Богдан Олександрук: Сказка о паучках

***
Однажды в детском калейдоскопе вылупился паучок. Непонятно как он туда попал, но, видимо, его мама искала для него темное и безопасное место.

Сначала, как обычно делают насекомые в банке, он упорно искал выход. Со временем силы полностью истощились и тут он прозрел:
Во-первых, к тому, что никакого выхода нет, да и входа тоже — потому, что это суть одно. И вообще нет смысла искать то, чего нет — ведь это же так очевидно и эмпирически проверяется в любую секунду — то чего нет — нет. Даже ребенок может это проверить: где то, чего нет?
И любое желание найти что-то за пределами приносит лишь страдание, поскольку это всегда желание того, чего нет. А паучок лично убедился, что не только нет, но и никогда не будет, поскольку кроме калейдоскопа ничего не существует. Он понял, что калейдоскоп — и есть ТО невыразимое и бесформенное, что включает в себя все формы, ведь даже сами поиски паучком запредельного содержатся в том же калейдоскопе, а значит и все находки также будут в калейдоскопе, что подтверждает его догадки о невозможности выйти из игры.

Второе прозрение было связано с поиском себя. В калейдоскопе было темновато и у паучка не было никаких шансов разглядеть себя. Так он понял, что его нет. Это ведь так просто. Кто угодно имеющий глаза увидит — его точно нет, ведь ничего не видно в центре поисков, сколько не гляди. Единственное, что он мог видеть и об этом он мог сказать вполне уверенно — это завораживающие уникальные узоры, которые никогда не повторяются. И совершенно очевидно, что узоры есть, а паучка нет — ведь это можно проверить в любую секунду.

Тогда он понял, что поскольку, с одной стороны, паучка нет, и что это лишь концепция (то ли ошибочно существующая от рождения, то ли привитая немного дурным воспитанием), а, с другой стороны, кто-то же ведь это все видит, или теперь правильнее сказать — есть видение, значит он, паучек и есть все эти бесконечные узоры, которые он видит. С другой стороны, он не может являться ничем конкретным в самих узорах, поскольку все формы в узорах временны и изменчивы, а вот видение то продолжает быть всегда независимо от узоров. Так он осознал, что он — ВСЕ и НИЧЕГО одновременно, т.е. ТО, в чем порождаются формы, но КОТОРОЕ никогда не является одной из форм.
Еще он понял, что границы всех форм весьма условны и определяются функциями, которые он, паучек, приписывает объектам — ведь это он сам придумывает из бесформенных цветных узоров калейдоскопа лошадок, цветочки и жучков, чтобы ему было нескучно, а игра — интереснее.

Теперь единство всего сущего было совершенно очевидно — т.к. с одной стороны, нигде нельзя выделить отдельно паучка — он ведь ВСЕ и НИЧЕГО, а с другой — все границы «других объектов» весьма условны. И еще одно — мир безграничен, ведь границ то и нет…
В сменяющихся узорах время теперь казалось совершенно нелепой концепцией. Есть только безграничная неподвижная картина со всевозможными уникальными узорами, — подумал паучек. Просто это Ум бесконечно перемещается от одного участка этой Картины к другому, так Умом создается иллюзия времени. Когда время пало — смерть полностью перестала страшить паучка. Наверняка смерть окажется просто очередным причудливым узором, — решил он.

Признаться, его прозрения окончательно сняли все напряжения в связи с безуспешными поисками, ведь теперь все так просто, ничего не нужно искать, а если и очень захочется поискать — то на здоровье, ведь теперь вполне очевидно, что это лишь божественная игра в свершенно безнадежные поиски запредельного. А когда нет напряжения, тогда остается лишь блаженное состояние легкой неги, как во время приятного утреннего пробуждения, и есть только чашка утреннего кофе на столе, чего, по правде сказать, теперь вполне достаточно… И паучек без этих всех напряжений и судорожных поисков стал весьма милым и доброжелательным.

Но детская комната, в которой лежал калейдоскоп, дом, поля и леса вокруг ни малейшего понятия не имели о том, что происходит в калейдоскопе, о вселенском единстве, которое там развернулось, и о том, что паучек, — безграничное ВСЕ И НИЧЕГО. Вот только мальчик, крутивший калейдоскоп, никак не мог понять что за темные деффекты постоянно проявляются на узорах…

На этом можно было бы и завершить, но интрига в том, что в калейдоскопе, оказывается, вылупилось еще несколько паучков, их мама, оказалась многодетной.
То ли все остальные паучки вылупились позже, то ли были не такие сообразительные и продвинутые, но они пока не пришли к тем же выводам, что и главный герой, поэтому завороженно слушали его разговоры, как он думал, самого с собой. Все звучало так красиво и так просто. Только Божественность может быть такой простой, — думали они. Им так хотелось тоже прозреть как ОН, и некоторым, кстати, даже удавалось. Но, к сожалению, другим, прямо как ложка дегтя, очень мешал один вопрос — неужели ВСЕ ЭТО — ЭТО ВСЕ?