4 апреля 2012, 14:26
FelixЛекция ЛАМЫ ОЛЕГА( Сонам Дордже ) в Одессе.
Лекция ЛАМЫ ОЛЕГА в Одессе.
дорогие друзья,
20 апреля в Одессе состоится лекция «Наставления по практикам, связанным со смертью и умиранием в традиции Тибетского буддизма» Время 18.00 — 20.30. Стоимость лекции 100 грн. Место проведения: г. Одесса, ул. Коблевская 36. Контактный телефон 7000277 и 067 7124665 Феликс
Интервью с Александром Демченко
25-27 июня 2005 года в Киеве проходил семинар с Ламой Сонамом Дордже. Он известен своими переводами с тибетского и пребыванием длительное время в медитативных ретритах в Непале. О том, как он стал ламой, куда лучше ехать за Дхармой и откуда взялся термин «сострадательный резонанс», Сонам Дордже рассказал в интервью интернет-изданию «Українська Сангха».
Прежде всего, хочу попросить Вас рассказать о себе — откуда Вы родом, как пришли к буддизму, как и почему решили уехать в Индию, Непал?..
Родом я из Москвы. К буддизму я пришел, как мне кажется теперь, благодаря своим кармическим наработкам в прошлых жизнях. Мои ламы неоднократно говорили, что в прошлых жизнях я тоже был ламой, но никакого официоза, признания воплощения, — ничего такого не было. Просто мне говорили, что чувствуют, что я был их учеником, что я был раньше монахом, что я был раньше ламой. И, соответственно, это кажется самым логичным объяснением всего того, что со мной происходило. Я жил абсолютно нормальной жизнью, у меня была хорошая работа, хорошее университетское образование, хорошая родительская семья, у меня были хорошие отношения с другими людьми. Просто интерес к духовной практике постепенно нарастал, а проявился он более-менее отчетливо где-то, может быть, в средних классах школы.
Потом, когда я пошел в университет, я начал искать представителей духовных традиций. Тогда я достаточно глубоко интересовался христианством, и я почувствовал, что мне оно не дает ответ на многие вопросы — о себе, о бытии, о природе вещей. Я начал искать духовную традицию, в которой присутствовали бы эти ответы. Посещал различные центры, встречался с учителями и в результате начал знакомиться с буддизмом. Я читал много духовных книг, но, честно говоря, с самого начала у меня было очень ясное, не подтвержденное пока никаким особым личным опытом или знаниями из книг, ощущение, что я на правильном пути.
Чтения книг было недостаточно. Потом появился шанс встретиться с буддийским учителем, старым тибетским Кхенпо. И когда я в первый раз попал на эти учения в санкт-петербургском дацане, я сразу понял, что это именно то, что я искал давно. И, после первой лекции, практически без сомнений, попросил этого Ламу дать мне буддийское прибежище, чтобы я мог заниматься практикой. Мне во многом повезло: в тот момент, когда мне давали прибежище, я испытал очень сильное переживание, которое невозможно отрицать, и которое отложило отпечаток на мое восприятие буддизма. Оно сформировало основу для того, чтобы у меня появился большой энтузиазм и усердие в практике. Когда я принимал прибежище, это было весьма неформально — Лама не стал давать мне буддийского имени, он не стал заставлять меня повторять разные слова принятия прибежища, — как то я сам делал на семинаре, — он просто спросил, знаю ли я, в чем принимаю прибежище и зачем. Я ответил, мол, знаю — в Трех Драгоценностях, в Трех Корнях Ваджраяны. «Ну, считай, что ты принял прибежище», сказал Лама. После этого он мне повязал вот такую ниточку (Лама Сонам демонстрирует красный шнурок на своей шее). Это считается буддийским благословением и защитой — обычно во время принятия прибежища повязывают такую ниточку. Когда Лама повязывал мне ее, мое тело и сознание охватило такое невероятное блаженство, что я чуть не отшатнулся от Ламы. Я подумал «ого, если у них так ниточки повязывают, то что же бывает от практики?!» В тот момент у меня исчезли все сомнения, имевшиеся по этому поводу, и я принялся изучать и практиковать буддизм с очень большим усердием. У меня сразу возникла очень сильная вера и преданность к учителям. Часто текли слезы, когда я читал жизнеописания великих буддийских учителей.
И, вместе с этим, практически сразу сформирование съездить туда, на Восток, — посетить как можно больше учителей. Где-то через год появилась возможность — я поехал сначала в Индию. Она, конечно, показалась тяжеловатой, но Индия всем кажется тяжеловатой — нелегкая страна. Там я встретил Его Святейшество Кармапу, который планирует приезжать в Киев в августе, — это был самый первый учитель, которого я встретил, когда уехал на Восток. Я попросил благословения у этого Кармапы, Тхайе Дорже, чтобы я смог встретить настоящих реализованных учителей и попасть в Тибет во время этой поездки. В том числе, я попросил его благословения, чтобы смог встретиться с другим Кармапой. По этому поводу тогда существовали большие дебаты, тем не менее, он дал мне свое благословение.
В Непале я встретил Мастеров, которые впоследствии стали моими основными, коренными учителями. В первую очередь, это был Тулку Ургьен Ринпоче — один из самых реализованных и великих Учителей 20 века, среди его учеников были главы всех школ тибетского буддизма. Он умер в 1996 году. Другими моими основными учителями стали его сыновья, которые в то время были уже очень известными и реализованными мастерами — Чоки Нима Ринпоче, который регулярно приезжает в Россию, Цокни Ринпоче и Чоклинг Ринпоче. Затем я съездил в Тибет, потом я опять поехал в Непал, затем опять поехал в Индию, потом я на короткое время вернулся в Россию. Потом умер Ургьен Тулку Ринпоче, мой первый учитель, и я сразу поехал в Непал на церемонии, которые были связаны с этим, провел опять там несколько месяцев, опять на пару месяцев вернулся в Россию, и поехал в 1996 году в Непал, как мне казалось, на семинар, чтобы там позаниматься практикой. Но так сложилась судьба, что я там остался на 9 лет. Девять лет никуда не уезжал, только один раз в Индию — на учения Далай-Ламы. И, в течение этого времени, мне удалось пройти полный теоретической и практический курс буддизма. Я сделал два традиционных медитативных ретрита…
По три года, да?
Первый ретрит был три года и три месяца, а второй почти четыре года — в общей сложности семь лет. И недавно мой основной учитель, Чоки Нима Ринпоче, благословил меня на то, чтобы я поехал на родину и распространял Дхарму.
То есть этот семинар в Киеве был первым, который Вы проводили?
Да, фактически первый.
А на передачу каких именно учений благословил Вас Чоки Нима Ринпоче? Благословлял ли он Вас на то, чтобы давать передачу Дзогчен?
В общем говоря, у нас считается, что ученики должны идти последовательным, постепенным путем, и должны получать те учения, которые соответствуют их потенциалу и готовности. Если ученик готов только к тому, чтобы практиковать начальные стадии медитации, ему необходимо давать предварительные практики, практику шаматхи, практику випашьяны. Некоторые ученики готовы с самого начала к более продвинутым практикам, и не заинтересованы в каких-то начальных, базисных практиках. Им нет смысла давать эти базисные практики, особенно если учитель видит, что они готовы к чему-то большему. То же самое, если у практикующего есть высшие интеллектуальные способности, и он готов к практике Дзогчена или Махамудры, то обычно учителя дают ему эти практики. Опять таки, нет смысла заставлять его заниматься какими-то базисными, элементарными основами, потому что это просто не соответствует его уровню. Считается, что публично учить Дзогчену — это не совсем адекватно, потому что это очень тайная традиция, очень глубокая практика. Поэтому, я думаю, что практиками Дзогчена публично я не буду заниматься. Но я не считаю неправильным передавать эти практики в индивидуальном порядке, если я вижу, что человек готов к ним.
Хорошо, тогда какие у Вас дальнейшие планы, собираетесь ли проводить сейчас где-то еще семинары, что собираетесь делать?
В июле у меня прошло несколько лекций в Москве, из которых стало ясно что люди заинтересованы в дальнейших учениях. Когда я уезжал, и мой учитель давал благословение, он сказал, что лучше тебе преподавать за пределами Москвы, потому что Москва уже переполнена различными центрами, приезжает очень много учителей: «тебе, вероятно, лучше преподавать в тех городах, и тех местах, куда Дхарма еще не дошла, где не было учителей...» Поэтому моим приоритетом сейчас является обучение Дхарме не в Москве, и не в Санкт-Петербурге, а в любых регионах, где существуют центры, где есть интерес к этому. Так что не случайно, что первый семинар у меня как раз был в Киеве. Мой следующий семинар в Киеве пройдёт с 3 по 6 сентября.
Следующий вопрос — по поводу Вашей переводческой деятельности. Терминология, которую Вы используете, часто отличается от традиции, которая сложилась при переводе текстов тибетского буддизма на русский язык. И возникают вопросы, как у практикующих, так и у других переводчиков, чем оправданы, например, перевод термина тук-дже (thugs rje) как «сострадательный резонанс», или использование выражения «бельведер всех колесниц», можете это прокомментировать?
В общем говоря, я не считаю, что у нас, в России, есть какая-то сложившаяся терминология перевода буддийских текстов. Более того, я не слышал, чтобы происходили какие-то встречи переводчиков или конференции, где бы это все обсуждалось. Насколько мне известно, и до нынешнего момента, каждый переводит все по-своему. Дело в том, что есть какие-то определенные издательства, которые уже перевели немало буддийской литературы. У них есть свои редакторы и своя наработанная терминология, а некоторым кажется, что эти издательства являются стандартом для всех остальных переводов, и на них следует равняться. Я так не считаю. Я переводил книги, в основном, исходя из своего понимания текстов. Кстати, большинство текстов, переведенных на русский язык, переведено с английского языка, а не с тибетского. Большинство же моих переводов — с тибетского. Потом, переводя с тибетского языка, я пытался иногда создавать, либо находить в русском языке такие слова, которые, как мне казалось, ближе отражали тот или иной термин. В большинстве своих переводов я руководствовался специальной терминологией, которая преобладает в нашей линии Чоклинг Терсар, которую представляет на Западе Чоки Нима Ринпоче, Чоклинг Ринпоче, Цокньи Ринпоче и другие. У них есть ряд переводчиков, которые признаны во всём миру — это Эрик Пема Кунсанг, Андреас Крецмар, Томас Доктор, и так далее. У них уже вышли десятки книг, которые изданы большим тиражом, и признаны, как очень хорошие переводы, и сложилась своя собственная терминология. Я во многом ориентировался и на их термины, стремясь к тому, чтобы мои русские термины соответствовали именно школе переводов нашей линии.
Что касается тех двух слов, что Вы привели, то это мои собственные предпочтения. Многие слова, которые я переводил, как например тук-дже, в разных текстах по-разному: иногда переводил, как энергия, иногда — как сострадание, иногда — как сострадательный резонанс. Выражение «сострадательный резонанс» — это термин одного известного переводчика, Дэвида Джермано. Это мой знакомый, который преподает тибетский язык и тибетскую культуру в Университете Вирджинии в Соединенных Штатах. Он очень много времени посвятил изучению тибетского языка, и является одним из самых признанных тибетологов мира. Этот термин я заимствовал у него.
Слово бельведер, если уже разбираться полностью, это один из синонимов слову наивысшая точка, либо пик. И, соответственно, когда переводим тибетское слово це (rtse) либо ян-це (yang rtse), это означает самую высшую точку, либо пик. Иногда для красоты употреблял слово бельведер.
Если кто-то захочет, так скажем, пойти по Вашим стопам, уехать в Индию, Непал, Тибет, — куда ему лучше ехать, к кому обратиться? Как ему это, собственно, сделать, к какому ламе идти, что практиковать?
Можно рассматривать с двух сторон. Если с точки зрения доступности и удобства, в плане виз, конечно, легче всего жить в Индии. Там легче получить долгую визу, ее легче продлевать. Если говорить в плане доступности по деньгам, проживания — то если человек не уходит в монастырь, если его никто не берет на попечение, — в принципе, Индия и Непал примерно одинаковы. В Индии в некоторых местах может быть сейчас дороже, чем в Непале. Что касается безопасности пребывания, то в Непале сейчас идет гражданская война, там очень неспокойно, и люди могут попасть в неприятное положение. Я слышал, что сейчас один русский гражданин сейчас находится в тюрьме в Непале, — за то, что он нарушил кое-какие законы, как показалось правительству.
А с той точки зрения, у каких учителей лучше обучаться, — то тут, конечно, все зависит от личной предрасположенности того или иного практикующего, потому что существуют различные учителя, и говорится о том, что у людей существуют кармические связи, идущие из прошлого. Каждый ученик должен найти своего учителя, руководствуясь своими чувствами, и обучаться у него. Даже если окажется, что тот учитель, с кем он связан с прошлых жизней, вообще не говорит по-английски, то, возможно, что данный ученик, связавшись именно с этим учителем, получит гораздо больше пользы, чем если он попадет в шикарный буддийский институт, где ему все будут доходчиво объяснять, и даже переводить на русский. Мы же говорим, в первую очередь, о достижении просветления, а не о том, чтобы где-то пожить, поучиться. Мы говорим о достижении конечной цели.
Что же касается налаженной базы для обучения, то в Непале самый крупный международный буддийский институт находится у Чоки Нима Ринпоче…
Где он? В каком городе?
В Катманду, я сам там обучался. Безусловно, это один из крупнейших международных буддийских институтов для западных людей. А по тем связям и по влиятельности, что он сейчас имеет в мире, — он, пожалуй, на первом месте. В Индии существует всем известный институт Кармапы, KIBI, под руководством самого Кармапы и Оле Нидала — там тоже очень обширная программа обучения. Также есть довольно таки серьезные школы, но они не являются полноценными институтами. В Дхарамсале можно найти несколько центров обучения, там есть центр обучения тибетскому языку, который готовит очень хороших переводчиков. Это, пожалуй, самый лучший и профессиональный центр по подготовке тибетских переводчиков. Есть один институт в Варанаси. В Тибете и Бутане западным людям искать практически нечего.
Хотите ли Вы, чтобы сформировалась какая-то община, какой-то центр киевских практикующих, получивших у Вас передачу?
Я лично не ставлю создание центра своей целью. Но если появится большое количество людей, которые захотят практиковать и захотят практиковать именно вместе, то создание центра уже будет важным. Создание центра важнее для каких-то организационных моментов, чем для практики, потому что индивидуальная практика, по моему глубокому убеждению, более эффективна, чем групповая. Люди собираются в центре, занимаются групповой практикой, как показывает опыт, для того, чтобы поделится чем-то друг с другом, возможно, почувствовать какой-то энтузиазм и поддержку друг друга. Но это, кстати, очень часто отвлекает и иногда создает конфликтные моменты. В Киеве ко мне обратилось немало людей, которые заинтересованы в том, чтобы заниматься теми практиками, которые я передавал. И когда приедет мой основной, коренной учитель, Чоки Нима Ринпоче, я, безусловно, с ним обсужу это, спрошу его собственное мнение, благословение на то, чтобы создавать здесь центр. За три дня семинара я не смог даже объяснить одних основ, было очень мало времени. А центр, я думаю, со временем создастся, потому что очень много хороших людей, много открытых и духовно зрелых, готовых для серьёзной практики.
дорогие друзья,
20 апреля в Одессе состоится лекция «Наставления по практикам, связанным со смертью и умиранием в традиции Тибетского буддизма» Время 18.00 — 20.30. Стоимость лекции 100 грн. Место проведения: г. Одесса, ул. Коблевская 36. Контактный телефон 7000277 и 067 7124665 Феликс
Интервью с Александром Демченко
25-27 июня 2005 года в Киеве проходил семинар с Ламой Сонамом Дордже. Он известен своими переводами с тибетского и пребыванием длительное время в медитативных ретритах в Непале. О том, как он стал ламой, куда лучше ехать за Дхармой и откуда взялся термин «сострадательный резонанс», Сонам Дордже рассказал в интервью интернет-изданию «Українська Сангха».
Прежде всего, хочу попросить Вас рассказать о себе — откуда Вы родом, как пришли к буддизму, как и почему решили уехать в Индию, Непал?..
Родом я из Москвы. К буддизму я пришел, как мне кажется теперь, благодаря своим кармическим наработкам в прошлых жизнях. Мои ламы неоднократно говорили, что в прошлых жизнях я тоже был ламой, но никакого официоза, признания воплощения, — ничего такого не было. Просто мне говорили, что чувствуют, что я был их учеником, что я был раньше монахом, что я был раньше ламой. И, соответственно, это кажется самым логичным объяснением всего того, что со мной происходило. Я жил абсолютно нормальной жизнью, у меня была хорошая работа, хорошее университетское образование, хорошая родительская семья, у меня были хорошие отношения с другими людьми. Просто интерес к духовной практике постепенно нарастал, а проявился он более-менее отчетливо где-то, может быть, в средних классах школы.
Потом, когда я пошел в университет, я начал искать представителей духовных традиций. Тогда я достаточно глубоко интересовался христианством, и я почувствовал, что мне оно не дает ответ на многие вопросы — о себе, о бытии, о природе вещей. Я начал искать духовную традицию, в которой присутствовали бы эти ответы. Посещал различные центры, встречался с учителями и в результате начал знакомиться с буддизмом. Я читал много духовных книг, но, честно говоря, с самого начала у меня было очень ясное, не подтвержденное пока никаким особым личным опытом или знаниями из книг, ощущение, что я на правильном пути.
Чтения книг было недостаточно. Потом появился шанс встретиться с буддийским учителем, старым тибетским Кхенпо. И когда я в первый раз попал на эти учения в санкт-петербургском дацане, я сразу понял, что это именно то, что я искал давно. И, после первой лекции, практически без сомнений, попросил этого Ламу дать мне буддийское прибежище, чтобы я мог заниматься практикой. Мне во многом повезло: в тот момент, когда мне давали прибежище, я испытал очень сильное переживание, которое невозможно отрицать, и которое отложило отпечаток на мое восприятие буддизма. Оно сформировало основу для того, чтобы у меня появился большой энтузиазм и усердие в практике. Когда я принимал прибежище, это было весьма неформально — Лама не стал давать мне буддийского имени, он не стал заставлять меня повторять разные слова принятия прибежища, — как то я сам делал на семинаре, — он просто спросил, знаю ли я, в чем принимаю прибежище и зачем. Я ответил, мол, знаю — в Трех Драгоценностях, в Трех Корнях Ваджраяны. «Ну, считай, что ты принял прибежище», сказал Лама. После этого он мне повязал вот такую ниточку (Лама Сонам демонстрирует красный шнурок на своей шее). Это считается буддийским благословением и защитой — обычно во время принятия прибежища повязывают такую ниточку. Когда Лама повязывал мне ее, мое тело и сознание охватило такое невероятное блаженство, что я чуть не отшатнулся от Ламы. Я подумал «ого, если у них так ниточки повязывают, то что же бывает от практики?!» В тот момент у меня исчезли все сомнения, имевшиеся по этому поводу, и я принялся изучать и практиковать буддизм с очень большим усердием. У меня сразу возникла очень сильная вера и преданность к учителям. Часто текли слезы, когда я читал жизнеописания великих буддийских учителей.
И, вместе с этим, практически сразу сформирование съездить туда, на Восток, — посетить как можно больше учителей. Где-то через год появилась возможность — я поехал сначала в Индию. Она, конечно, показалась тяжеловатой, но Индия всем кажется тяжеловатой — нелегкая страна. Там я встретил Его Святейшество Кармапу, который планирует приезжать в Киев в августе, — это был самый первый учитель, которого я встретил, когда уехал на Восток. Я попросил благословения у этого Кармапы, Тхайе Дорже, чтобы я смог встретить настоящих реализованных учителей и попасть в Тибет во время этой поездки. В том числе, я попросил его благословения, чтобы смог встретиться с другим Кармапой. По этому поводу тогда существовали большие дебаты, тем не менее, он дал мне свое благословение.
В Непале я встретил Мастеров, которые впоследствии стали моими основными, коренными учителями. В первую очередь, это был Тулку Ургьен Ринпоче — один из самых реализованных и великих Учителей 20 века, среди его учеников были главы всех школ тибетского буддизма. Он умер в 1996 году. Другими моими основными учителями стали его сыновья, которые в то время были уже очень известными и реализованными мастерами — Чоки Нима Ринпоче, который регулярно приезжает в Россию, Цокни Ринпоче и Чоклинг Ринпоче. Затем я съездил в Тибет, потом я опять поехал в Непал, затем опять поехал в Индию, потом я на короткое время вернулся в Россию. Потом умер Ургьен Тулку Ринпоче, мой первый учитель, и я сразу поехал в Непал на церемонии, которые были связаны с этим, провел опять там несколько месяцев, опять на пару месяцев вернулся в Россию, и поехал в 1996 году в Непал, как мне казалось, на семинар, чтобы там позаниматься практикой. Но так сложилась судьба, что я там остался на 9 лет. Девять лет никуда не уезжал, только один раз в Индию — на учения Далай-Ламы. И, в течение этого времени, мне удалось пройти полный теоретической и практический курс буддизма. Я сделал два традиционных медитативных ретрита…
По три года, да?
Первый ретрит был три года и три месяца, а второй почти четыре года — в общей сложности семь лет. И недавно мой основной учитель, Чоки Нима Ринпоче, благословил меня на то, чтобы я поехал на родину и распространял Дхарму.
То есть этот семинар в Киеве был первым, который Вы проводили?
Да, фактически первый.
А на передачу каких именно учений благословил Вас Чоки Нима Ринпоче? Благословлял ли он Вас на то, чтобы давать передачу Дзогчен?
В общем говоря, у нас считается, что ученики должны идти последовательным, постепенным путем, и должны получать те учения, которые соответствуют их потенциалу и готовности. Если ученик готов только к тому, чтобы практиковать начальные стадии медитации, ему необходимо давать предварительные практики, практику шаматхи, практику випашьяны. Некоторые ученики готовы с самого начала к более продвинутым практикам, и не заинтересованы в каких-то начальных, базисных практиках. Им нет смысла давать эти базисные практики, особенно если учитель видит, что они готовы к чему-то большему. То же самое, если у практикующего есть высшие интеллектуальные способности, и он готов к практике Дзогчена или Махамудры, то обычно учителя дают ему эти практики. Опять таки, нет смысла заставлять его заниматься какими-то базисными, элементарными основами, потому что это просто не соответствует его уровню. Считается, что публично учить Дзогчену — это не совсем адекватно, потому что это очень тайная традиция, очень глубокая практика. Поэтому, я думаю, что практиками Дзогчена публично я не буду заниматься. Но я не считаю неправильным передавать эти практики в индивидуальном порядке, если я вижу, что человек готов к ним.
Хорошо, тогда какие у Вас дальнейшие планы, собираетесь ли проводить сейчас где-то еще семинары, что собираетесь делать?
В июле у меня прошло несколько лекций в Москве, из которых стало ясно что люди заинтересованы в дальнейших учениях. Когда я уезжал, и мой учитель давал благословение, он сказал, что лучше тебе преподавать за пределами Москвы, потому что Москва уже переполнена различными центрами, приезжает очень много учителей: «тебе, вероятно, лучше преподавать в тех городах, и тех местах, куда Дхарма еще не дошла, где не было учителей...» Поэтому моим приоритетом сейчас является обучение Дхарме не в Москве, и не в Санкт-Петербурге, а в любых регионах, где существуют центры, где есть интерес к этому. Так что не случайно, что первый семинар у меня как раз был в Киеве. Мой следующий семинар в Киеве пройдёт с 3 по 6 сентября.
Следующий вопрос — по поводу Вашей переводческой деятельности. Терминология, которую Вы используете, часто отличается от традиции, которая сложилась при переводе текстов тибетского буддизма на русский язык. И возникают вопросы, как у практикующих, так и у других переводчиков, чем оправданы, например, перевод термина тук-дже (thugs rje) как «сострадательный резонанс», или использование выражения «бельведер всех колесниц», можете это прокомментировать?
В общем говоря, я не считаю, что у нас, в России, есть какая-то сложившаяся терминология перевода буддийских текстов. Более того, я не слышал, чтобы происходили какие-то встречи переводчиков или конференции, где бы это все обсуждалось. Насколько мне известно, и до нынешнего момента, каждый переводит все по-своему. Дело в том, что есть какие-то определенные издательства, которые уже перевели немало буддийской литературы. У них есть свои редакторы и своя наработанная терминология, а некоторым кажется, что эти издательства являются стандартом для всех остальных переводов, и на них следует равняться. Я так не считаю. Я переводил книги, в основном, исходя из своего понимания текстов. Кстати, большинство текстов, переведенных на русский язык, переведено с английского языка, а не с тибетского. Большинство же моих переводов — с тибетского. Потом, переводя с тибетского языка, я пытался иногда создавать, либо находить в русском языке такие слова, которые, как мне казалось, ближе отражали тот или иной термин. В большинстве своих переводов я руководствовался специальной терминологией, которая преобладает в нашей линии Чоклинг Терсар, которую представляет на Западе Чоки Нима Ринпоче, Чоклинг Ринпоче, Цокньи Ринпоче и другие. У них есть ряд переводчиков, которые признаны во всём миру — это Эрик Пема Кунсанг, Андреас Крецмар, Томас Доктор, и так далее. У них уже вышли десятки книг, которые изданы большим тиражом, и признаны, как очень хорошие переводы, и сложилась своя собственная терминология. Я во многом ориентировался и на их термины, стремясь к тому, чтобы мои русские термины соответствовали именно школе переводов нашей линии.
Что касается тех двух слов, что Вы привели, то это мои собственные предпочтения. Многие слова, которые я переводил, как например тук-дже, в разных текстах по-разному: иногда переводил, как энергия, иногда — как сострадание, иногда — как сострадательный резонанс. Выражение «сострадательный резонанс» — это термин одного известного переводчика, Дэвида Джермано. Это мой знакомый, который преподает тибетский язык и тибетскую культуру в Университете Вирджинии в Соединенных Штатах. Он очень много времени посвятил изучению тибетского языка, и является одним из самых признанных тибетологов мира. Этот термин я заимствовал у него.
Слово бельведер, если уже разбираться полностью, это один из синонимов слову наивысшая точка, либо пик. И, соответственно, когда переводим тибетское слово це (rtse) либо ян-це (yang rtse), это означает самую высшую точку, либо пик. Иногда для красоты употреблял слово бельведер.
Если кто-то захочет, так скажем, пойти по Вашим стопам, уехать в Индию, Непал, Тибет, — куда ему лучше ехать, к кому обратиться? Как ему это, собственно, сделать, к какому ламе идти, что практиковать?
Можно рассматривать с двух сторон. Если с точки зрения доступности и удобства, в плане виз, конечно, легче всего жить в Индии. Там легче получить долгую визу, ее легче продлевать. Если говорить в плане доступности по деньгам, проживания — то если человек не уходит в монастырь, если его никто не берет на попечение, — в принципе, Индия и Непал примерно одинаковы. В Индии в некоторых местах может быть сейчас дороже, чем в Непале. Что касается безопасности пребывания, то в Непале сейчас идет гражданская война, там очень неспокойно, и люди могут попасть в неприятное положение. Я слышал, что сейчас один русский гражданин сейчас находится в тюрьме в Непале, — за то, что он нарушил кое-какие законы, как показалось правительству.
А с той точки зрения, у каких учителей лучше обучаться, — то тут, конечно, все зависит от личной предрасположенности того или иного практикующего, потому что существуют различные учителя, и говорится о том, что у людей существуют кармические связи, идущие из прошлого. Каждый ученик должен найти своего учителя, руководствуясь своими чувствами, и обучаться у него. Даже если окажется, что тот учитель, с кем он связан с прошлых жизней, вообще не говорит по-английски, то, возможно, что данный ученик, связавшись именно с этим учителем, получит гораздо больше пользы, чем если он попадет в шикарный буддийский институт, где ему все будут доходчиво объяснять, и даже переводить на русский. Мы же говорим, в первую очередь, о достижении просветления, а не о том, чтобы где-то пожить, поучиться. Мы говорим о достижении конечной цели.
Что же касается налаженной базы для обучения, то в Непале самый крупный международный буддийский институт находится у Чоки Нима Ринпоче…
Где он? В каком городе?
В Катманду, я сам там обучался. Безусловно, это один из крупнейших международных буддийских институтов для западных людей. А по тем связям и по влиятельности, что он сейчас имеет в мире, — он, пожалуй, на первом месте. В Индии существует всем известный институт Кармапы, KIBI, под руководством самого Кармапы и Оле Нидала — там тоже очень обширная программа обучения. Также есть довольно таки серьезные школы, но они не являются полноценными институтами. В Дхарамсале можно найти несколько центров обучения, там есть центр обучения тибетскому языку, который готовит очень хороших переводчиков. Это, пожалуй, самый лучший и профессиональный центр по подготовке тибетских переводчиков. Есть один институт в Варанаси. В Тибете и Бутане западным людям искать практически нечего.
Хотите ли Вы, чтобы сформировалась какая-то община, какой-то центр киевских практикующих, получивших у Вас передачу?
Я лично не ставлю создание центра своей целью. Но если появится большое количество людей, которые захотят практиковать и захотят практиковать именно вместе, то создание центра уже будет важным. Создание центра важнее для каких-то организационных моментов, чем для практики, потому что индивидуальная практика, по моему глубокому убеждению, более эффективна, чем групповая. Люди собираются в центре, занимаются групповой практикой, как показывает опыт, для того, чтобы поделится чем-то друг с другом, возможно, почувствовать какой-то энтузиазм и поддержку друг друга. Но это, кстати, очень часто отвлекает и иногда создает конфликтные моменты. В Киеве ко мне обратилось немало людей, которые заинтересованы в том, чтобы заниматься теми практиками, которые я передавал. И когда приедет мой основной, коренной учитель, Чоки Нима Ринпоче, я, безусловно, с ним обсужу это, спрошу его собственное мнение, благословение на то, чтобы создавать здесь центр. За три дня семинара я не смог даже объяснить одних основ, было очень мало времени. А центр, я думаю, со временем создастся, потому что очень много хороших людей, много открытых и духовно зрелых, готовых для серьёзной практики.
0 комментариев