6 июня 2012, 18:26
FelixДаниил Андреев «Сквозь природу»
Порой мне брезжила отрада
В простом, — совсем, совсем простом:
Подкрасться полночью из сада
И заглянуть в мой сонный дом.
Окно распахнуто. Гардины
Чуть зыблются… Весна легка,
И отсвет, тонкий, как седины,
Скользит на сумрак потолка.
Над абажуром старой лампы
Так тих светящийся венец,
Так мирны тёмные эстампы,
Ковров тяжёлый багрянец…
Так странно нов, манящ и светел
Знакомых книг над рядом ряд:
Ночь окунула в мягкий пепел
Их слишком праздничный наряд.
Как вы пленительны, как святы,
Друзья, взлелеянные мной — Пенаты, добрые пенаты
Родимой комнаты ночной!
Чуть внятный шелест… Шаг… И светом
Вдруг сердце сладко залило:
Как будто в сонной синеве там
Взметнулось белое крыло.
Хрупка, светла, нежна, как иней,
Прошла по комнате она
И стихла в старом кресле синем
С шуршащей книгой у окна.
Вся жизнь полна блаженным ядом,
И изменяет стих певцу,
Чуть подойду с певучим ладом
К твоим глазам, — душе, — лицу.
А счастье — в чём? Под этим кровом
Из-под руки твой взгляд следить
И зовом беглым, лёгким словом
Твой отклик сразу пробудить.
1950
Так было
А. А.
… Всё безвыходней, всё многотрудней
Длились годы железные те,
Отягчая оковами будней
Каждый шаг в роковой нищете.
Но прошла ты по тёмному горю,
Лёгкой поступью прах золотя,
Лишь с бушующим демоном споря,
Ангел Божий, невеста, дитя.
Расцвела в подвенечном уборе
Белой вишнею передо мной,
И казалось, что южное море
Заиграло сверкавшей волной.
С недоверием робким скитальца,
Как святынь я касался тайком
Этих радостных девичьих пальцев,
Озарённых моим очагом.
Гром ударил. В какой же ты ныне
Беспросветной томишься глуши, — Луч мой, радость, подруга, — богиня
Очага моей тёмной души?
Оглянись: уже полночь разлуки
За плечами, и мрак поредел, — Слышу издали милые руки
И наш общий грядущий удел.
И по-прежнему вишней цветущей
Шелестишь ты во сне для меня
О весенней, всемирной, грядущей
Полноте подошедшего дня.
1950
* * *
Бурей и свободою шумно маня
В пенное море,
С юности порочной бороли меня
Страсти и горе.
Ношу прегрешений, свершенных в пути,
Снять помогая,
Волю закали мою, ум просвети,
Мать всеблагая.
Приуготовить научи естество
К радости цельной,
Ныне отпуская слугу своего
В путь запредельный.
1950
* * *
Предваряю золотые смолы,
Чащу сада в мой последний год.
Утром — липы, радостные пчёлы,
Пасека, мёд.
Обойду ряды гудящих ульев,
Опущусь на тёплую скамью,
Вспомнить город, блеск забытых улиц,
Юность мою.
Как далёко!.. Вот, скамья нагрета
Хлопотливым утренним лучом,
И двоится зыбь теней и света
Звонким ручьем.
Кто-то добрый ходит в краснолесье,
Ходит утром близ меня в бору…
Жду тебя, неотвратимый вестник!
Я — не умру.
1933
Russian (CIS)English (United Kingdom)
Даниил Андреев (1906-1959) – великий русский духовидец, мыслитель, писатель и поэт.
Сын известного писателя Леонида Андреева. Детство провёл в Москве, в семье Добровых, родственников своей матери, умершей вскоре после его рождения. В 1920-х годах, при советской власти, учился на Высших Литературных Курсах.
В 1942 был мобилизован, по состоянию здоровья был нестроевым рядовым. Служил в 196-й стрелковой дивизии, в похоронной команде, затем санитаром в медсанбате. После войны работал в Москве.
21 апреля 1947 был арестован органами госбезопасности по обвинению в антисоветской агитации, создании антисоветской группы и подготовке покушения на Сталина. В качестве основного «доказательства» выступал художественный роман «Странники ночи», сожжённый на Лубянке по завершении следствия.
Благодаря кратковременной отмене смертной казни в год ареста и следствия, был приговорен к высшей на тот момент мере наказания – 25 годам тюремного заключения. В тюрьме написал «Железную мистерию», черновики «Русских богов» и «Розы Мира».
В 1954 в результате пересмотра дела срок заключения был сокращён до 10 лет. В апреле 1957 Даниил Андреев был освобождён, будучи уже тяжело больным вследствие перенесённого в тюрьме инфаркта.
Умер в 1959 в Москве, оставив поразительное и не имеющее аналогов в русской или мировой культуре наследие – религиозно-философский и метаисторический трактат «Роза Мира», а также ряд стихотворений и поэм, большая часть которых, уже другими средствами, изображает и раскрывает тот же круг идей и понятий. В русской литературе ХХ века по широте и разнообразию выраженных в поэтической форме философских и мистических идей, по высокой эмоциональной напряженности и способности выстраивать «личные отношения с Абсолютом» с ним может сравниться разве что М. Волошин…Your text to link...
В простом, — совсем, совсем простом:
Подкрасться полночью из сада
И заглянуть в мой сонный дом.
Окно распахнуто. Гардины
Чуть зыблются… Весна легка,
И отсвет, тонкий, как седины,
Скользит на сумрак потолка.
Над абажуром старой лампы
Так тих светящийся венец,
Так мирны тёмные эстампы,
Ковров тяжёлый багрянец…
Так странно нов, манящ и светел
Знакомых книг над рядом ряд:
Ночь окунула в мягкий пепел
Их слишком праздничный наряд.
Как вы пленительны, как святы,
Друзья, взлелеянные мной — Пенаты, добрые пенаты
Родимой комнаты ночной!
Чуть внятный шелест… Шаг… И светом
Вдруг сердце сладко залило:
Как будто в сонной синеве там
Взметнулось белое крыло.
Хрупка, светла, нежна, как иней,
Прошла по комнате она
И стихла в старом кресле синем
С шуршащей книгой у окна.
Вся жизнь полна блаженным ядом,
И изменяет стих певцу,
Чуть подойду с певучим ладом
К твоим глазам, — душе, — лицу.
А счастье — в чём? Под этим кровом
Из-под руки твой взгляд следить
И зовом беглым, лёгким словом
Твой отклик сразу пробудить.
1950
Так было
А. А.
… Всё безвыходней, всё многотрудней
Длились годы железные те,
Отягчая оковами будней
Каждый шаг в роковой нищете.
Но прошла ты по тёмному горю,
Лёгкой поступью прах золотя,
Лишь с бушующим демоном споря,
Ангел Божий, невеста, дитя.
Расцвела в подвенечном уборе
Белой вишнею передо мной,
И казалось, что южное море
Заиграло сверкавшей волной.
С недоверием робким скитальца,
Как святынь я касался тайком
Этих радостных девичьих пальцев,
Озарённых моим очагом.
Гром ударил. В какой же ты ныне
Беспросветной томишься глуши, — Луч мой, радость, подруга, — богиня
Очага моей тёмной души?
Оглянись: уже полночь разлуки
За плечами, и мрак поредел, — Слышу издали милые руки
И наш общий грядущий удел.
И по-прежнему вишней цветущей
Шелестишь ты во сне для меня
О весенней, всемирной, грядущей
Полноте подошедшего дня.
1950
* * *
Бурей и свободою шумно маня
В пенное море,
С юности порочной бороли меня
Страсти и горе.
Ношу прегрешений, свершенных в пути,
Снять помогая,
Волю закали мою, ум просвети,
Мать всеблагая.
Приуготовить научи естество
К радости цельной,
Ныне отпуская слугу своего
В путь запредельный.
1950
* * *
Предваряю золотые смолы,
Чащу сада в мой последний год.
Утром — липы, радостные пчёлы,
Пасека, мёд.
Обойду ряды гудящих ульев,
Опущусь на тёплую скамью,
Вспомнить город, блеск забытых улиц,
Юность мою.
Как далёко!.. Вот, скамья нагрета
Хлопотливым утренним лучом,
И двоится зыбь теней и света
Звонким ручьем.
Кто-то добрый ходит в краснолесье,
Ходит утром близ меня в бору…
Жду тебя, неотвратимый вестник!
Я — не умру.
1933
Russian (CIS)English (United Kingdom)
Даниил Андреев (1906-1959) – великий русский духовидец, мыслитель, писатель и поэт.
Сын известного писателя Леонида Андреева. Детство провёл в Москве, в семье Добровых, родственников своей матери, умершей вскоре после его рождения. В 1920-х годах, при советской власти, учился на Высших Литературных Курсах.
В 1942 был мобилизован, по состоянию здоровья был нестроевым рядовым. Служил в 196-й стрелковой дивизии, в похоронной команде, затем санитаром в медсанбате. После войны работал в Москве.
21 апреля 1947 был арестован органами госбезопасности по обвинению в антисоветской агитации, создании антисоветской группы и подготовке покушения на Сталина. В качестве основного «доказательства» выступал художественный роман «Странники ночи», сожжённый на Лубянке по завершении следствия.
Благодаря кратковременной отмене смертной казни в год ареста и следствия, был приговорен к высшей на тот момент мере наказания – 25 годам тюремного заключения. В тюрьме написал «Железную мистерию», черновики «Русских богов» и «Розы Мира».
В 1954 в результате пересмотра дела срок заключения был сокращён до 10 лет. В апреле 1957 Даниил Андреев был освобождён, будучи уже тяжело больным вследствие перенесённого в тюрьме инфаркта.
Умер в 1959 в Москве, оставив поразительное и не имеющее аналогов в русской или мировой культуре наследие – религиозно-философский и метаисторический трактат «Роза Мира», а также ряд стихотворений и поэм, большая часть которых, уже другими средствами, изображает и раскрывает тот же круг идей и понятий. В русской литературе ХХ века по широте и разнообразию выраженных в поэтической форме философских и мистических идей, по высокой эмоциональной напряженности и способности выстраивать «личные отношения с Абсолютом» с ним может сравниться разве что М. Волошин…Your text to link...
1 комментарий