знаю и принимаю во внимание только своё эго и моё окружение, то я не могу познать никакой основы всего, никакой безграничности. Любая моя фантазия о безграничности будет ограничена как у маленького человека.
Рамана знал Истину. В Упадеша Саре Рамана очень хорошо показывает, как к Истине должна обратиться вся личность. Он показывает необходимые подготовительные этапы, которые обычно полностью игнорируются. Очень многие учителя в неоадвайте говорят, что всё и так есть в тебе, обрати внимание на себя. Человек, который не открыл для себя волшебства того, что каждый день, каждую секунду ему есть чем дышать, есть куда смотреть и что чувствовать; если человек не видит этого, то, обратив взор вовнутрь себя, он увидит только свои собственные глупые представления. Он не сможет открыть что-то большее.
Рамана родился в 1879 году. Умер совсем недавно 1950 году, в прошлом веке. Он жил практически за несколько десятков лет до нашего рождения. Он был совершенно обычным мальчиком. Маятник, как и у любого другого человека, двигался сначала только в одну сторону. Он совершенно не отличался от других. Судя по всему, у него были очень теплые отношения со своим отцом. И вот, когда ему было четырнадцать лет, его отец умер. С этого момента мальчик заинтересовался, что такое жизнь и что такое смерть. У него начали возникать интересные вопросы. Он начал ходить в храмы. Он начал слушать каких-то проходящих мимо садху. При этом он учился в школе.
И вот через несколько лет после смерти его отца он почувствовал, что умирает. Он зашел в комнату, закрыл дверь и приготовился умереть. Он решил исследовать, захотел понять, интересовался тем, что такое смерть — и вот ему представилась эта возможность. Он чувствовал, что умирал — прошел через ощущение смерти. Он не умер, он вернулся, но сделал какие-то очень важные и хорошие выводы, и с этого времени он стал совсем другим человеком.
Он лег на пол в своей комнате. Он чувствовал, что умирал и думал о том, что это такое — умереть? Тело лежит неподвижно. Он принимает позу трупа (шавасана). Он лежит, тело неподвижно, тело остывает. Что окружающие сделают с телом? Они придут, сожгут и похоронят это тело, но я ещё не умер. Недостаточно того, что тело лежит неподвижно. Для смерти этого не достаточно, нужно что то ещё. Может быть дыхание? Он задерживает дыхание. Тело лежит, тело не двигается, тело не дышит и при этом остаётся ощущение, что я ещё не умер. Неподвижно лежащего тела и отсутствия дыхания для смерти недостаточно. Может быть, надо остановить ум для того, чтобы умереть? Тут шло очень интенсивное исследование.
Он чувствовал, что сейчас действительно умирает, и он пытался умереть. Он прослеживал все этапы умирания. Ум! Мысли останавливаются. Мысли остановились. Тело лежит, не дышит; мыслей нет, а я не умер. Кто такой этот «я»? Этот вопрос и интенсивное желание — увидеть кто вот этот «я», который ещё не умер, который никак не может умереть; как вот этот «я» может умереть? И ответ был, конечно, что «я» не может умереть.
Кто этот тот, кто наблюдает все мои неуклюжие попытки в смерти? И спонтанным образом его вынесло куда-то на другой уровень понимания. После этого он стал совсем другим человеком. У него поменялись интересы в жизни. Он провел в своей комнате несколько часов, и, когда вышел, мать его спросила: «Где ты был? Я искала тебя». Он ответил: «Я задавался тем же вопросом — искал себя».
Через некоторое время у него полностью пропал интерес к учебе. Он продолжал ходить в школу, но он уже не мог сконцентрироваться ни на учебе, ни на своих домашних делах и обязанностях. У Раманы был брат. В какой-то момент брат сказал ему: «И зачем все это такому как ты!» Подразумевалось, зачем учеба такому рассеянному, он хотел обидеть его. Но у Раманы тоже возникла мысль: «А действительно, зачем мне всё это?»
И буквально на следующий день он взял из дома небольшие деньги и поехал к горе Аруначала, о которой он когда-то случайно услышал от своих родственников. Он решил, что он едет туда, в это святое место, которое было почитаемо как манифестация Шивы. Он взял деньги, которые должен был заплатить за учебу в школе. Заранее выяснил, сколько стоит билет. Взял столько денег, сколько было надо, и написал записку такого смысла: «Я ушел к своему отцу. Деньги за школу я не заплатил. Не ищите меня…».
«Я ушел к своему отцу» — это тоже понимается двояко. Какого отца он имел ввиду? Может быть, и обоих – отца небесного, и своего физического отца, который умер и слился с безграничностью. За несколько лет до этого у него было переживание смерти своего отца. «Я ушел к отцу, не ищите меня. Я умер. Я умер для этого мира».
Он ушел к горе Аруначала. Какое-то время он находился в храмах, какое-то время жил в пещерах вокруг. Историю вы уже, наверное, знаете: мальчишки кидали в него камнями, кто-то оставлял ему немного поесть, кто-то заботился о нем. В Индии это привычное зрелище, когда вокруг храмов или в пещерах сидят такие вот непонятные люди и занимаются непонятно чем. Он был абсолютно никому не известен. Он не говорил, постоянно сидел, погруженный в медитацию, пребывая в том же состоянии, которое он понял, находясь у себя дома, когда он испытал ощущение смерти, когда он первый раз что-то понял о своей недвойственности.
Я не думаю, что там сразу возникло окончательное понимание. Видимо оно развивалось постепенно. У него не было учителя, чтобы сказать, что это такое. Он сам ни у кого не спрашивал и не искал подтверждения. Он или искал это состояние снова, или пребывал в этом состоянии постоянно. В общем, он находился там, не разговаривая, постоянно погруженный в себя, не обращая внимания ни на что другое. Иногда он выходил из медитации, что-то ел и опять погружался в неё. Так продолжалось несколько лет.
В какой-то момент его заметил очень известный человек — Ганапати Муни. (Это — очень известный ведантический ученый, который изучил Веды, преподавал санскрит и ведические знания, практиковал, у него было много учеников). И вот он увидел этого мальчика. Он обратил на него внимание, начал подкармливать, приходил и сидел рядом с ним — чувствовал себя хорошо в присутствии этого мальчика. У Ганапати Муни были проблемы с практикой. Он постоянно повторял джапа мантру в течение нескольких лет, но это ни к чему не приводило. Он знал всё об освобождении и просветлении, но они ему не давались. Он делал всё от него зависящее, чтобы оказаться в состоянии, о котором он читал, слышал, изучал — и это ему никак не удавалось. И вот Ганапати Муни приходит к этому мальчику, сидит рядом с ним и с какого-то времени он начает задавать вопросы. «Почему я повторяю мантру, а у меня ничего не выходит?»
Рамана долго молчал, но вопрос постоянно повторялся и однажды Ганапати Муни получил ответ, который поразил его своей глубиной. Этот молодой юноша, постоянно молчавший, в момент, когда не находился в медитации, сказал: «Посмотри, откуда приходят слова мантры. Обрати внимание, откуда это всё появляется».
Глубина ответа поразила Ганапати Муни. Он упал в ноги Рамане и воскликнул: «О Бхагаван, ты всё знаешь!». С этого момента Раману начали называть Бхагаван. Бхагаван – это Господь Бог. Его начали называть Махариши, — маха – великий, риши – мудрец; великий мудрец. И Ганпати Муни начал поклоняться этому мальчику. Когда все увидели, что такой учёный человек поклоняется этому непонятному оборвышу, на Раману начали обращать внимание и другие. Заметили, что в присутствии Раманы люди чувствуют себя хорошо. Начал собираться народ, который просто сидел вокруг, просто смотрел на него. Задавали вопросы. Рамана далеко не всегда отвечал на них. Обычно он просто сидел в медитации. В общем, с этого момента началась совсем другая история — внешняя. Он продолжал пребывать в том же состоянии, но его начали называть Махариши и Бхагаваном, его начали называть мудрым. Отсюда началась история поклонения ему, и постепенно вокруг него вырос целый ашрам.
Так как Ганапати Муни был ученым, он очень хорошо знал Веды и Упанишады. Он начал читать Веды и Упанишады в присутстсвии Раманы. Эта практика чтения Вед до сих пор продолжается в том месте, у горы Аруначала. Сейчас там стоит храм. А тогда там ничего не было. Позже построили небольшой домик, чтобы на Раману не капал дождь. Потом, по мере того, как людей становилось всё больше и больше, построили и зал, и кухню, и место для еды, и комнату для медитации, в общем, начала разрастаться инфраструктура. С тех пор, как Ганапати Муни положил начало традиции читать при Рамане Веды и Упанишады, эта традиция продолжается и до сих пор. Приходят ученые, ведические пандиты и читают священные тексты. Так Рамана, в конце концов, познакомился со всеми учениями. При нём сидит человек, читает, говорит свои комментарии по этому поводу. Рамана чувствует что то, о чем ему читают, это то, что он ощущает в себе. Тогда его молчание, его состояние, его понимание начало обретать какие-то словесные формы. Ему читают Упанишады, и он чувствует что то, о чем в них говорится, что следует достигнуть и понять, что он это уже знает. Через некоторое время Рамана понемногу начал говорить. Он нашел словесную форму выражения Того. Постфактум можно сказать, что он ознакомился с писаниями и учениями. Взаимоотношения Раманы и Ганапати Муни продолжались очень долго. В конце концов, то, что Рамана пропустил — изучение писаний в начальный период — он всё это нагнал. Он знал прекрасно Упанишады. С Ганпати Муни он изучил и санскрит. К Рамане приходили и просили что-то объяснить, или умоляли составить несколько стихов, и он уже мог облечь своё понимание в слова. Учение ему было знакомо. Но вот таким вот интересным образом, постфактум.
В какой-то момент, когда Рамана был уже довольно известен, к нему пришёл один тамильский поэт по имени Муругнар. Этот поэт занимался тем, что пытался изложить Шива-пурану в стихотворной форме на тамильском языке. Он дошел до какого-то предела, когда сложил некоторое количество стихов и остановился на моменте в истории, когда Шива в рассказе объясняет свое учение. Этот поэт понял, что он сам не может положить в стихотворную форму то, что объясняет Шива, и ему необходимо идти к знающему человеку, чтобы ему объяснили и потом он мог бы изложить это в стихотворной форме, мог бы сам сказать. Он был очень честным человеком. Он не хотел вкладывать в учение Шивы свои собственные идеи. Сначала он хотел понять, а потом уже записать. История в Шива-пуране очень интересна, и её мы отложим до вечера.
Эти слова Шивы сам поэт не мог выразить в стихах. Он пришел к Рамане Махарши и очень долго молил его: «Объясни мне, о чем говорил Шива своим ученикам». И вот, в конце концов, результатом этого стала Упадеша Сара (сущность учения). Рамана (устами Шивы) выразил нам своё учение. Так как это учение ни на шаг не отступает от ведического понимания, это действительно слова Шивы. Это слова изначального учителя всех — Гуру всех учителей. У нас есть замечательный образ, классическое изображение Шивы, — Шива сидит под деревом и учит. Шива — изначальный учитель. От него произошло, спустилось к нам на землю это учение. Рамана (устами Шивы) рассказал нам Упадеша Сару. Это было на тамиле. Потом Ганапати Муни перевел эту историю на санскрит, сидя рядом с Раманой. Он консультировался с Раманой по каждому слову – как это будет звучать на санскрите; то ли это, что ты хотел выразить в своём стихе на тамиле. Это очень авторитетный перевод, где каждое слово выверено с самим автором. Этот текст — авторитетный источник учения Раманы, учения Шивы.
В этом произведении прекрасный слог. В Индии многие дети его заучивают в раннем возрасте, как у нас учат стихи в детском саду. У нас учат «В лесу родилась елочка», а в Индии многие учат наизусть Упадеша Сару. Есть традиция, которая началась с Ганапати Муни, когда перед Раманой читали Веды. Текст Упадеша Сары очень простой и поэтичный, он настолько всем понравился и самому Рамане тоже, что его потом стали исполнять перед Раманой каждый день, вместе с Ведами и Упанишадами. Этот текст стал очень авторитетным, очень кратким, но полным источником Знания. Каждый день Рамане читали его собственное произведение. Этот текст уважается так же, как Веды и Упанишады.
«Упадеша Сара»
Шри Бхагавана Раманы Махарши,
с комментариями Свами Видьянанды Сарасвати.
Транскрипция — Дягилев С.А.
Редакция и коррекция — Дягилева М.Н.
0 комментариев