2 октября 2011, 16:57
agch07bkruУпадеша Сара Шри Бхагавана Раманы Махарши .
किं स्वरूपमित्यात्मदर्शने ।
अव्ययाभवापूर्णचित्सुखम् ॥ २८ ॥
28. kiM svarUpam-ity-Atma-darzane |
avyayA-bhavA-pUrNa cit-sukham ||
kiM – что; svarUpam – своя природа; iti – так; Atma – Я; darzane – в видении; avyayа – неизменный; аbhava – нерожденный; ApUrNa – полный; cit – сознанаие; sukham – блаженство, счастье.
«Какова моя природа?» — исследуя это, осознается Я, неизменное (неразрушимое, не умирающее), не рожденное, полное Сознание-Блаженство.
С комментариями
Свамини Видьянанды Сарасвати.
Что такое Сознание-Блаженство, мы вчера говорили. А Полнота — это ещё один указатель на безграничность, это даже не свойство основы всего, а это то, чем оно является. То есть, свойства это обычно то, что при желании можно изменить. Например, эта ручка жёлтая. Жёлтая – это свойство, которое может быть, может не быть у этого или другого объекта. «Желтая ручка» — это сам объект плюс его свойства. У объекта есть свойства. Корова чёрная, потому что есть корова белая. Рубашка красная, потому что есть рубашка зелёная. Что-то хорошее, потому что есть плохое. Эта вот Полнота, это не свойство в этом отношении, потому что это не та полнота, которая противостоит чему-то, не противоположность пустоте. Это холодильник может быть полным или пустым. Безграничная Полнота — включает всё, включая пустоту и ограниченную полноту холодильника. У Полноты нет противопоставления, как у белого есть чёрное, у горячего есть холодное. Эта безграничная Полнота, и, если просто поразмыслить над этим термином, то ее можно назвать другими словами.
Все остальные прилагательные, которые употреблены: неизменное, неразрушимое, неумирающее, нерождённое, — это всё следствия термина Полнота. Полнота подразумевает безграничность; полнота – это есть всё, нет недостатка ни в чём, это подразумевает, что там отсутствует движение, там отсутствует изменения; отсутствие изменений подразумевает то, что это нечто никогда не рождалось, не умирало и соответственно не проходит через процессы старения, разрушения или чего-то ещё. То есть, это разные прилагательные из нашего языка, которые указывают, расшифровывают один этот термин. Самый полный термин — это Полнота, который равно Безграничность. Полнота — перевод слова «ананда». Сат – существование, чит – сознание, ананда – полнота. Ананда переводится также как блаженство, потому что когда у меня нет недостатка ни в чём, а безграничное не имеет недостатка ни в чём, тогда я не могу испытывать страдания из-за того, что у меня что-то отсутствует.
Осознание этой природы — не объектно. Это тоже имеет далеко идущие последствия. Разум, который работает только с объектами, не может вообразить безобъектность. Всё то, что разум воображает о том, какая эта безобъектность может быть, может видеться – это всё фантазии о каком-то объекте. Узнавание природы разрушает все фантазии разума относительно того, какова моя цель, к которой я сейчас стремлюсь. Узнавание природы приводит к уничтожению сомнений, именно потому, что это является основой, самоочевидной основой, оно просто не допускает существование сомнений. Сомнения возникают уже из этой основы вместе с незнанием, — если есть сомнения, значит, есть и незнание. Основа всего — за знанием и за незнанием. Сомнения существуют в разуме, основа узнается до разума. Она не является объектом сомнений, т.к. безобъектно, и потому что сомнения возникают в разуме, который есть сам следствие существования основы.
Точно также бесполезно спрашивать «когда это появилось?», или «по какой причине это появилось?», или «где оно существует?» Потому что все где, все когда, все почему — возникают УЖЕ в нём, и оно само, как основа и того, и другого и третьего, не подвержена ни временным ограничениям, ни пространственным ограничениям, ни причинно-следственным ограничениям. Хотя мы и говорим, что оно вечно, часто понимая как то, что оно существует в нашем прошлом, настоящем и будущем, оно вечно в том отношении, что оно вне времени. Точно также, «оно везде» – это мы говорим относительно этого мира, потому что оно — везде в этом мире. На самом деле оно пронизывает всё, но оно вне пространственных ограничений, пространство возникает в нем, оно само — вне пространства. Точно также как во сне. Мне что-то снится, и сознание того, кто спит, того, кто видит сновидение, — пронизывает всё существующее в этом сне, при этом оно находится вне всего этого, оно не затрагивается всем этим.
Сомнения — следствие причинно-следственных связей. Сомнения — прерогатива разума. И при узнавании природы меня самого, и в следующее мгновение природы всего, — это то, что не допускает сомнений. Есть хорошая давняя история, которая иллюстрирует уровень, до какой степени сомнения пропадают. Когда-то, давным-давно в Индии были короли, со своими дворами и придворными. В числе придворных были поэты, и каждый король старался привлечь в число своих придворных лучших поэтов. В то время жил Калидаса. Он был знаменитым поэтом. В Индии каждый знает его поэмы, он был очень известным поэтом. Калидас был любимцем короля. Король его очень уважал. У короля при дворе было множество других поэтов, которые были почти такие же хорошие, как Калидас, но почти. И это «почти» очень задевало других поэтов, довольно высокого уровня. Почему же мы «почти»? Почему нас не уважают так, как Калидаса? В то время уважение включало в себя и то, король каждый раз, встречаясь с Калидасом, осыпал его подарками, всячески показывал своё уважение и расположение. Ему это достаётся всё в большей мере, а остальным поэтом, которые «почти», уже не так много. И вот их очень это задевает. До короля доходят слухи об этом, он видит это, и ему не нравится такое отношение его остальных поэтов. И он решил показать на примере, что за разница в этом «почти».
При дворе было разыграно небольшое представление. Одной женщине дали брёвнышко, которое она завернула, как ребёнка. Её посадили перед воротами дворца, и дали кое-какие инструкции. Женщина держит этого «ребёнка» и заливается слезами. Поэты, один за другим, идут утром ко двору короля, видят эту женщину, и спрашивают: «А что ты рыдаешь?». Она говорит: «У меня ребёнок умирает. Это мой единственный ребёнок, я его с большим трудом родила. У меня уже нет мужа, и у меня не будет другого ребёнка. Я очень его люблю, я очень хочу, чтобы он жил. Я пошла молиться в храм Шивы. Ночью мне явился сам Шива и сказал три стихотворных строчки. Шива сказал, что если к этим трём строчкам добавить идеальную четвёртую строку, то мой ребёнок оживёт». На санскрите поэты слагают стихи, которые как правило состоят из четырёх частей, то есть, Шива дал незаконченный стих. Обычно стих состоит из четырёх четвертей. Женщина продолжает: «И вот, я теперь плачу, потому что я к поэзии не имею ни какого отношения. Я бедная несчастная женщина, я не могу слагать стихи, мне нужна четвёртая часть, прекрасная, самая подходящая, чтобы мой ребёнок выздоровел и ожил».
Каждый поэт идущий ко дворцу, задумывается над этими тремя строчками (женщина их произносит вслух, она их запомнила), и каждый из них пытается дополнить этот стих до его самой прекрасной, идеальной формы. Само собой, с «ребёнком» ничего не случается, он не выздоравливает. Один поэт прошёл и попробовал, второй поэт предложил свою версию, третий поэт…, и вот уже пробуют силы те, которые «почти». Они тоже предлагают свои версии, и ожидают, что ребёнок проснётся, ребёнок побежит, выздоровеет, и … ничего не происходит.
Последним приходит Калидаса. Все там уже стоят в нетерпении, ожидая, что же он скажет, как он дополнит эту строку. И вот он произносит свою версию. Это оказывается в общем-то та же версия, которую поэты, которые «почти» уже предлагали. Они уже руки потирают, что Калидаса публично опозорился. Само собой, с «ребёнком» ничего не происходит и сейчас. Бревно не оживает.
Тогда Калидаса спрашивает: «Так. Что там точно сказал Шива?» «Он сказал, что если эта строфа идеально, то этот ребёнок оживёт». И тут Калидаса восклицает: «Значит это не настоящий живой ребёнок! Моя строфа идеальна, я знаю это, и если ребёнок не ожил, значит какая-то проблема с ребёнком. Это не настоящий ребёнок!» И тогда Калидаса берёт этого «ребёнка», разворачивает его, и все видят, что это брёвнышко.
Он знает, что его стихи идеальны, он уверен в этом и не имеет ни малейших сомнений, и он может действовать, исходя из этого. В то время как поэт, который «почти» выдаёт тот же самый стих (у стихосложения там вполне определённые правила, количество вариантов ограничено), он выдаёт тот же самый вариант, но всё-таки не до конца уверен, в том, что он прав. Ребёнок не ожил в ответ на его строфу, значит, она не идеальна. Он ожидает, а что же скажет Калидаса, какой же стих будет идеальным? Он для себя уже получил доказательство того, что его собственный стих не идеален, потому что он поверил словам женщины больше, чем своему собственному искусству. Он ожидает, а какой же действительно тогда идеальный стих будет? В то время как Калидаса выдаёт идеальный стих, и он знает, что этот стих идеален. Слова Шивы он тоже не подвергает сомнению, он подвергает сомнению ситуацию и слова женщины.
Вот эта степень отсутствия сомнений и иллюстрирует разницу между «почти» и искусством самой высшей категории. Слова — те же самые. И один говорит строку, и второй говорит ту же строку. У одного отсутствуют сомнения, у другого сомнения остаются. Когда сомнения отсутствуют, ты можешь жить в соответствии с тем, что ты говоришь.
И вот узнавание Истины даёт именно такое полное отсутствие сомнений. Не просто способность красиво об этом говорить, а способность жить, исходя из этого, без малейших сомнений. Если я знаю, что я не тело, не разум, не мысли, то все это меня не затрагивает, и я не живу, как ограниченная личность. Мысли и эмоции в разуме могут быть любыми, — это может быть боль, может быть печаль, может быть сожаление по какому-то поводу, может быть радость, но всё то, что происходит в моих мыслях, я знаю, что это меня не затрагивает. Всё может происходить с телом. Но оно будет происходить по-другому в силу моего понимания, что я этим не являюсь, просто потому, что я не цепляюсь к этому, не отождествляюсь, я не считаю при этом, что это я страдаю или болею. Боль может быть по-прежнему, она присутствует. Но из-за того, что я с ней не ассоциируюсь, нет того, кто болеет, и она будет ощущаться совсем по-другому.
Кто-то считал, что процентов 90-95 всех тех ощущений боли, которые мы испытываем, возникают из-за отождествления разумом с этой болью, т.е. не потому, что боль сама физически даёт нестерпимо болезненные ощущения, а потому что мы ассоциируемся с ней. Мы нагнетаем обстановку. Мы чисто психологически чувствуем гораздо больше боли и страданий, чем могли бы в конкретной ситуации. Разум сильно преувеличивает боль и страдания. На самом деле, по моему, это даже не 90-95 процентов, а процентов 99, а остающийся процент — настолько маленький, что это в общем-то не заслуживает моего большого внимания.
Точно также со всеми проблемами этого мира. Какие-то неудобства могут оставаться, что-то неприятное по-прежнему может происходить, но я с ними не ассоциируюсь, и 99 процентов проблем уходят просто «за так», просто потому, что я знаю, что я не ассоциирован с этими проблемами. Проблемы существуют главным образом, что им уделяется много внимания. Боль — полезный сигнал, что в организме что-то не в порядке, надо принять меры. Если не придавать ей больше значения, чем это, приняв меры, чтобы исправить ситуацию, оставшийся один процент боли настолько маленький, что с этим вполне можно жить. А если я предпринял верные действия для устранения причины боли, то проходит и этот один процент. Если тело не способно справиться с оставшимся процентом, оно умирает, или отключает оценивающий разум, и опять — это меня никак не затрагивает, я вне проблем, потому что я не тело. И у тела, между прочим, вне проблем, потому что тело инертно, как оно может реагировать. Тело не имеет проблем, «Я» с большой буквы, то, что я понял, я есть; это «Я», тоже не имеет проблем. Проблемы имеет всегда только маленькое отделённое «я», которое неправильно себя понимает, тот, кто чувствует «я делаю», «я наслаждаюсь», «это для меня», «это вот моё». Страдает «я», которое мы исследовали и поняли, что его нет, но на его месте существует нечто большее, которое проблемами «я» не затронуто; только это маленькое «я», которое существует из-за непонимания, только оно испытывает проблемы.
Я открываю для себя свою собственную природу. Красота адвайты ещё и в том, что она говорит, что это понимание возможно при жизни. Не надо ждать смерти этого тела, идти куда-то в рай, в другое место, для того чтобы быть свободным. Многие религии говорят, что полное освобождение возможно только после смерти тела. И в Индии есть множество разных философских течений, которые говорят, что пока есть тело, невозможно быть безграничным. Тело — это клетка, мы привязаны к нему в течение нашей жизни, и поэтому сбежать из этой клетки равносильно смерти этого тела, и при жизни невозможно. Полное освобождение возможно только когда-нибудь потом, когда я не буду связан с телом. В то время как адвайта говорит, «нет, ты только пойми, что ты не это тело, что ты не ассоциирован с этим телом, и тогда клетка не существует, нет того, кто сидит в этой клетке». Ловушки нет, если в неё некого ловить. Пойми, кто ты, это разрешает все проблемы, отвечает на все вопросы, кончает любой поиск. То есть я не считаю себя телом, я не считаю себя мыслями, и поэтому тело продолжает существовать, мысли продолжают работать, но в этой клетке никого нет. Мы решили проблему страдающего в этой жизни, жертвы этой самсары. Мы увидели, что жертва — вовсе не жертва. Она — нечто совсем другое, совсем не то, чем она себя считала.
От своей природы я не могу отказаться. То, от чего я не могу отказаться сейчас — очень хороший указатель на то, чем я себя считаю сейчас. От чего я не могу отказаться, от каких ролей, от каких понятий о себе? Чем я себя считаю сейчас, я от этого не могу сейчас отказаться. Если я не могу отказаться от какой-то привычки — это значит, что я ассоциирован с этой привычкой; я считаю её неразрывно связанной с собой. Курильщик не может отказаться от курения, пока считает себя курильщиком. Если я страдаю и отождествляюсь с этим, я не могу отказаться от понятия себя, как страдающего. Если я считаю себя глупым, например, это указывает на тот уровень, с каким я ассоциируюсь, чем я себя считаю. Если я не могу отказаться от своей работы, я с ней отождествлен. То, чем я себя считаю, для меня кажется неподвижным, с ним невозможно работать. Если я не могу бросить любую привычку, пить, курить — это значит, что я считаю себя тем, кто курит, тем, кто пьёт. Это часть моего отождествления. Это очень хороший указатель. Пойми, как работает отождествление, увидь свое отождествление, и тогда ты сможешь с этим расстаться.
Здесь я разбираюсь со всеми, со всем тем, что мне не принадлежит, всем тем, что мной не является, доходя до самого неподвижного и самого неизменного уровня, который уже невозможно изменить. Если привычку невозможно изменить, то необходимо работать именно с пониманием, можно посмотреть так со стороны, что не каждый курит, что я когда-то не курил, я когда-то не пил. То есть я когда-то считал себя другим; привычка — это нечто изменяемое, с чем я ассоциируюсь конкретно сейчас, и она для изменения доступна, с этим можно работать. Моя природа — это то, что неизменно ни при каких условиях. Ни когда я сплю, ни когда я нахожусь в глубоком сне, ни когда я вижу сновидения, ни когда я пробуждён. Это нечто, что своим светом освещает и то, и другое, и третье. Это то, что даёт возможность существованию всех этих трёх фаз моей жизни.
Мой поиск мокши, мой поиск освобождения, мой поиск счастья основывался на стремлении к счастью, движущая сила — это то, что я хочу быть счастливым. Мы делали очень многое для того, чтобы сделать самого себя счастливым. Я считал, что мне что-то для счастья надо, я считал себя ограниченным, не имеющим чего-то столь необходимого для счастья. А здесь мы ставим под вопрос само корневое заключение. Корневое заключение того, что я «хочу быть счастливым» основано на понятии, что «сейчас-то я несчастлив». Сейчас я несчастлив, сейчас мне чего-то не хватает. Главный вопрос — «кто этот я?» Ответ на вопрос «кто этот я» прекращает поиск счастья и наполненности где-то вовне, я сам знаю себя как источник своего счастья и существования. Поиск ответа на вопрос о том, почему я себя считаю несчастливым, почему я ассоциируюсь с чем-то ограниченным приводит к абсолютно феноменальному, абсолютно неожиданному решению, пониманию, что я не являюсь тем, кто что-то потерял, в ком что-то отсутствует. Я безграничный. Безграничный — значит включающий в себя всё. Всё во мне уже есть и нет даже причины для того, чтобы чувствовать себя ограниченным, и, соответственно, искать счастье где-то ещё. То есть, когда это корневое заключение ставится под вопрос, когда исследуется именно оно, я обнаруживаю, что не надо искать счастье в этом, в том, или в чём-то ещё, или в раю, или в другом мире, или за тридевять земель. Я уже есть то, что включает в себя всё. Я безграничен, я не отделен от счастья, я не отделен от своей цели. Это заканчивает поиск.
От поиска счастья человек не может отказаться, пока он чувствует в себе недостаток. Само существования «я», маленького «я», эго, — это то, с чего начинается жизнь любого человека, что воспитывается в течение десятилетий и школой, и обществом, и подтверждается моими собственными понятиями и изысками во внешнем мире. Само существование «я» ограничено. Ограниченное «я» всегда будет чувствовать себя обделённым, маленьким, несчастным и ограниченным, ибо оно такое и есть. Оно всегда будет хотеть чего-то. Оно не может отказаться от этого без исследования что такое «я» и каким образом я уже включаю в себя всё. То есть пока есть вот это «я», пока человек ассоциируется с этим «я», он будет продолжать искать. Без понимания, от этого поиска человек отказаться не может. Это то, что двигает абсолютно каждым – поиск счастливого состояния. Понимание своей собственной природы — это единственное, что снимает саму необходимость искать. Свобода — это исключительно свобода от импульса поиска, от которого я не могу отказаться, кроме как поняв свою безграничность. Как только я понимаю, кто я есть на самом деле, что я на самом деле не ограничен своими собственными понятиями о самом себе, эта необходимость поиска пропадает. Я уже знаю, что я и есть то, что я всегда искал. Я искал всегда полноты, я искал всегда полного счастья, я искал безграничности, и я и есть вот это то, что я всегда искал. Я есть безграничность, я есть блаженство, я есть сознание. Это не где-то за горизонтом, это я сам, это во мне самом. Я есть полное и безграничное.
В Атме, которая есть Брахман, нет недостатка абсолютно ни в чём. Там всё включено, всё видимое и все, о чем я не имею понятия. All inclusive (олл инклюзив), всё включено — вариант отдыха в гостинице где-нибудь в Турции. All inclusive в отношении какой-нибудь гостиницы всё равно ограничено рамками этой гостиницы. Здесь же, «all inclusive» — действительно включает всё, я был безграничностью, и теперь, поняв это, получил в своё распоряжение всё – всё есть я, нет ничего, что существует вне меня. При этом единственное, от чего надо отказаться — это от своего невежества. Эго на самом деле продолжает существовать, потому что даже для того, чтобы сходить в туалет, необходимо какое-то чувство я. Но я это больше не принимаю за себя. Оно само по себе, оно уже не амбициозно, потому что все амбиции происходят от того, что я считаю это собой, я хочу для себя чего-то. Оно остаётся в своём минимальном проявлении. Это эго, которое не является мастером надо мной, и поэтому его уже называют «не эго». По количественным характеристикам это нечто остаточное, по качественным характеристикам это нечто совсем другое, потому что оно уже не имеет власти надо мной. Я не считаю себя эго, я знаю, что я не отделён и безграничен. Эго — это мой инструмент для того, чтобы что-то сделать в этом мире, если надо. И оно никогда не становится больше на позицию мастера, я никогда не ассоциируюсь с чем-то маленьким и ограниченным.
अव्ययाभवापूर्णचित्सुखम् ॥ २८ ॥
28. kiM svarUpam-ity-Atma-darzane |
avyayA-bhavA-pUrNa cit-sukham ||
kiM – что; svarUpam – своя природа; iti – так; Atma – Я; darzane – в видении; avyayа – неизменный; аbhava – нерожденный; ApUrNa – полный; cit – сознанаие; sukham – блаженство, счастье.
«Какова моя природа?» — исследуя это, осознается Я, неизменное (неразрушимое, не умирающее), не рожденное, полное Сознание-Блаженство.
С комментариями
Свамини Видьянанды Сарасвати.
Что такое Сознание-Блаженство, мы вчера говорили. А Полнота — это ещё один указатель на безграничность, это даже не свойство основы всего, а это то, чем оно является. То есть, свойства это обычно то, что при желании можно изменить. Например, эта ручка жёлтая. Жёлтая – это свойство, которое может быть, может не быть у этого или другого объекта. «Желтая ручка» — это сам объект плюс его свойства. У объекта есть свойства. Корова чёрная, потому что есть корова белая. Рубашка красная, потому что есть рубашка зелёная. Что-то хорошее, потому что есть плохое. Эта вот Полнота, это не свойство в этом отношении, потому что это не та полнота, которая противостоит чему-то, не противоположность пустоте. Это холодильник может быть полным или пустым. Безграничная Полнота — включает всё, включая пустоту и ограниченную полноту холодильника. У Полноты нет противопоставления, как у белого есть чёрное, у горячего есть холодное. Эта безграничная Полнота, и, если просто поразмыслить над этим термином, то ее можно назвать другими словами.
Все остальные прилагательные, которые употреблены: неизменное, неразрушимое, неумирающее, нерождённое, — это всё следствия термина Полнота. Полнота подразумевает безграничность; полнота – это есть всё, нет недостатка ни в чём, это подразумевает, что там отсутствует движение, там отсутствует изменения; отсутствие изменений подразумевает то, что это нечто никогда не рождалось, не умирало и соответственно не проходит через процессы старения, разрушения или чего-то ещё. То есть, это разные прилагательные из нашего языка, которые указывают, расшифровывают один этот термин. Самый полный термин — это Полнота, который равно Безграничность. Полнота — перевод слова «ананда». Сат – существование, чит – сознание, ананда – полнота. Ананда переводится также как блаженство, потому что когда у меня нет недостатка ни в чём, а безграничное не имеет недостатка ни в чём, тогда я не могу испытывать страдания из-за того, что у меня что-то отсутствует.
Осознание этой природы — не объектно. Это тоже имеет далеко идущие последствия. Разум, который работает только с объектами, не может вообразить безобъектность. Всё то, что разум воображает о том, какая эта безобъектность может быть, может видеться – это всё фантазии о каком-то объекте. Узнавание природы разрушает все фантазии разума относительно того, какова моя цель, к которой я сейчас стремлюсь. Узнавание природы приводит к уничтожению сомнений, именно потому, что это является основой, самоочевидной основой, оно просто не допускает существование сомнений. Сомнения возникают уже из этой основы вместе с незнанием, — если есть сомнения, значит, есть и незнание. Основа всего — за знанием и за незнанием. Сомнения существуют в разуме, основа узнается до разума. Она не является объектом сомнений, т.к. безобъектно, и потому что сомнения возникают в разуме, который есть сам следствие существования основы.
Точно также бесполезно спрашивать «когда это появилось?», или «по какой причине это появилось?», или «где оно существует?» Потому что все где, все когда, все почему — возникают УЖЕ в нём, и оно само, как основа и того, и другого и третьего, не подвержена ни временным ограничениям, ни пространственным ограничениям, ни причинно-следственным ограничениям. Хотя мы и говорим, что оно вечно, часто понимая как то, что оно существует в нашем прошлом, настоящем и будущем, оно вечно в том отношении, что оно вне времени. Точно также, «оно везде» – это мы говорим относительно этого мира, потому что оно — везде в этом мире. На самом деле оно пронизывает всё, но оно вне пространственных ограничений, пространство возникает в нем, оно само — вне пространства. Точно также как во сне. Мне что-то снится, и сознание того, кто спит, того, кто видит сновидение, — пронизывает всё существующее в этом сне, при этом оно находится вне всего этого, оно не затрагивается всем этим.
Сомнения — следствие причинно-следственных связей. Сомнения — прерогатива разума. И при узнавании природы меня самого, и в следующее мгновение природы всего, — это то, что не допускает сомнений. Есть хорошая давняя история, которая иллюстрирует уровень, до какой степени сомнения пропадают. Когда-то, давным-давно в Индии были короли, со своими дворами и придворными. В числе придворных были поэты, и каждый король старался привлечь в число своих придворных лучших поэтов. В то время жил Калидаса. Он был знаменитым поэтом. В Индии каждый знает его поэмы, он был очень известным поэтом. Калидас был любимцем короля. Король его очень уважал. У короля при дворе было множество других поэтов, которые были почти такие же хорошие, как Калидас, но почти. И это «почти» очень задевало других поэтов, довольно высокого уровня. Почему же мы «почти»? Почему нас не уважают так, как Калидаса? В то время уважение включало в себя и то, король каждый раз, встречаясь с Калидасом, осыпал его подарками, всячески показывал своё уважение и расположение. Ему это достаётся всё в большей мере, а остальным поэтом, которые «почти», уже не так много. И вот их очень это задевает. До короля доходят слухи об этом, он видит это, и ему не нравится такое отношение его остальных поэтов. И он решил показать на примере, что за разница в этом «почти».
При дворе было разыграно небольшое представление. Одной женщине дали брёвнышко, которое она завернула, как ребёнка. Её посадили перед воротами дворца, и дали кое-какие инструкции. Женщина держит этого «ребёнка» и заливается слезами. Поэты, один за другим, идут утром ко двору короля, видят эту женщину, и спрашивают: «А что ты рыдаешь?». Она говорит: «У меня ребёнок умирает. Это мой единственный ребёнок, я его с большим трудом родила. У меня уже нет мужа, и у меня не будет другого ребёнка. Я очень его люблю, я очень хочу, чтобы он жил. Я пошла молиться в храм Шивы. Ночью мне явился сам Шива и сказал три стихотворных строчки. Шива сказал, что если к этим трём строчкам добавить идеальную четвёртую строку, то мой ребёнок оживёт». На санскрите поэты слагают стихи, которые как правило состоят из четырёх частей, то есть, Шива дал незаконченный стих. Обычно стих состоит из четырёх четвертей. Женщина продолжает: «И вот, я теперь плачу, потому что я к поэзии не имею ни какого отношения. Я бедная несчастная женщина, я не могу слагать стихи, мне нужна четвёртая часть, прекрасная, самая подходящая, чтобы мой ребёнок выздоровел и ожил».
Каждый поэт идущий ко дворцу, задумывается над этими тремя строчками (женщина их произносит вслух, она их запомнила), и каждый из них пытается дополнить этот стих до его самой прекрасной, идеальной формы. Само собой, с «ребёнком» ничего не случается, он не выздоравливает. Один поэт прошёл и попробовал, второй поэт предложил свою версию, третий поэт…, и вот уже пробуют силы те, которые «почти». Они тоже предлагают свои версии, и ожидают, что ребёнок проснётся, ребёнок побежит, выздоровеет, и … ничего не происходит.
Последним приходит Калидаса. Все там уже стоят в нетерпении, ожидая, что же он скажет, как он дополнит эту строку. И вот он произносит свою версию. Это оказывается в общем-то та же версия, которую поэты, которые «почти» уже предлагали. Они уже руки потирают, что Калидаса публично опозорился. Само собой, с «ребёнком» ничего не происходит и сейчас. Бревно не оживает.
Тогда Калидаса спрашивает: «Так. Что там точно сказал Шива?» «Он сказал, что если эта строфа идеально, то этот ребёнок оживёт». И тут Калидаса восклицает: «Значит это не настоящий живой ребёнок! Моя строфа идеальна, я знаю это, и если ребёнок не ожил, значит какая-то проблема с ребёнком. Это не настоящий ребёнок!» И тогда Калидаса берёт этого «ребёнка», разворачивает его, и все видят, что это брёвнышко.
Он знает, что его стихи идеальны, он уверен в этом и не имеет ни малейших сомнений, и он может действовать, исходя из этого. В то время как поэт, который «почти» выдаёт тот же самый стих (у стихосложения там вполне определённые правила, количество вариантов ограничено), он выдаёт тот же самый вариант, но всё-таки не до конца уверен, в том, что он прав. Ребёнок не ожил в ответ на его строфу, значит, она не идеальна. Он ожидает, а что же скажет Калидаса, какой же стих будет идеальным? Он для себя уже получил доказательство того, что его собственный стих не идеален, потому что он поверил словам женщины больше, чем своему собственному искусству. Он ожидает, а какой же действительно тогда идеальный стих будет? В то время как Калидаса выдаёт идеальный стих, и он знает, что этот стих идеален. Слова Шивы он тоже не подвергает сомнению, он подвергает сомнению ситуацию и слова женщины.
Вот эта степень отсутствия сомнений и иллюстрирует разницу между «почти» и искусством самой высшей категории. Слова — те же самые. И один говорит строку, и второй говорит ту же строку. У одного отсутствуют сомнения, у другого сомнения остаются. Когда сомнения отсутствуют, ты можешь жить в соответствии с тем, что ты говоришь.
И вот узнавание Истины даёт именно такое полное отсутствие сомнений. Не просто способность красиво об этом говорить, а способность жить, исходя из этого, без малейших сомнений. Если я знаю, что я не тело, не разум, не мысли, то все это меня не затрагивает, и я не живу, как ограниченная личность. Мысли и эмоции в разуме могут быть любыми, — это может быть боль, может быть печаль, может быть сожаление по какому-то поводу, может быть радость, но всё то, что происходит в моих мыслях, я знаю, что это меня не затрагивает. Всё может происходить с телом. Но оно будет происходить по-другому в силу моего понимания, что я этим не являюсь, просто потому, что я не цепляюсь к этому, не отождествляюсь, я не считаю при этом, что это я страдаю или болею. Боль может быть по-прежнему, она присутствует. Но из-за того, что я с ней не ассоциируюсь, нет того, кто болеет, и она будет ощущаться совсем по-другому.
Кто-то считал, что процентов 90-95 всех тех ощущений боли, которые мы испытываем, возникают из-за отождествления разумом с этой болью, т.е. не потому, что боль сама физически даёт нестерпимо болезненные ощущения, а потому что мы ассоциируемся с ней. Мы нагнетаем обстановку. Мы чисто психологически чувствуем гораздо больше боли и страданий, чем могли бы в конкретной ситуации. Разум сильно преувеличивает боль и страдания. На самом деле, по моему, это даже не 90-95 процентов, а процентов 99, а остающийся процент — настолько маленький, что это в общем-то не заслуживает моего большого внимания.
Точно также со всеми проблемами этого мира. Какие-то неудобства могут оставаться, что-то неприятное по-прежнему может происходить, но я с ними не ассоциируюсь, и 99 процентов проблем уходят просто «за так», просто потому, что я знаю, что я не ассоциирован с этими проблемами. Проблемы существуют главным образом, что им уделяется много внимания. Боль — полезный сигнал, что в организме что-то не в порядке, надо принять меры. Если не придавать ей больше значения, чем это, приняв меры, чтобы исправить ситуацию, оставшийся один процент боли настолько маленький, что с этим вполне можно жить. А если я предпринял верные действия для устранения причины боли, то проходит и этот один процент. Если тело не способно справиться с оставшимся процентом, оно умирает, или отключает оценивающий разум, и опять — это меня никак не затрагивает, я вне проблем, потому что я не тело. И у тела, между прочим, вне проблем, потому что тело инертно, как оно может реагировать. Тело не имеет проблем, «Я» с большой буквы, то, что я понял, я есть; это «Я», тоже не имеет проблем. Проблемы имеет всегда только маленькое отделённое «я», которое неправильно себя понимает, тот, кто чувствует «я делаю», «я наслаждаюсь», «это для меня», «это вот моё». Страдает «я», которое мы исследовали и поняли, что его нет, но на его месте существует нечто большее, которое проблемами «я» не затронуто; только это маленькое «я», которое существует из-за непонимания, только оно испытывает проблемы.
Я открываю для себя свою собственную природу. Красота адвайты ещё и в том, что она говорит, что это понимание возможно при жизни. Не надо ждать смерти этого тела, идти куда-то в рай, в другое место, для того чтобы быть свободным. Многие религии говорят, что полное освобождение возможно только после смерти тела. И в Индии есть множество разных философских течений, которые говорят, что пока есть тело, невозможно быть безграничным. Тело — это клетка, мы привязаны к нему в течение нашей жизни, и поэтому сбежать из этой клетки равносильно смерти этого тела, и при жизни невозможно. Полное освобождение возможно только когда-нибудь потом, когда я не буду связан с телом. В то время как адвайта говорит, «нет, ты только пойми, что ты не это тело, что ты не ассоциирован с этим телом, и тогда клетка не существует, нет того, кто сидит в этой клетке». Ловушки нет, если в неё некого ловить. Пойми, кто ты, это разрешает все проблемы, отвечает на все вопросы, кончает любой поиск. То есть я не считаю себя телом, я не считаю себя мыслями, и поэтому тело продолжает существовать, мысли продолжают работать, но в этой клетке никого нет. Мы решили проблему страдающего в этой жизни, жертвы этой самсары. Мы увидели, что жертва — вовсе не жертва. Она — нечто совсем другое, совсем не то, чем она себя считала.
От своей природы я не могу отказаться. То, от чего я не могу отказаться сейчас — очень хороший указатель на то, чем я себя считаю сейчас. От чего я не могу отказаться, от каких ролей, от каких понятий о себе? Чем я себя считаю сейчас, я от этого не могу сейчас отказаться. Если я не могу отказаться от какой-то привычки — это значит, что я ассоциирован с этой привычкой; я считаю её неразрывно связанной с собой. Курильщик не может отказаться от курения, пока считает себя курильщиком. Если я страдаю и отождествляюсь с этим, я не могу отказаться от понятия себя, как страдающего. Если я считаю себя глупым, например, это указывает на тот уровень, с каким я ассоциируюсь, чем я себя считаю. Если я не могу отказаться от своей работы, я с ней отождествлен. То, чем я себя считаю, для меня кажется неподвижным, с ним невозможно работать. Если я не могу бросить любую привычку, пить, курить — это значит, что я считаю себя тем, кто курит, тем, кто пьёт. Это часть моего отождествления. Это очень хороший указатель. Пойми, как работает отождествление, увидь свое отождествление, и тогда ты сможешь с этим расстаться.
Здесь я разбираюсь со всеми, со всем тем, что мне не принадлежит, всем тем, что мной не является, доходя до самого неподвижного и самого неизменного уровня, который уже невозможно изменить. Если привычку невозможно изменить, то необходимо работать именно с пониманием, можно посмотреть так со стороны, что не каждый курит, что я когда-то не курил, я когда-то не пил. То есть я когда-то считал себя другим; привычка — это нечто изменяемое, с чем я ассоциируюсь конкретно сейчас, и она для изменения доступна, с этим можно работать. Моя природа — это то, что неизменно ни при каких условиях. Ни когда я сплю, ни когда я нахожусь в глубоком сне, ни когда я вижу сновидения, ни когда я пробуждён. Это нечто, что своим светом освещает и то, и другое, и третье. Это то, что даёт возможность существованию всех этих трёх фаз моей жизни.
Мой поиск мокши, мой поиск освобождения, мой поиск счастья основывался на стремлении к счастью, движущая сила — это то, что я хочу быть счастливым. Мы делали очень многое для того, чтобы сделать самого себя счастливым. Я считал, что мне что-то для счастья надо, я считал себя ограниченным, не имеющим чего-то столь необходимого для счастья. А здесь мы ставим под вопрос само корневое заключение. Корневое заключение того, что я «хочу быть счастливым» основано на понятии, что «сейчас-то я несчастлив». Сейчас я несчастлив, сейчас мне чего-то не хватает. Главный вопрос — «кто этот я?» Ответ на вопрос «кто этот я» прекращает поиск счастья и наполненности где-то вовне, я сам знаю себя как источник своего счастья и существования. Поиск ответа на вопрос о том, почему я себя считаю несчастливым, почему я ассоциируюсь с чем-то ограниченным приводит к абсолютно феноменальному, абсолютно неожиданному решению, пониманию, что я не являюсь тем, кто что-то потерял, в ком что-то отсутствует. Я безграничный. Безграничный — значит включающий в себя всё. Всё во мне уже есть и нет даже причины для того, чтобы чувствовать себя ограниченным, и, соответственно, искать счастье где-то ещё. То есть, когда это корневое заключение ставится под вопрос, когда исследуется именно оно, я обнаруживаю, что не надо искать счастье в этом, в том, или в чём-то ещё, или в раю, или в другом мире, или за тридевять земель. Я уже есть то, что включает в себя всё. Я безграничен, я не отделен от счастья, я не отделен от своей цели. Это заканчивает поиск.
От поиска счастья человек не может отказаться, пока он чувствует в себе недостаток. Само существования «я», маленького «я», эго, — это то, с чего начинается жизнь любого человека, что воспитывается в течение десятилетий и школой, и обществом, и подтверждается моими собственными понятиями и изысками во внешнем мире. Само существование «я» ограничено. Ограниченное «я» всегда будет чувствовать себя обделённым, маленьким, несчастным и ограниченным, ибо оно такое и есть. Оно всегда будет хотеть чего-то. Оно не может отказаться от этого без исследования что такое «я» и каким образом я уже включаю в себя всё. То есть пока есть вот это «я», пока человек ассоциируется с этим «я», он будет продолжать искать. Без понимания, от этого поиска человек отказаться не может. Это то, что двигает абсолютно каждым – поиск счастливого состояния. Понимание своей собственной природы — это единственное, что снимает саму необходимость искать. Свобода — это исключительно свобода от импульса поиска, от которого я не могу отказаться, кроме как поняв свою безграничность. Как только я понимаю, кто я есть на самом деле, что я на самом деле не ограничен своими собственными понятиями о самом себе, эта необходимость поиска пропадает. Я уже знаю, что я и есть то, что я всегда искал. Я искал всегда полноты, я искал всегда полного счастья, я искал безграничности, и я и есть вот это то, что я всегда искал. Я есть безграничность, я есть блаженство, я есть сознание. Это не где-то за горизонтом, это я сам, это во мне самом. Я есть полное и безграничное.
В Атме, которая есть Брахман, нет недостатка абсолютно ни в чём. Там всё включено, всё видимое и все, о чем я не имею понятия. All inclusive (олл инклюзив), всё включено — вариант отдыха в гостинице где-нибудь в Турции. All inclusive в отношении какой-нибудь гостиницы всё равно ограничено рамками этой гостиницы. Здесь же, «all inclusive» — действительно включает всё, я был безграничностью, и теперь, поняв это, получил в своё распоряжение всё – всё есть я, нет ничего, что существует вне меня. При этом единственное, от чего надо отказаться — это от своего невежества. Эго на самом деле продолжает существовать, потому что даже для того, чтобы сходить в туалет, необходимо какое-то чувство я. Но я это больше не принимаю за себя. Оно само по себе, оно уже не амбициозно, потому что все амбиции происходят от того, что я считаю это собой, я хочу для себя чего-то. Оно остаётся в своём минимальном проявлении. Это эго, которое не является мастером надо мной, и поэтому его уже называют «не эго». По количественным характеристикам это нечто остаточное, по качественным характеристикам это нечто совсем другое, потому что оно уже не имеет власти надо мной. Я не считаю себя эго, я знаю, что я не отделён и безграничен. Эго — это мой инструмент для того, чтобы что-то сделать в этом мире, если надо. И оно никогда не становится больше на позицию мастера, я никогда не ассоциируюсь с чем-то маленьким и ограниченным.
2 комментария