Ко мне сегодня ангел заходил.

Ко мне сегодня ангел заходил его я ждал, но он пришел внезапно. И грозно бросив тень на потолок, крылатый начертил иероглиф.

Зависла капля за окном и кошки крик, повис в пространстве. Горой Казбека изогнулся дым, соседка распахнув окно застыла, ее губа как маленький омар в пространстве неподвижной тени. Сгущением медовой тишины разбужены неведомые токи, все семь небес остановили бег. Но нас накрыла сфера из тумана, разбухшая как каменный ручей, что ток огня гиперболой направил. Она переливалась семицветьем и чем то тем, что выразить нельзя. Прогнулись стены как пакет бумажный и чьи то лики на косой струне вдруг проступили в люстре и солонке, раздался звук, он был скрипуч как нож играющий кантату в шифоньере. Закрыв глаза, увидел я сквозь веки, они разлились ледяною каплей. Готов был слушать звук, но он молчал, его безглазый лик смотрел как солнце, он также равнодушен был как я, когда жука ботинком распинаю. Он холоден и он же был горяч, его крыло как музыка органа, как нотный знак как пауза в стихе и тень его зеркальна как оркестр играющий хоралы на поминках. Его перо невестина фата, ее поднять, окаменеть мгновенно. Он был беспол, но множество влагалищ и фаллосов узорчатой резьбой вдруг проходили поясом на чреслах и исчезали в черном ничего.

На пальцах проступили знаки смерти как цифры от десятки до ноля. По позвоночнику табун коней горячих ворвался и разбился как стекло о центр непостижимой тишины. Он говорил, но рвалась цепь созвучий и слово обретало сон метала. Оно как капля в черточку меж дат стекало белою тоскою. Как невозможность слышать этот свет. Он звуком освещал собор блаженства, построенный за костяной стеной. Я отвечал, но голос был беззвучен как веер черной жрицы Персефоны. Забытый привкус соли на губах напомнил о подруге Лота.

Потом он вспыхнул и исчез как стон оборванный порывом наслажденья. Мир ожил, музыкальною шарманкой он заиграл упитанный мотив, и дым и кот и губ омар соседки, вдруг обрели осмысленный узор и потекли своей простой орбитой, в неведомую пропасть бытия. А то что мной когда то называлось налило чай и село почитать.