Зинаида Миркина) СКАЗКИ АНГЕЛ

Если был день
Превращен в дребедень,
Растрачен, растрачен,
— Ангел это поймет,
И от вас не уйдет,
Но заплачет…
(Из песни)

Ангел…
Вы конечно, давно знаете, что никакого ангела на свете нет. Или,
наоборот, твердо уверены, что он есть, что он так же существует, как вы
сами, и если очень постараться, его можно и увидеть. И только некоторые дети
еще ничего точно не знают и робко задают вопрос: а что такое ангел? И есть
ли он?
Милые мои дети, как трудно вам ответить. Хотя мне кажется, я знаю
ответ, но тем труднее мне ответить вам.
Ну, конечно, есть ангел. Мне так невероятно, что в этом можно
сомневаться. Видела ли его я? Нет, никогда.
Но мало ли, что я видела? В том, что я вижу, я постоянно сомневаюсь — то ли это на самом деле, каким кажется?..
Я не сомневаюсь только в том, что я люблю. А его я люблю. Как люблю!..
Рассказать же вам, что он такое, труднее всего на свете, потому что он
незаметный. Самый незаметный из всего, что есть.
Один только Бог еще незаметнее его. Но про Бога мы сейчас совсем не
будем говорить. А только про ангела…
Это он проделал длинный-длинный путь, когда никто не видел и не слышал,
и принес человеческую душу из мира незаметного в мир заметный. — И вот
человек родился. И если вам скажут, что ангел здесь ни при чем, — пусть
говорят. Я ведь вам уже сказала, что он — самый незаметный. И что же может
быть естественней, чем то, что его не замечают? Говорят о вещах и делах,
которые всем заметны. Не о нем…
И вот, пока человек маленький, пока он совсем ничего не может, ангел не
отходит от него. Маленький человек совершенно не мешает своему ангелу делать
все, что ему нужно. Именно потому, что сам он ничего не может, ангел все
может за него. За него помнит, за него улыбается. Вы никогда не
задумывались, кто научил самого маленького человека такой улыбке? Так вот,
если хотите яснее всего представить себе ангела, посмотрите на эту улыбку.
Почему же маленький так много плачет? Как вам сказать,…
Это очень трудно — переходить из незаметного мира в заметный.
Все так незнакомо, непривычно. Наверно, это очень больно, когда
начинает быть нужным что-то заметное, что есть только в одном месте, а в
других местах его не найти. И если ты попал в это «другое» место, то как
тебе не плакать? Ведь чего-то нет.
Мне чудится, что ребенок еще ясно помнит про состояние, когда все всюду
было, и плакать было совершенно ни к чему. Была одна только улыбка, которая
разливалась повсюду и была не чем иным, как светом. А сейчас она появляется
только иногда. То свет, то тени. Все есть — чего-то нет…
— О чем ты так горько, маленький?
— Как это несправедливо, как это нехорошо, когда чего-то нет! Все
всегда должно быть.
— Ты так думаешь, малыш? Тебе нужно все? Ну, конечно, такая улыбка
только для ВСЕГО, которое ни в ком и ни в чем не умещается…
Подожди, маленький, подожди… Слушайся своего ангела. Он ведь не
отходит от тебя. Слушайся его, и ты снова найдешь все. Ты улыбаешься?
Значит, веришь. Ты ничего не помнишь, ничего не понимаешь. Тем легче тебе
почувствовать все. Сразу ВСЕ.
Но по мере того, как ты вырастаешь, к тебе приближается что-то, что-то
одно. Ты видишь его все яснее, все четче. Но тебе совершенно неинтересно
удовольствоваться этим одним. Тебе надо и это, и другое, и третье. Нам
невозможно за тобою угнаться, чтобы исполнить все твои желания. Ты нас
начинаешь утомлять… Да не вертись ты во все стороны!.. Как нам трудно
понять, что ты утратил ВСЕ, ВСЕ, которое было ВСЮДУ, ВСЮДУ. И тебе надо
такое бесконечное множество вещей, чтобы попытаться заменить ВСЕ. Тебе еще
кажется, что можно объять необъятное. Чуть-чуть поднатужиться — еще одну
игрушку, еще одну бабочку, еще одну птицу… Все такое заметное, яркое,
вкусное…
А ангел? Что в это время делает твой ангел? Это совершенно незаметно.
Может показаться, что он совершенно забыл о тебе, как и ты о нем. Смотря
какая у тебя мама или няня. Если мама или няня рассказывает тебе про ангела,
то ты спрашиваешь: «Где же он? Почему он не дает мне все, что я хочу, и не
защищает меня, когда меня обижают?» И вот не знаю, напомнит ли кто-нибудь
тебе, что он незаметный, самый незаметный на свете и совершенно не может
делать заметных дел? И чем заметнее становишься ты, тем незаметнее твой
ангел… Не знаю, напомнит ли тебе об этом кто-нибудь…
Разве иногда, когда прошумят вдруг листья над головой, и тебе почему-то
захочется слушать этот шум совершенно ни для чего, и ты даже забудешь
ответить на вопрос, даже не расслышишь, о чем спрашивают. Такой незаметный,
легкий шум…
Или небо вдруг опустится к самому твоему лбу, почти коснется его, и ты
внезапно почувствуешь, что можно провести небом по лицу, как вот этой
травинкой… Разве ты по-настоящему замечал когда-нибудь небо? А ведь ангел
еще незаметнее… И вот, когда ты не говоришь ни о чем, ничего не делаешь и
даже, может быть, ни о чем не думаешь, вот тогда-то, в такие странные
провальные минуты он с тобой и разговаривает.
***
Воздух пахнул дождем. Теплый ветер поднял занавеску. Вещи вокруг тебя
складываются в удивительный лад. Что сказал тебе твой ангел? Ничего. Все,
что нужно, то и сказал.
Тебе хорошо? Неизъяснимо хорошо. Ты любишь. Это ангел твой склонился
над тобой только что — и поправил что-то в твоей душе, как мать поправляет
своему ребенку лезущие на глаза волосы или сбившееся одеяло.
Но он это делает только тогда, когда ты не думаешь ни о чем, в том
числе и о нем не думаешь, об ангеле. Если ты подумаешь о нем и спросишь:
«Где он?» или «Какой он?», — он улетит так же незаметно, как прилетел.
Собственно, он никуда не улетает, как и не прилетает ниоткуда. Он всегда
здесь. Но ты… ты, милый мой, куда ты смотришь? На вещи? Ты ищешь его среди
вещей? Но… ведь он — с другой стороны, всегда с другой стороны. Ты
смотришь не в ту сторону.
— Как не в ту? Я смотрю во все стороны.
И всегда на вещи. А он по ту сторону вещей. Не понимаешь? А кто тебе
сказал, что надо понимать?
Ветер качнул занавеску. Ветка изогнулась каким-то неизъяснимым
движением. Тебе это понятно?
— Но это же так… все, а при чем же тут ангел?
— А тебе надо, чтобы было не все, а что-то, что-то выделенное,
заметное… Ты снова забыл, что ангел такой незаметный… И ты, может быть,
родился для того, чтобы научиться замечать незаметное…
— Так, может быть, его нет?
— На этот вопрос никто тебе не ответит, кроме тебя самого. Никто. Или
ты сам заметишь его, или так и проживешь, не заметив…
Замечает ли своего ангела младенец? Нет. Он еще вообще ничего не
замечает. Просто он не расстается со своим ангелом. Все время сосет его
невидимое молоко.
Не расстается со своим ангелом… Вот почему он так улыбается, будто
ему принадлежит вся Вечность. Такому крошке — ЦЕЛАЯ ВЕЧНОСТЬ.
Конечно, ты можешь возразить, что ему принадлежит целая вечность и
порция молока. И если не будет порции молока, то его не утешит целая
вечность. Но, понимаешь, молоко ему нужно, чтобы о нем не думать, чтобы
ничто не стояло между ним и Вечностью, чтобы он мог спокойно улыбаться
ничему и ВСЕМУ. В том числе — молоку.
Тебе не приходилось встречать людей, вполне сытых, у которых вдоволь и
молока, и хлеба, и еще многого другого, и которые почти совсем разучились
улыбаться, то есть вот так улыбаться — ВСЕМУ? То самодовольное движение,
которое появляется у них на лицах, тоже называется улыбкой. Но это просто
значит, что у нас в языке не хватает слов. Есть улыбка ангела и улыбка, от
которой ангел плачет.
… Ты не знал, что ангел плачет?
Плачет.
Когда люди отворачиваются, отгораживаются и не замечают…
Его? — Да не обязательно его — чего-нибудь не замечают. Откуда ты
знаешь, что именно это «что-нибудь» и не будет он? Он в любой момент может
превратиться во все, что угодно.
Когда свет разливается по небу, по земле и заходит в твою комнату, ты
разве не чувствуешь, как он обнимает тебя? Бывает ли так, чтобы он
кого-нибудь или чего-нибудь не заметил? От кого-нибудь отвернулся, кого-то
обошел? Бывает? Тогда бы свет не был светом… Этого не бывает. И не оттого
ли где-то на дне нашего сердца такой поразительный покой, совершенно
непонятный нам покой, который осел на самом дне, глубже тоски, глубже самого
глубокого горя? Не оттого ли это, что где-то глубже сознания нашего живет
чувство, что мы не обойдены, не можем быть обойдены и не замечены. Что То,
самое главное, свет жизни нашей, не может быть безразлично ни к кому и ни к
чему. Он не может пройти мимо самой малой крошки живого, мимо самого
никудышного, самого горького.
Он никого не может не заметить, иначе Он — не он. Разве не это чувство
смутно шевелится в тебе, когда ты следишь за разливающимся по небу светом? И
особенно на закате, когда свет хочет передать тебе всю свою немыслимую силу
внимания и проникновения во все и сквозь все…
А на заре, в часы бесконечной нежности Света, разве не слышишь ты
беззвучный завет: не отгораживайтесь, не закрывайтесь, будьте тишайшими и
прозрачными, чтобы заметить самое незаметное…
Будьте как Свет, — который замечает все и всех… все и всех…
Одно малейшее пятнышко, не замеченное вами, — и вы уже не подобны
свету, и Свет уже не может беспрепятственно разлиться в вас. Это самое
пятнышко, не замеченное вами, не пускает его в вас.
Одна маленькая звездочка, по которой равнодушно скользнул ваш взгляд,
линия ветвей, которая напрасно прочертила для вас путь в самое главное,
малейшее движение человеческой души, которое было вам ни к чему, и…
Вы еще спрашиваете, отчего вам нехорошо и отчего плачет ангел?