13 декабря 2013, 03:18
smilen3-я книга Джеда МакКенны : Духовная война. 1-2 часть.
ДУХОВНАЯ ВОЙНА
Джед МакКенна
1-2 часть
Предупреждение
Сим сообщаем, что
читая далее, читатель признаёт и соглашается с тем, что обсуждающееся здесь состояние Духовного Просветления не принесёт искателю-претенденту-жертве никаких выгод, благ, благословений или особых способностей, и имеет мало или ничего общего с различными нью-эйджевскими или другими западными его разновидностями, широко распространёнными под тем же названием. Оргазмическая эйфория, огульное блаженство, неприличное богатство, отличное здоровье, вечный покой, вознесение на небеса, космическое сознание, чистая аура, астральные проекции, путешествия в другие измерения, сверхчувственное восприятие, доступ в хроники Акаши, глубочайшая мудрость, глубокомудрые манеры, лучезарный взгляд, всеведение, всемогущество, вездесущность и открытие третьего глаза вряд ли будут последствиями чтения. Также не нужно ожидать настройки, гармонизации, балансировки, возбуждения, изменения или открытия чакр. Змея кундалини, обитающая в основании позвоночника, не пробудится, не поднимется, не пронзит, не бузанёт, и вообще никак не отреагирует.
Никаких обещаний продвинуться, повысить самооценку, удовлетвориться или усовершенствоваться здесь не даётся и не предполагается. А также потворствующие себе, эгоцентричные, поглощённые и довольные собой люди не найдут в сём удовлетворения. Читатель не должен толковать эту книгу как гарантию вознаграждения, экстаза, достижения, спасения, обогащения, прощения, или вечного помещения в райские кущи. Не надейтесь на возвышение, изменение, трансформацию, переход, перемещение, преображение, превращение, переселение или выход за пределы сознания.
Покупка или владение этой книгой не гарантирует доступ к идиллическим или мифическим царствам, включая (но не ограничиваясь): Атлантиду, Элизиум, Эдемский Сад, Небеса, Три-девять земель, Нирвану, Рай, Землю Обетованную, Шамбалу, Шангри-ла или Утопию.
В этой книге широко используются аналогии и символизм. Термины вампиры, зомби, гусеницы, бабочки, царство сна, Майа и др. используются метафорически. А также, любое предположение, что читатель должен прыгнуть с небоскрёба, войти в геенну огненную, совершить ритуальное выпускание кишок или искупаться в бочке с серной кислотой не должны приниматься буквально. Предупреждаем читателя, что отрезание своей руки, выбивание глаза или отрубание головы может привести к серьёзной травме.
Поиск и достижение Духовного Просветления может повлечь за собой потерю эго, идентификации, человечности, ума, друзей, родственников, работы, дома, детей, машины, денег, драгоценностей, уважения, ограниченности во времени, плотности в пространстве, точного соблюдения общепринятых законов физики и смысла жизни.
Духовное Просветление, о котором здесь упоминается, является процессом и продуктом воли и самоопределения, не требующим доверия к или сотрудничества с: Богами, Богинями, Сатаной, невидимыми сущностями (ангельскими или демоническими), гуру, свами, пророками, мудрецами, святыми, священниками, учителями, философами, феями, гномами, эльфами (или любым маленьким народцем) и другими факторами или силами, не попадающими под власть эго.
Сердечный подход и качества, как правило, считающиеся основой Духовного Просветления, такие как любовь, сострадание, терпимость, благородство, спокойствие и миролюбие, будут рассматриваться здесь как прямо противоположные, обманчивые и не относящиеся к делу.
Искатель-претендент-жертва не нуждается в каких бы то ни было духовных практиках или системах верований, включая (но не ограничиваясь): буддизм, каббалу, индуизм, суфизм, даосизм, гностицизм, мусульманство, иудаизм, христианство, язычество, оккультизм, зороастризм, йогу, тай цзы, фен шуй, боевые искусства, белую или чёрную магию.
Искатель-претендент-жертва не нуждается в любых из так называемых духовных или нью-эйдж принадлежностях, безделушках и амулетах, включая (но не ограничиваясь): кристаллы, драгоценные камни, семена, бусы, чётки, ракушки, благовония, свечи, колокольчики, гонги, куранты, алтари, иконы или идолы. Специальные одеяния, ювелирные изделия, украшения, татуировки или модные аксессуары не являются необходимостью для данного устремления.
Искатель-претендент-жертва не нуждается в благотворном влиянии любой из бесчисленных процедур и техник, стимулирующих просветление, включая (но не ограничиваясь): медитацию, смотрение на свечу, повторение мантр, подчинение гуру, стояние на одной ноге, странствование ползком, свободные полёты, наркотики, дыхательные техники, посты, скитания в пустынях, самобичевание, обет молчания, сексуальная распущенность или воздержание.
Искатель-претендент-жертва не нуждается в каких-либо духовных способностях, искусствах или науках, включая (но не ограничиваясь): астрологию, нумерологию, гадание, чтение таро или рун, создание мандалы, хождение по углям, психическую хирургию, автописание, ченнелинг, силу пирамид, телепатию, ясновидение, осознанные сновидения, интерпретацию снов, сверхчувственное восприятие, левитацию, билокацию, психокинезис или видение на большие расстояния. К тому же, фокусы, трюки или подвиги, как то стрельба из лука сидя на лошади, устойчивость к холоду, похороны заживо, материализация пепла или драгоценностей, хождение по углям или стеклу, лежание на стекле или гвоздях, протыкание лица или рук, колдовство и хождение по канату не имеют значения или заслуг в отношении Духовного Просветления, обсуждаемого здесь.
Встреча лицом к лицу с персональными демонами, глубоко засевшими страхами и пошаговый разбор личностной идентификации могут привести к учащённому пульсу, повышенному давлению, потере равновесия, потере двигательного контроля, изменению оттенка кожи, потере волос и зубов, потере аппетита, потере сна, потере контроля над выделениями, дрожи, усталости, короткому дыханию, рвотным позывам, снижению кислотности, диспепсии, запаху изо рта, диарее, себорее, псориазу, потоотделению, опухоли и обмороку. Эмоциональный переворот, сопутствующий открытию, что я сам являюсь выдуманным персонажем разыгрывающегося спектакля, может привести к одиночеству, мировой скорби, нетерпимости, злости, враждебности, негодованию, безнадёжности, унынию, самоубийственному отчаянию, болезненной депрессии и удушающему осознанию бессмысленности жизни.
Искателю-претенденту-жертве сим наставляется, что обучение древним культурам, путешествие в дальние страны или изучение иностранных языков нисколько не способствует постижению и достижению Духовного Просветления, здесь обсуждаемого, и что нет лучше места, чем здесь, и лучше времени, чем сейчас.
Эта книга не предназначена для употребления внутрь. В случае заглатывания вызывает рвоту и скорую помощь. Не вставляйте её в телесные отверстия. Настойчивые попытки засунуть данную книгу в рот, глаза, уши, нос, вагину или прямую кишку могут привести к некрасивым выпуклостям на теле и болезненному ощущению жжения. Если симптомы не проходят, проконсультируйтесь с квалифицированным метафизиком.
Все персонажи, места и события, описанные в данной книге, являются абсолютно вымышленными, поскольку эта книга и вселенная, в которой она существует – абсолютный вымысел. Любое совпадение с реальными людьми, местами и событиями является чистым совпадением с реальными людьми, местами и событиями.
Книга писалась без купаний с дельфинами. Удаление этого предупреждения нелегально, поэтому запрещено законом. Батарейки не прилагаются. Будьте осторожны со своими желаниями. Действующее лицо Джед Маккенна продаётся отдельно.
Эта книга посвящается
Кену Кизи
Поистине, я не получил ничего
от полного просветления.
– Будда –
1. Великие моменты в истории просветления.
Когда мы вспомним, что все мы безумны,
все загадки исчезнут и жизнь станет вполне объяснима.
– Марк Твен –
Сколько духовных книг начинаются со сцены погони? Где за просветлённым, пишущим эту книгу, гонятся полицейские?
Эти вопросы крутились у меня в голове, когда я заметил, что ещё несколько патрульных машин присоединились к преследованию. Несколько машин уже неторопливо разъезжали по тёмным близлежащим улицам за моей спиной, освещая фонариками дома и небольшие дворики.
То был маленький курортный городок в Новой Англии во время мёртвого сезона. Здесь были две гостиницы с причалами для яхт, ресторанами, барами, бассейнами, курсами гольфа и всем прочим. В двадцати милях находилось несколько горнолыжных баз, но зимой здесь не бывало много народу. В любом случае сейчас они были закрыты, поскольку скоро апрель и уже теплело. Здесь было множество баров, и основным занятием местных служителей закона было отлавливать пьяных водителей и нарушителей спокойствия.
Я находился так близко от места сосредоточения полицейских, где часом ранее и началось это представление, что слышал половину их разговоров. Я мог различить некоторые слова, произносимые ими по рации, но не мог разобрать хрипящих ответов. Была атмосфера какой-то пустой неотложности, отчего многие были в замешательстве. Неотложность в любом виде была здесь в новинку. Сомневаюсь, чтобы кто-то из местных копов когда-либо доставал оружие по долгу службы. По существу, они были просто охранниками курорта, сотен летних домиков и поместий, расположенных у подножия холмов, окружающих озеро.
Они ничего у меня не нашли бы – ни часов, ни бумажника, ни денег. Я просто прогуливался, и не стал нагружать карманы. Я не стал запирать дом, который снимал, поэтому у меня с собой не было ключей.
Я люблю снимать дома в курортных городках в мёртвый сезон. Ты получаешь самое лучшее за меньшую цену, и когда почти никого нет. Правда, нельзя покататься на водных лыжах или на яхте, но я всё равно не охоч до развлечений. Я наслаждаюсь отдыхом на лыжных курортах летом, и на водных зимой. Именно этим я здесь и занимался. Уже три месяца я снимал дом, который в сезон стоил бы в восемь раз дороже. Немногочисленные соседи, небольшое движение на дорогах, немного детей и собак, только тишина и уединённость. В полусонном городке на расстоянии недолгой и приятной прогулки, было несколько хороших ресторанов, которые были открыты, но не полны. Я был в часе езды от университетского городка, на тот случай, если мне понадобится что-то, чего нет здесь. Срок аренды моего дома истекал через пару дней, и тогда я закину свой скарб в рюкзак и чемодан и двинусь в путь. Дважды в неделю приходила уборщица, так что мне даже об этом не нужно было беспокоиться.
В общем, всё было прекрасно, жаловаться не на что. Куда я двинусь потом, решит очередной каприз. У меня был паспорт и очень интересное предложение посетить одно место в Мексике, но я мог отправиться в любое место на свете и примоститься там на пару месяцев. Я ещё не решил.
Итак, сейчас я сидел в темноте, прислонившись к дереву возле городского мемориального парка, расположенного на возвышенности, и наблюдал, как полицейские возбуждённо суетились. Они были на автостоянке, где всё это началось – рассматривали карты, пытались определить, кого они преследуют и зачем. У них не было ответа ни на один из этих вопросов.
Был вечер четверга. То есть, ночь пятницы, около часа. Я просто прогуливался, как и много раз до этого. Вниз к причалам, вдоль по длинному песчаному пляжу, затем, перемахнув через забор, побродил по городу, разглядывая витрины на пустынных улицах, затем вверх, избегая дома, где, я знал, могли залаять собаки или включиться свет от датчиков движения. Далее я спустился обратно на тропинку вдоль озера, которая должна была привести меня к окрестностям арендованного мной дома, возле которого находился популярный бар, потом полоска набережной с причалами для лодок и лодочными ангарами, затем стоянка и небольшая лужайка. Пройдя через лужайку, я увидел двоих подростков, стоящих на пешеходном мостике, соединяющем стоянку с дорожкой вдоль озера. Они курили косяк, и забеспокоились при моём приближении. Я махнул им и улыбнулся.
– Просто прохожу мимо, ребята, – сказал я, и они расслабились.
Но вдруг снова напряглись. Я обернулся и увидел, почему. Две патрульные машины остановились в пятидесяти ярдах от них, очевидно, направляясь сюда.
– Чёрт, – воскликнул один из обкуренных ребят. – Туши!
Двое полицейских вышли из машин и быстрым шагом направлялись в нашу сторону, лучи от их фонариков безумно плясали вокруг. В порыве вдохновения, являющегося отличительным признаком просветлённого мастера, я взвизгнул как девчонка, и пустился наутёк.
Это не было запланировано, просто это показалось мне забавным. Я и вправду подумал, что они схватят меня меньше, чем через пятьдесят шагов, и всё тут. Я представил себе, что мне осталось вкусить свободы всего лишь ещё тридцать секунд, прежде чем запыхавшийся и серьёзно настроенный коп заставит меня грызть землю. Я просто прогуливался, на меня не заведено дело, в моих карманах, также как и в моей системе, ничего не было, поэтому они сообщили бы мне, какой я придурок, и отпустили бы. Если бы я вообще мог думать, я бы так подумал. Но ничего подобного не произошло. Никто за мной не гнался. Пока.
Я взбежал по каменным ступенькам в мемориальный парк и был немного раздосадован, заметив, что меня никто не преследует, поэтому я прокрался назад, чтобы посмотреть, что происходит внизу. Подъезжала уже третья патрульная машина. Они оживлённо разговаривали с пацанами, которые показывали на лестницу, по которой я взобрался, и в том направлении, откуда я за ними наблюдал. Может быть, они всё ещё были во мне заинтересованы. Я решил, что так и есть, потому что двое из них прошли по пешеходному мостику по направлению к лестнице, светя фонариками и осматриваясь. Пора удирать.
Я выбрался на дорогу и затрусил в сторону дома. Потом решил, что надо быть умнее, и немного развлечься. Мне было интересно, насколько серьёзны их намерения относительно меня. Обогнув живые изгороди, я оказался в укромном тупике. Там стоял заехавший задом грузовик, и, воспользовавшись его бампером и каменной стеной, я взобрался на гараж с плоской крышей. Пройдя по нему, и перешагнув через метровый забор из проволочной сетки, я забрался на боковую террасу другого дома. Домá здесь располагались ярусами от озера: два ряда домов, узкая улочка, затем опять два ряда домов, и так далее. Гаражи и ангары были низкими и плоскими, деревья стояли редко, что отовсюду предоставляло беспрепятственный вид на озеро. Здания и деревянные заборы были выкрашены в белый цвет, и стояла яркая лунная ночь. Когда я перебрался через одну улицу и три дома от озера, я остановился, чтобы посмотреть, что происходит. До сих пор я полагал, что полицейские идут за мной по пятам, и что веселье, каким оно было, могло подойти к концу. Я совершенно не смог бы объяснить свои юношеские шалости. Они пригрозили бы отправить меня на психологический тест или что-нибудь в этом роде, строго предупредили бы меня, и мы разошлись бы по своим делам. Вместо этого, я видел, как они всё ещё возле озера рыскали с фонариками по кустам и лодочным сараям. Их и близко не было.
Веселье окончено, подумал я, слегка разочарованный. На самом деле я не хотел убегать, и не знал, что мне делать со своей свободой. Я бы мог дойти до своего дома за три минуты. Вместо этого я пошёл назад в направлении городка по высокой дороге, что давало мне хороший обзор происходящего внизу. Когда я зашёл за поворот, ведущий к точке наилучшего обозрения, меня внезапно ослепил свет фар, и голос из динамиков выкрикнул какое-то приказание, которого я не разобрал, предположив однако, что мне было предложено не убегать.
И я побежал. Что я могу сказать? Свет фар испугал меня. Я думал, что всё окончено, и, откровенно говоря, мне всё это уже немного надоело. Полагаясь на свою единственную сверхсилу – гравитацию, я кубарем скатился в короткий проезд, потом через двор, через подпорную стену*, опять вверх по склону, через улицу, вдоль оград нескольких домов, за угол вверх по дороге, через низкий забор, через дремлющий сад, через ещё одну улицу, и в конце я опёрся о детские качели, чтобы отдышаться по-собачьи пару минут.
— *Подпорная стена удерживает от обрушения находящийся за ней массив грунта
— Формально я не сделал ничего предосудительного. Я не слышал ни одного приказания от полицейского остановиться. Думаю, машина с зажжёнными фарами приказывала мне что-то, но я не видел, был ли то полицейский, из-за ослепляющего света. Сомневаюсь, что кого-то сильно впечатлит эта защита здесь, в Мэйберри-на-озере, но меня забавляла мысль, что вот, я жертва, невинный человек, несправедливо обвинённый, загнанный до изнеможения и безжалостно затравленный представителями закона.
Кстати, где-то сейчас это происходит.
Я мог слышать активность – голоса, переговоры по рации, но не имел ни малейшего понятия, что происходит. Я был очень удивлён, что одна машина была оставлена в ожидании меня. Я уж думал, что приключение сворачивается, а вот на тебе: они проводили операцию захвата. Интересно, сколько ещё человек задействовано? Мне казалось, что в городе не больше шести патрульных машин, и две или три из них патрулировали в этот вечер четверга. Был ли тот полицейский, на которого я наткнулся только что, единственным, кого послали, чтобы найти таинственного беглеца, или были другие? Я всё ещё был недалеко от своего дома, стоило только пересечь пару улиц и дворов, и через пять минут я мог уже принимать ванну, но в этом было что-то незаконченное, что казалось каким-то неправильным.
Во дворе был довольно приличный шалаш на дереве, где я поиграл в ниндзя. Проверив сколоченную маленькую лесенку, я забрался на нижний помост, где меня трудно было обнаружить. Вдруг я услышал хруст гравия и увидел патрульную машину с потушенными фарами, медленно ползущую вдоль улицы, окна открыты – присматриваются, прислушиваются. Я вспомнил о том трюке, когда бросаешь что-нибудь в сторону, чтобы отправить преследователей в ложном направлении, но я бы сам не купился на это, и думаю, они тоже. К тому же они даже не пользовались фонариками, только ползли и слушали.
Я хорошо знал все эти улицы благодаря своим прогулкам. Я знал, в каких домах было освещение на датчиках движения, и из каких был хороший обзор. Я был всего в двух сотнях ярдов от большого дома, с главной террасы которого открывался самый лучший вид на окрестности, озеро и городок. Я спрыгнул с дерева, выбежал на дорогу, потом по главной улице, выходящей ко всем окрестным улицам, ведущим из городка, добежал до того дома. От задней двери возле дороги по винтовой металлической лестнице я залез на террасу и припал к земле за перилами, чтобы посмотреть, что видно.
Я видел, как одна машина ползла по улице, другая была припаркована там, где дорожка вдоль озера покидала летние домики и шла вдоль более дорогих особняков, перекрывая этот путь побега. Внизу в районе стоянки, где впервые появилась полиция, сквозь деревья мелькали отблески света и металла, но я не заметил ничего особенного. Вот примерно в это время мне как-то с запозданием пришло в голову, что я понятия не имею, что я делаю. Я развалился на тиковом шезлонге, на котором было удобно даже без подушек, и стал размышлять о глупости своего положения. Я смеялся и смотрел на звёзды, и дал глубокому чувству удовлетворения омыть себя. Вот моя жизнь, подумал я. Я говорю и пишу о духовном просветлении, я путешествую по свету, бываю в интересных местах, я убегаю от полицейских и вторгаюсь в чужие владения и гляжу на миллионы звёзд. Это моя жизнь, и это чокнутая, восхитительная и самая лучшая жизнь, чем когда-либо у кого-либо была.
Минут пятнадцать я лежал, возможно, в лёгкой дрёме, довольный, весёлый. Вечер удался на славу, хорошее завершение моего пребывания в здешней местности. Я решил пойти домой, принять душ и лечь спать. Я встал и вытянулся во весь рост, приятно подмёрзший и жаждущий попасть домой и согреться, когда луч фонарика, чуть поколебавшись, уставился на меня.
«Какие глупые люди, – пробормотал мой сонный ум, – неужели они не знают, что мы закончили игру? Теперь я просто хочу пойти домой. Всё. Спасибо за приятно проведённое время, ребята».
Очевидно, они об этом не знали. Они думали, что мы всё ещё играем, и казались не очень-то игриво настроенными. Я бы даже сказал, они были настроены довольно серьёзно. Они выкрикивали приказания с использованием взрослых слов. Моё утончённое состояние внутренней гармонии было нарушено, и погоня возобновилась.
Я проследовал по вокруг дома, пересёк небольшой лоскут дворика, вскарабкался по подпорной стене на вышележащую улицу. Оказавшись на дороге, я остановился и прислушался, нет ли поблизости полицейской машины. В ту сторону, в которую они направлялись тогда, они должны были развернуться, либо проделать более долгий путь вверх до крутого поворота, чтобы попасть на ту улицу, где находился я. В любом случае они направлялись сюда, поэтому я развернулся и пошёл обратно по своим следам вдоль стены дома, через террасу и вниз по винтовой лестнице, где меня было хорошо заметно. Моя куртка была светлого желтовато-коричневого цвета, она практически сияла в лунном свете, так что я снял её и припрятал на обочине в кустах живой изгороди, чтобы забрать завтра, если завтра когда-нибудь наступит.
Теперь я слышал переговоры по рации, и мог видеть и слышать, что подъезжают ещё полицейские машины. Я понял, что некоторые рации, звуки которых я слышал, были у пеших патрульных. Я вгляделся в тьму и различил свет сигнальных огней ближе, чем на комфортном расстоянии.
Я затрусил вдоль дороги, придерживаясь края проезжей части возле изгородей. Бежать было не так уж весело, и это не было частью какого бы то ни было разумного плана, поэтому я остановился и стал прикидывать, какие у меня есть варианты. Теперь я был отрезан от дома, так что ванну и постель можно было отбросить. Я мог бы просто перестать играть – сесть и ждать их появления, с надеждой оказаться в своей тёплой постели до рассвета. Я стоял там, размышляя об этом, и ждал, когда правильность заявит о себе, как вдруг из-за угла на расстоянии двадцати метров появился пеший полисмен, и правильность тут же дала о себе знать.
Он меня не заметил, и я на цыпочках прошёл по дороге, залез по ступенькам вдоль стены небольшого гаража на плоскую, покрытую гудроном и мелким щебнем крышу. По её периметру шла стенка высотой в фут, поэтому я мог оставаться в лежачем положении, и наблюдать, что происходит внизу. Показался полисмен, размахивая лучом фонарика из стороны в сторону – по подъездным дорожкам, по кустам, по деревьям. Слышно было, как по рации кто-то говорил, чего я не мог разобрать, но я расслышал одно слово «округ», что меня немного обеспокоило. Я понял, что на помощь были подняты все местные полицейские, и была вызвана полиция округа. Это показалось мне чересчур, но меня никто не спрашивал.
Мне нравился мой гаражный насест, но я был совершенно открыт сверху и сзади, поэтому оставаться здесь я не мог. Когда полисмен прошёл, я слез назад и пошёл вслед за ним. Это казалось неплохой идеей, пока, не заметив, что он остановился, я не подошёл слишком близко и не шаркнул гравием. Он направил фонарик на меня, выкрикнул команду, и я снова кинулся бежать. С треском проломившись сквозь заросли живой изгороди, я побежал вдоль стены дома, и вдоль подпорной стены из железнодорожных шпал между домами. Полисмен поймал меня в луч фонаря, находясь в десяти метрах от меня. Я нырнул на следующую улицу и оказался возле вершины горки для катания на санках – шестидесятиметровый деревянный скат для спуска вниз на озеро во время мороза с параллельной лестницей для подъёма обратно. Раздумывая, куда дальше бежать, я получил подсказку из наклейки на бампере ближайшей машины. «Как поступил бы Иисус?» спрашивала она, и ответ пришёл мгновенно. Он схватил бы крышку от мусорного бака и спустился бы на ней по деревянной горке к озеру и свободе. Конечно, у Иисуса, наверное, был бы куда лучший в медицинском отношении план, чем у меня.
Вместо этого, я побежал снова на вершину холма в парк, чтобы посмотреть, как развиваются события и решить, что делать. Я добрался туда в целости и уселся под деревом, наблюдая за тем, что происходит внизу, и переводя дыхание.
Наверное, вы думаете, что просветлённый мастер должен быть безукоризненным примером хладнокровия и безмятежности, человеком совершенного равновесия и сдержанного изящества, излучающим любовь и сострадание, испускающим атмосферу спокойствия и невозмутимости, высшее существо, живущее незатронутое мелкими проблемами и неприятностями повседневной жизни. Я думал о том же, прислонившись к дереву и размышляя над абсурдом своего положения.
«Да, – думал я, – это не очень-то по-просветленски».
***
Когда я не знаю, что делать, я не делаю ничего, что я и сделал. Я сидел и наблюдал, не делая особенных попыток спрятаться или продолжить игру.
Приключение началось около часа тому назад. Внизу на стоянке было четыре полицейских машины, другие подъезжали и уезжали. Уже вызвали полицию округа, и я подслушал разговор о вызове полиции штата, но очевидно они не хотели поднимать слишком уж много шума, не зная, кого они преследуют и почему.
Мне было любопытно и немного грустно видеть, что полицейских это вовсе не забавляло. Знаю, я до смешного плохо осведомлён в отношении людей, но мне и правда было не понятно, почему они так расстроены. Стояла прекрасная ночь: множество звёзд, прекрасная луна, прихватил небольшой морозец. Они занимались всякими полицейскими штучками: рыскали по тёмным улицам с фонариками и пистолетами, искали какого-то таинственного нарушителя, игрались с картами и микрофонами, создавали планы поиска. Реальная охота на человека. Приятное отступление от обычной тягомотины с барными драчунами и пьяными водителями. Я не понимал, что такого плохого во всём этом, но, как я сказал, я вообще плохо понимаю людей. В общем, весёлыми они не выглядели.
После нескольких минут наблюдений и размышлений, я понял, что с меня хватит, и тихо спросил вселенную, что мне делать. Ответ пришёл мгновенно и ясно. Я услышал, как главный полисмен из округа решил, что пора выпускать собак. Один из его людей пошёл, чтобы сообщить об этом по рации. Это и был мой ответ. Мне совершенно не хотелось, чтобы всё заходило так далеко, поэтому я встал, отряхнулся, и спустился с холма, чтобы представиться:
– Привет, ребята, – сказал я, прерывая их сутолоку возле карты, – кажется, я тот, кого вы ищете.
Внезапно, пистолеты. Много.
Мне было приказано положить руки на капот полицейского джипа, стоящего ближе всех ко мне. Довольно полный коп средних лет с сержантскими нашивками появился непосредственно справа от меня, направил пистолет к моей голове на расстоянии фута и с трепещущей искренностью проговорил:
– Не дёргайся. Одно неверное движение, ублюдок, и я снесу твою ублюдочную башку.
Не каждый день вам делают такие предложения.
Вот это было действительно забавно – я не двигался. Именно об этой части я нахожу наиболее интересным и стоящим упомянуть здесь в рассказе об этом эпизоде. Мне нестерпимо хотелось двинуться. Смех хотел вырваться наружу, но каким-то образом я смог удержаться и пресечь видимое движение. Я смеялся не над полицейским, не над мелодрамой, не над абсурдностью. Я смеялся, потому что вот он, неожиданный, но абсолютно очевидный выход. Ни беспокойства, ни беспорядка, легче, чем щёлкнуть выключателем. Просто поверни голову и крикни «Буу!», и превосходный весёлый конец будет обеспечен в тот же миг и безболезненно.
Ради этого была вся эта беготня? Уже пора? Я видел совершенство ситуации, и наблюдал, как побуждение принять великодушное приглашение полицейского быстро возникло из глубины и подошло так близко к поверхности, что первое его проявление – смех – вырвалось наружу, но затем, странно, необъяснимо, какая-то сторонняя сила или механизм отменило неминуемый снос башки, которую я уже чувствовал на плечах. Вместо этого я просто сказал:
– Окей, командир.
***
Как много духовных книг начинаются таким образом?
2. Там, где нет пространства и времени.
Вселенная порой кажется мне бесконечно странной и незнакомой. В такие моменты я гляжу на неё со смесью боли и эйфории: отдельный от вселенной, словно помещённый на каком-то расстоянии вне её; я смотрю и вижу картинки, созданий, которые движутся как бы вне пространства и времени, издавая звуки, похожие на язык, который я больше не понимаю и даже не регистрирую.
– Юджин Ионеску –
Остаток ночи и раннее утро были не такими напряжёнными, но и не неприятными. Никто не питал злых чувств по отношению ко мне, и никто не относился ко мне как дерзкому наглецу, как можно было бы предположить. Сержант выглядел недовольным, главным образом из-за того, что ему пришлось вытащить городского прокурора из постели, чтобы выяснить, какое обвинение мне можно предъявить. Самое интересное было в том, что, ко всеобщему удивлению, я не совершал ничего противозаконного. Но это не имело значения – они ни за что бы меня не отпустили, не обвинив в чём-либо. Я видел, что они из кожи вон лезут, чтобы выдумать обвинение, и сказал им, что скоро покидаю здешние места и вряд ли вернусь к дню суда. Похоже, это немного сняло напряжение.
Однако, мне пришлось провести четыре часа в полицейском участке, пока они подбивали все данные. Обстановка была довольно неформальной: без наручников, лёгкий обыск, сбор кое-какой информации. Никаких отпечатков пальцев и фотографирования. У меня не было с собой бумажника, и я не мог доказать, кто я, что их не сильно беспокоило.
– Отвезите меня домой, и я возьму бумажник, – предложил я. – Вы, вероятно, собираетесь наложить на меня штраф, и мне всё равно потребуются кредитные карты.
– Мы не принимаем кредитных карт, – проворчал сержант.
– Тогда вам придётся отвезти меня к банкомату возле озера, – сказал я. Затем, чтобы не дать им переоценить мою щедрость, добавил: – Но мой дневной лимит составляет сто баксов. Если будет больше, то, полагаю, мне придётся у вас немного погостить.
Эта маленькая хитрость сработала, и штраф в конце концов оказался в сто баксов. Поди пойми их.
– Разве у вас нет стандартного обвинения, которое применимо в любом случае? – спросил я. – Нарушение покоя, противодействие официальным властям, непристойное поведение, что-нибудь вроде этого?
Это вызвало лишь ещё большее ворчание. Каким бы в конечном итоге ни было обвинение, мы все знали, что это лишь формальность – они должны мне что-то предъявить, а я должен что-то заплатить, и это нужно было сделать так, чтобы отпустить меня этой ночью, и поставить на этом точку – ни суда, ни адвокатов, ни расследования.
Ну, хорошо. У меня уже глаза слипались.
Большого полисмена по имени Бен послали отвезти меня домой, к банкомату за наличными и назад. Я ехал на переднем сидении, не как арестованный. Он подождал, пока я ходил за бумажником. Это был благовоспитанный парень, типа бывшего студентского полузащитника, которому не терпелось восстановить в подробностях сегодняшнюю ночную охоту.
– Я почти догнал тебя там, возле горки для санок, – сказал он гордо.
– О, это был ты? Да, ты был чертовски близок. Что ты там прокричал? Я совсем не разобрал.
–Да, – он добродушно засмеялся. – Я начал кричать «Ни с места!», но это показалось слишком киношным, и я посредине сменил это на «Стоять!», но не смог до конца выговорить. Получилось что-то типа «Нисместояд!»
– Да, – согласился я, – так это прозвучало.
– Куда ты делся? Я думал, что был совсем близко.
Пора солгать. Каждый в полицейском отделении занимался подобного рода возбуждённым пересказом погони и своей роли в ней. В городке, подобном этому, сегодняшние события будут вспоминаться и обсуждаться годами – оружие было наготове, окружная полиция была вызвана, уже собирались вызывать собак и вертолёты, смертельные слова были сказаны всерьёз. Оказалось, правда, что беглец не был в действительности преступником, но никто не знал об этом, когда это всё происходило. Это мог быть реальный головорез.
– Да, ты был совсем близко, – сказал я ему. На самом деле, я нырнул за живую изгородь, посмотрел, как он неуклюже протопал мимо, и пошёл туда, откуда он появился. – Я думал, что ты легко меня поймаешь, но я просто убежал и спрятался в детском шалаше на дереве, пока всё не успокоилось.
Его это удовлетворило. Эту историю он может рассказать.
***
– Сержант приставил пистолет к вашей голове и сказал, что застрелит вас, если вы двинетесь? – спросила Лиза, опуская только что прочитанные страницы.
Со времени тех событий прошёл месяц, мы сидели за моим письменным столом возле бассейна в небольшом имении в Мексике, где мы жили.
– Да, а что? – я поднял голову от ноутбука, посмотрел на озеро и горы и потёр глаза. – Что в этом странного?
– Не знаю, – сказала она, – звучит как-то театрально.
– Ему пришлось тянуться через всю свою тушу и поддерживать живот одной рукой, чтобы другой он смог достать пистолет. Это было не так уж театрально.
– Вы испугались?
– Чего?
– Ох, не знаю, э, что вам снесут голову?
Я пожал плечами.
– Полагаю, это напугало меня меньше всего.
– Господи, какой вы странный человек.
Я снова пожал плечами.
***
На протяжении нескольких месяцев, что я жил в том маленьком курортном городке в Новой Англии, в моей голове начала формироваться идея, что может понадобиться третья книга – что есть ещё важные невысказанные вещи, и другие вещи, которые высказаны, но не полностью исследованы. Когда я закончил первую книгу «Духовное просветление – прескверная штука», я испытал облегчение, выведя её из своей системы и покончив с этим. Но не на долго. Вторая книга, «Духовно неправильное просветление», показалась на горизонте, и мы вывели и её. И снова я почувствовал, что вывел её из своей системы, и больше не будет необходимости писать, то есть, в итоге я покончил с учительством, переписками, писательством, и со всеми духовными вещами. Затем, за несколько месяцев до происшествия с полицией, опять началось. Я ничего не вынашивал, но знал с самых ранних шевелений, что это выживет, и в конце концов надо будет писать третью книгу. Я ничего не делал, чтобы потворствовать этому. Я просто позволил этому сидеть в своей голове, пока оно само не умрёт или не выживет.
Аргументом против написания третьей книги было то, что я давно уже был вне духовного настроя ума и учительского образа мыслей, и не жалел об этом. Я больше ни с кем не общался на эти темы, и это больше не присутствовало в моих мыслях. Оно вышло из моей системы и из окружающей среды, и ничто не предвещало, что я снова войду в мир человеческой духовности. Откуда взяться третьей книге?
Более того, моя собственная связь с человеческим состоянием до пробуждения теперь была настолько эфемерна, что я сомневался, что третья книга вообще возможна. Слишком выросла пропасть между парадигмами. Я даже уже не помнил, что из себя представляет жизнь на той стороне. Моя жизнь теперь настолько отдалена от того, что большинство людей называют реальностью, что они практически не пересекаются. Я вижу людей так, как люди видят шимпанзе – с такого же эволюционного расстояния. Мои воспоминания о моём состоянии до пробуждения теперь так же далеки и имперсональны, как мои воспоминания о втором классе. Я упоминал об этом постепенном разрушении моей личности в царстве сна в обеих книгах. Тогда я ещё пытался удерживать связь, но после второй книги, я всё отпустил, и теперь она почти исчезла.
Одним из аргументов в пользу третьей книги было то, что это предоставило бы обрамление для моих действий – контекст, в котором я мог бы что-то делать, и причину для этого. Все контексты искусственны, конечно, но какая мне разница? Мне нравится жить, но веселее, когда есть во что поиграть. Одной из таких игр является записывание мыслей для воображаемой аудитории.
Итак, я заключил стандартную сделку со вселенной. Если ты хочешь, чтобы я написал книгу, выложи её передо мной, и я сделаю это. Я не собираюсь гоняться за ней. Я не собираюсь выдумывать, что писать. Это было бы искусственно и эгоистически. Я бы не смог так поступить, и из этой затеи ничего бы не вышло. Я ничего не знаю о том, о чём ты меня просишь, но я хочу ясного понимания между нами: если ты хочешь третью книгу, я напишу её, но это произойдёт лишь в единственном случае – если ты возьмёшь её организацию на себя. Вложи её мне в руки.
Заключать такие сделки со вселенной для мне не ново. Мы отлично понимаем друг друга. Я знаю, как говорить, и я знаю, как понимать, что мне говорят. Образы, знаки, лёгкие изменения в правильности и неправильности, поток и непроходимость – так мы работаем. Я говорю так, словно я и вселенная это две разные вещи, но на самом деле я говорю об отсутствии этого искусственного разделения. Это одна из тем, которые мы поближе рассмотрим в этой книге. Именно об этом каждый хочет знать и к этому приобщиться: безусильное функционирование, прямое знание, воплощение изобилия, здоровья, процветания, счастья. Поймите, как работает вселенная, вновь слейтесь с ней, научитесь действовать в сонаправленности с ней, и вам будет стыдно вспоминать, что когда-то вы думали, что Альбус и Оби-Ван обладают чудесными силами.
Есть множество книг о том, как воплощать наши желания, находясь в отделённом состоянии «человека-ребёнка» – как использовать молитвы, ворожбу, аффирмации, законы привлекательности для того, чтобы получить лучший дом, более быструю машину, совершенную пару, и так далее. В этой книге мы будем обсуждать переход к интегрированному состоянию «человека-взрослого» и развитие внутри него, так что молитвы, ворожба, аффирмации и законы привлекательности станут излишними, подобному тому, как обман становится излишним, когда ты знаешь ответ.
Когда начальное соглашение по поводу третьей книги было готово, другие вещи стали выстраиваться в ряд и проект начал проясняться. Во-первых, третья книга казалась необходимой. Было что ещё сказать важного, может быть, самое важное, и оставлять это невысказанным значит навсегда лишить весь проект ощущения завершённости.
Во-вторых, книгу уже начали вкладывать мне в руки. Я знал, какие будут основные темы уже с первых минут размышлений о ней. Также, примерно в это же время, я обратил внимание на папку, полную писем от одного профессора колледжа, ныне пенсионера, который, как я понял, обладал очень смелым умом и специфической библиотекой. Он жил в Мексике и в каждом своём письме приглашал меня к себе воспользоваться его прекрасными видами и книгами. В последних письмах он писал о своей дочери и её браке, потерпевшем крушение. Профессора звали Фрэнк, а его дочь – Лиза. Фрэнк недавно потерял жену, а Лиза недавно потеряла себя. Сейчас она являлась одним из тех людей, которые помогали мне в написании третьей книги. Это она думает, что я странный человек.
***
– То, что вы здесь говорите о вселенной, – сказала Лиза, прочитав первый черновик предыдущих страниц, – звучит как, не знаю, мне кажется, я не вижу того совершенного порядка, о котором вы говорите. Всё, что я вижу, это случайность и хаос везде. Я не вижу никакого реального порядка.
Странно, чтό для меня так просто и очевидно, может быть совершенно незнакомо и непостижимо для других.
– Когда ты спишь во сне, который мы зовём реальностью, – сказал я, – то кажется, что господствуют хаос и случай, будто в любой момент может произойти что угодно. Когда ты пробуждён во сне, когда ты открываешь глаза и начинаешь видеть напрямую, вместо того, чтобы воображать из-под закрытых век, тогда ты начинаешь понимать, как всё в действительности работает – что безупречный, совершенный разум управляет каждой деталью этой сонной реальности, от самой большой до самой малой. Во всём порядок, последовательность, разум, и не может быть нарушений или ошибок.
Она посмотрела на меня пронзающим взглядом прокурора.
– И вы более сонастроены с этой совершенной вселенной, чем большинство людей?
– Я искусственно не отгораживаюсь от неё, как большинство людей.
Я сидел на своём рабочем месте на свежем воздухе с Лизой и двумя другими людьми, помогавшими мне в тот момент, и поражался, как часто это со мной бывает, насколько странны и неправдоподобны люди. Словно я во сне вообразил эти двумерные персонажи, и непонятно, почему я не смог лучше справиться с этой задачей. Они были похожи на роботов, облечённых в плоть, работающих на устаревших программах, неспособных адаптироваться, эволюционировать, развиваться в соответствии со своими возможностями, которые, по всей видимости, полностью для них открыты. Они обладали огромными запасами знаний и полноценной способностью мыслить. Они компетентно управлялись со всеми сложностями жизни – семья, здоровье, карьера, духовность, домашние дела – изо дня в день, из года в год. Они были умны, зрелы, интеллигентны, добры, честны и довольно характерны, в широком смысле, для людей в любом уголке западного мира. И тем не менее, когда я начинал говорить с ними о самых основных и неотъемлемых фактах жизни, я получал в ответ подозрительные взгляды и бессвязный скептицизм.
Джед МакКенна
1-2 часть
Предупреждение
Сим сообщаем, что
читая далее, читатель признаёт и соглашается с тем, что обсуждающееся здесь состояние Духовного Просветления не принесёт искателю-претенденту-жертве никаких выгод, благ, благословений или особых способностей, и имеет мало или ничего общего с различными нью-эйджевскими или другими западными его разновидностями, широко распространёнными под тем же названием. Оргазмическая эйфория, огульное блаженство, неприличное богатство, отличное здоровье, вечный покой, вознесение на небеса, космическое сознание, чистая аура, астральные проекции, путешествия в другие измерения, сверхчувственное восприятие, доступ в хроники Акаши, глубочайшая мудрость, глубокомудрые манеры, лучезарный взгляд, всеведение, всемогущество, вездесущность и открытие третьего глаза вряд ли будут последствиями чтения. Также не нужно ожидать настройки, гармонизации, балансировки, возбуждения, изменения или открытия чакр. Змея кундалини, обитающая в основании позвоночника, не пробудится, не поднимется, не пронзит, не бузанёт, и вообще никак не отреагирует.
Никаких обещаний продвинуться, повысить самооценку, удовлетвориться или усовершенствоваться здесь не даётся и не предполагается. А также потворствующие себе, эгоцентричные, поглощённые и довольные собой люди не найдут в сём удовлетворения. Читатель не должен толковать эту книгу как гарантию вознаграждения, экстаза, достижения, спасения, обогащения, прощения, или вечного помещения в райские кущи. Не надейтесь на возвышение, изменение, трансформацию, переход, перемещение, преображение, превращение, переселение или выход за пределы сознания.
Покупка или владение этой книгой не гарантирует доступ к идиллическим или мифическим царствам, включая (но не ограничиваясь): Атлантиду, Элизиум, Эдемский Сад, Небеса, Три-девять земель, Нирвану, Рай, Землю Обетованную, Шамбалу, Шангри-ла или Утопию.
В этой книге широко используются аналогии и символизм. Термины вампиры, зомби, гусеницы, бабочки, царство сна, Майа и др. используются метафорически. А также, любое предположение, что читатель должен прыгнуть с небоскрёба, войти в геенну огненную, совершить ритуальное выпускание кишок или искупаться в бочке с серной кислотой не должны приниматься буквально. Предупреждаем читателя, что отрезание своей руки, выбивание глаза или отрубание головы может привести к серьёзной травме.
Поиск и достижение Духовного Просветления может повлечь за собой потерю эго, идентификации, человечности, ума, друзей, родственников, работы, дома, детей, машины, денег, драгоценностей, уважения, ограниченности во времени, плотности в пространстве, точного соблюдения общепринятых законов физики и смысла жизни.
Духовное Просветление, о котором здесь упоминается, является процессом и продуктом воли и самоопределения, не требующим доверия к или сотрудничества с: Богами, Богинями, Сатаной, невидимыми сущностями (ангельскими или демоническими), гуру, свами, пророками, мудрецами, святыми, священниками, учителями, философами, феями, гномами, эльфами (или любым маленьким народцем) и другими факторами или силами, не попадающими под власть эго.
Сердечный подход и качества, как правило, считающиеся основой Духовного Просветления, такие как любовь, сострадание, терпимость, благородство, спокойствие и миролюбие, будут рассматриваться здесь как прямо противоположные, обманчивые и не относящиеся к делу.
Искатель-претендент-жертва не нуждается в каких бы то ни было духовных практиках или системах верований, включая (но не ограничиваясь): буддизм, каббалу, индуизм, суфизм, даосизм, гностицизм, мусульманство, иудаизм, христианство, язычество, оккультизм, зороастризм, йогу, тай цзы, фен шуй, боевые искусства, белую или чёрную магию.
Искатель-претендент-жертва не нуждается в любых из так называемых духовных или нью-эйдж принадлежностях, безделушках и амулетах, включая (но не ограничиваясь): кристаллы, драгоценные камни, семена, бусы, чётки, ракушки, благовония, свечи, колокольчики, гонги, куранты, алтари, иконы или идолы. Специальные одеяния, ювелирные изделия, украшения, татуировки или модные аксессуары не являются необходимостью для данного устремления.
Искатель-претендент-жертва не нуждается в благотворном влиянии любой из бесчисленных процедур и техник, стимулирующих просветление, включая (но не ограничиваясь): медитацию, смотрение на свечу, повторение мантр, подчинение гуру, стояние на одной ноге, странствование ползком, свободные полёты, наркотики, дыхательные техники, посты, скитания в пустынях, самобичевание, обет молчания, сексуальная распущенность или воздержание.
Искатель-претендент-жертва не нуждается в каких-либо духовных способностях, искусствах или науках, включая (но не ограничиваясь): астрологию, нумерологию, гадание, чтение таро или рун, создание мандалы, хождение по углям, психическую хирургию, автописание, ченнелинг, силу пирамид, телепатию, ясновидение, осознанные сновидения, интерпретацию снов, сверхчувственное восприятие, левитацию, билокацию, психокинезис или видение на большие расстояния. К тому же, фокусы, трюки или подвиги, как то стрельба из лука сидя на лошади, устойчивость к холоду, похороны заживо, материализация пепла или драгоценностей, хождение по углям или стеклу, лежание на стекле или гвоздях, протыкание лица или рук, колдовство и хождение по канату не имеют значения или заслуг в отношении Духовного Просветления, обсуждаемого здесь.
Встреча лицом к лицу с персональными демонами, глубоко засевшими страхами и пошаговый разбор личностной идентификации могут привести к учащённому пульсу, повышенному давлению, потере равновесия, потере двигательного контроля, изменению оттенка кожи, потере волос и зубов, потере аппетита, потере сна, потере контроля над выделениями, дрожи, усталости, короткому дыханию, рвотным позывам, снижению кислотности, диспепсии, запаху изо рта, диарее, себорее, псориазу, потоотделению, опухоли и обмороку. Эмоциональный переворот, сопутствующий открытию, что я сам являюсь выдуманным персонажем разыгрывающегося спектакля, может привести к одиночеству, мировой скорби, нетерпимости, злости, враждебности, негодованию, безнадёжности, унынию, самоубийственному отчаянию, болезненной депрессии и удушающему осознанию бессмысленности жизни.
Искателю-претенденту-жертве сим наставляется, что обучение древним культурам, путешествие в дальние страны или изучение иностранных языков нисколько не способствует постижению и достижению Духовного Просветления, здесь обсуждаемого, и что нет лучше места, чем здесь, и лучше времени, чем сейчас.
Эта книга не предназначена для употребления внутрь. В случае заглатывания вызывает рвоту и скорую помощь. Не вставляйте её в телесные отверстия. Настойчивые попытки засунуть данную книгу в рот, глаза, уши, нос, вагину или прямую кишку могут привести к некрасивым выпуклостям на теле и болезненному ощущению жжения. Если симптомы не проходят, проконсультируйтесь с квалифицированным метафизиком.
Все персонажи, места и события, описанные в данной книге, являются абсолютно вымышленными, поскольку эта книга и вселенная, в которой она существует – абсолютный вымысел. Любое совпадение с реальными людьми, местами и событиями является чистым совпадением с реальными людьми, местами и событиями.
Книга писалась без купаний с дельфинами. Удаление этого предупреждения нелегально, поэтому запрещено законом. Батарейки не прилагаются. Будьте осторожны со своими желаниями. Действующее лицо Джед Маккенна продаётся отдельно.
Эта книга посвящается
Кену Кизи
Поистине, я не получил ничего
от полного просветления.
– Будда –
1. Великие моменты в истории просветления.
Когда мы вспомним, что все мы безумны,
все загадки исчезнут и жизнь станет вполне объяснима.
– Марк Твен –
Сколько духовных книг начинаются со сцены погони? Где за просветлённым, пишущим эту книгу, гонятся полицейские?
Эти вопросы крутились у меня в голове, когда я заметил, что ещё несколько патрульных машин присоединились к преследованию. Несколько машин уже неторопливо разъезжали по тёмным близлежащим улицам за моей спиной, освещая фонариками дома и небольшие дворики.
То был маленький курортный городок в Новой Англии во время мёртвого сезона. Здесь были две гостиницы с причалами для яхт, ресторанами, барами, бассейнами, курсами гольфа и всем прочим. В двадцати милях находилось несколько горнолыжных баз, но зимой здесь не бывало много народу. В любом случае сейчас они были закрыты, поскольку скоро апрель и уже теплело. Здесь было множество баров, и основным занятием местных служителей закона было отлавливать пьяных водителей и нарушителей спокойствия.
Я находился так близко от места сосредоточения полицейских, где часом ранее и началось это представление, что слышал половину их разговоров. Я мог различить некоторые слова, произносимые ими по рации, но не мог разобрать хрипящих ответов. Была атмосфера какой-то пустой неотложности, отчего многие были в замешательстве. Неотложность в любом виде была здесь в новинку. Сомневаюсь, чтобы кто-то из местных копов когда-либо доставал оружие по долгу службы. По существу, они были просто охранниками курорта, сотен летних домиков и поместий, расположенных у подножия холмов, окружающих озеро.
Они ничего у меня не нашли бы – ни часов, ни бумажника, ни денег. Я просто прогуливался, и не стал нагружать карманы. Я не стал запирать дом, который снимал, поэтому у меня с собой не было ключей.
Я люблю снимать дома в курортных городках в мёртвый сезон. Ты получаешь самое лучшее за меньшую цену, и когда почти никого нет. Правда, нельзя покататься на водных лыжах или на яхте, но я всё равно не охоч до развлечений. Я наслаждаюсь отдыхом на лыжных курортах летом, и на водных зимой. Именно этим я здесь и занимался. Уже три месяца я снимал дом, который в сезон стоил бы в восемь раз дороже. Немногочисленные соседи, небольшое движение на дорогах, немного детей и собак, только тишина и уединённость. В полусонном городке на расстоянии недолгой и приятной прогулки, было несколько хороших ресторанов, которые были открыты, но не полны. Я был в часе езды от университетского городка, на тот случай, если мне понадобится что-то, чего нет здесь. Срок аренды моего дома истекал через пару дней, и тогда я закину свой скарб в рюкзак и чемодан и двинусь в путь. Дважды в неделю приходила уборщица, так что мне даже об этом не нужно было беспокоиться.
В общем, всё было прекрасно, жаловаться не на что. Куда я двинусь потом, решит очередной каприз. У меня был паспорт и очень интересное предложение посетить одно место в Мексике, но я мог отправиться в любое место на свете и примоститься там на пару месяцев. Я ещё не решил.
Итак, сейчас я сидел в темноте, прислонившись к дереву возле городского мемориального парка, расположенного на возвышенности, и наблюдал, как полицейские возбуждённо суетились. Они были на автостоянке, где всё это началось – рассматривали карты, пытались определить, кого они преследуют и зачем. У них не было ответа ни на один из этих вопросов.
Был вечер четверга. То есть, ночь пятницы, около часа. Я просто прогуливался, как и много раз до этого. Вниз к причалам, вдоль по длинному песчаному пляжу, затем, перемахнув через забор, побродил по городу, разглядывая витрины на пустынных улицах, затем вверх, избегая дома, где, я знал, могли залаять собаки или включиться свет от датчиков движения. Далее я спустился обратно на тропинку вдоль озера, которая должна была привести меня к окрестностям арендованного мной дома, возле которого находился популярный бар, потом полоска набережной с причалами для лодок и лодочными ангарами, затем стоянка и небольшая лужайка. Пройдя через лужайку, я увидел двоих подростков, стоящих на пешеходном мостике, соединяющем стоянку с дорожкой вдоль озера. Они курили косяк, и забеспокоились при моём приближении. Я махнул им и улыбнулся.
– Просто прохожу мимо, ребята, – сказал я, и они расслабились.
Но вдруг снова напряглись. Я обернулся и увидел, почему. Две патрульные машины остановились в пятидесяти ярдах от них, очевидно, направляясь сюда.
– Чёрт, – воскликнул один из обкуренных ребят. – Туши!
Двое полицейских вышли из машин и быстрым шагом направлялись в нашу сторону, лучи от их фонариков безумно плясали вокруг. В порыве вдохновения, являющегося отличительным признаком просветлённого мастера, я взвизгнул как девчонка, и пустился наутёк.
Это не было запланировано, просто это показалось мне забавным. Я и вправду подумал, что они схватят меня меньше, чем через пятьдесят шагов, и всё тут. Я представил себе, что мне осталось вкусить свободы всего лишь ещё тридцать секунд, прежде чем запыхавшийся и серьёзно настроенный коп заставит меня грызть землю. Я просто прогуливался, на меня не заведено дело, в моих карманах, также как и в моей системе, ничего не было, поэтому они сообщили бы мне, какой я придурок, и отпустили бы. Если бы я вообще мог думать, я бы так подумал. Но ничего подобного не произошло. Никто за мной не гнался. Пока.
Я взбежал по каменным ступенькам в мемориальный парк и был немного раздосадован, заметив, что меня никто не преследует, поэтому я прокрался назад, чтобы посмотреть, что происходит внизу. Подъезжала уже третья патрульная машина. Они оживлённо разговаривали с пацанами, которые показывали на лестницу, по которой я взобрался, и в том направлении, откуда я за ними наблюдал. Может быть, они всё ещё были во мне заинтересованы. Я решил, что так и есть, потому что двое из них прошли по пешеходному мостику по направлению к лестнице, светя фонариками и осматриваясь. Пора удирать.
Я выбрался на дорогу и затрусил в сторону дома. Потом решил, что надо быть умнее, и немного развлечься. Мне было интересно, насколько серьёзны их намерения относительно меня. Обогнув живые изгороди, я оказался в укромном тупике. Там стоял заехавший задом грузовик, и, воспользовавшись его бампером и каменной стеной, я взобрался на гараж с плоской крышей. Пройдя по нему, и перешагнув через метровый забор из проволочной сетки, я забрался на боковую террасу другого дома. Домá здесь располагались ярусами от озера: два ряда домов, узкая улочка, затем опять два ряда домов, и так далее. Гаражи и ангары были низкими и плоскими, деревья стояли редко, что отовсюду предоставляло беспрепятственный вид на озеро. Здания и деревянные заборы были выкрашены в белый цвет, и стояла яркая лунная ночь. Когда я перебрался через одну улицу и три дома от озера, я остановился, чтобы посмотреть, что происходит. До сих пор я полагал, что полицейские идут за мной по пятам, и что веселье, каким оно было, могло подойти к концу. Я совершенно не смог бы объяснить свои юношеские шалости. Они пригрозили бы отправить меня на психологический тест или что-нибудь в этом роде, строго предупредили бы меня, и мы разошлись бы по своим делам. Вместо этого, я видел, как они всё ещё возле озера рыскали с фонариками по кустам и лодочным сараям. Их и близко не было.
Веселье окончено, подумал я, слегка разочарованный. На самом деле я не хотел убегать, и не знал, что мне делать со своей свободой. Я бы мог дойти до своего дома за три минуты. Вместо этого я пошёл назад в направлении городка по высокой дороге, что давало мне хороший обзор происходящего внизу. Когда я зашёл за поворот, ведущий к точке наилучшего обозрения, меня внезапно ослепил свет фар, и голос из динамиков выкрикнул какое-то приказание, которого я не разобрал, предположив однако, что мне было предложено не убегать.
И я побежал. Что я могу сказать? Свет фар испугал меня. Я думал, что всё окончено, и, откровенно говоря, мне всё это уже немного надоело. Полагаясь на свою единственную сверхсилу – гравитацию, я кубарем скатился в короткий проезд, потом через двор, через подпорную стену*, опять вверх по склону, через улицу, вдоль оград нескольких домов, за угол вверх по дороге, через низкий забор, через дремлющий сад, через ещё одну улицу, и в конце я опёрся о детские качели, чтобы отдышаться по-собачьи пару минут.
— *Подпорная стена удерживает от обрушения находящийся за ней массив грунта
— Формально я не сделал ничего предосудительного. Я не слышал ни одного приказания от полицейского остановиться. Думаю, машина с зажжёнными фарами приказывала мне что-то, но я не видел, был ли то полицейский, из-за ослепляющего света. Сомневаюсь, что кого-то сильно впечатлит эта защита здесь, в Мэйберри-на-озере, но меня забавляла мысль, что вот, я жертва, невинный человек, несправедливо обвинённый, загнанный до изнеможения и безжалостно затравленный представителями закона.
Кстати, где-то сейчас это происходит.
Я мог слышать активность – голоса, переговоры по рации, но не имел ни малейшего понятия, что происходит. Я был очень удивлён, что одна машина была оставлена в ожидании меня. Я уж думал, что приключение сворачивается, а вот на тебе: они проводили операцию захвата. Интересно, сколько ещё человек задействовано? Мне казалось, что в городе не больше шести патрульных машин, и две или три из них патрулировали в этот вечер четверга. Был ли тот полицейский, на которого я наткнулся только что, единственным, кого послали, чтобы найти таинственного беглеца, или были другие? Я всё ещё был недалеко от своего дома, стоило только пересечь пару улиц и дворов, и через пять минут я мог уже принимать ванну, но в этом было что-то незаконченное, что казалось каким-то неправильным.
Во дворе был довольно приличный шалаш на дереве, где я поиграл в ниндзя. Проверив сколоченную маленькую лесенку, я забрался на нижний помост, где меня трудно было обнаружить. Вдруг я услышал хруст гравия и увидел патрульную машину с потушенными фарами, медленно ползущую вдоль улицы, окна открыты – присматриваются, прислушиваются. Я вспомнил о том трюке, когда бросаешь что-нибудь в сторону, чтобы отправить преследователей в ложном направлении, но я бы сам не купился на это, и думаю, они тоже. К тому же они даже не пользовались фонариками, только ползли и слушали.
Я хорошо знал все эти улицы благодаря своим прогулкам. Я знал, в каких домах было освещение на датчиках движения, и из каких был хороший обзор. Я был всего в двух сотнях ярдов от большого дома, с главной террасы которого открывался самый лучший вид на окрестности, озеро и городок. Я спрыгнул с дерева, выбежал на дорогу, потом по главной улице, выходящей ко всем окрестным улицам, ведущим из городка, добежал до того дома. От задней двери возле дороги по винтовой металлической лестнице я залез на террасу и припал к земле за перилами, чтобы посмотреть, что видно.
Я видел, как одна машина ползла по улице, другая была припаркована там, где дорожка вдоль озера покидала летние домики и шла вдоль более дорогих особняков, перекрывая этот путь побега. Внизу в районе стоянки, где впервые появилась полиция, сквозь деревья мелькали отблески света и металла, но я не заметил ничего особенного. Вот примерно в это время мне как-то с запозданием пришло в голову, что я понятия не имею, что я делаю. Я развалился на тиковом шезлонге, на котором было удобно даже без подушек, и стал размышлять о глупости своего положения. Я смеялся и смотрел на звёзды, и дал глубокому чувству удовлетворения омыть себя. Вот моя жизнь, подумал я. Я говорю и пишу о духовном просветлении, я путешествую по свету, бываю в интересных местах, я убегаю от полицейских и вторгаюсь в чужие владения и гляжу на миллионы звёзд. Это моя жизнь, и это чокнутая, восхитительная и самая лучшая жизнь, чем когда-либо у кого-либо была.
Минут пятнадцать я лежал, возможно, в лёгкой дрёме, довольный, весёлый. Вечер удался на славу, хорошее завершение моего пребывания в здешней местности. Я решил пойти домой, принять душ и лечь спать. Я встал и вытянулся во весь рост, приятно подмёрзший и жаждущий попасть домой и согреться, когда луч фонарика, чуть поколебавшись, уставился на меня.
«Какие глупые люди, – пробормотал мой сонный ум, – неужели они не знают, что мы закончили игру? Теперь я просто хочу пойти домой. Всё. Спасибо за приятно проведённое время, ребята».
Очевидно, они об этом не знали. Они думали, что мы всё ещё играем, и казались не очень-то игриво настроенными. Я бы даже сказал, они были настроены довольно серьёзно. Они выкрикивали приказания с использованием взрослых слов. Моё утончённое состояние внутренней гармонии было нарушено, и погоня возобновилась.
Я проследовал по вокруг дома, пересёк небольшой лоскут дворика, вскарабкался по подпорной стене на вышележащую улицу. Оказавшись на дороге, я остановился и прислушался, нет ли поблизости полицейской машины. В ту сторону, в которую они направлялись тогда, они должны были развернуться, либо проделать более долгий путь вверх до крутого поворота, чтобы попасть на ту улицу, где находился я. В любом случае они направлялись сюда, поэтому я развернулся и пошёл обратно по своим следам вдоль стены дома, через террасу и вниз по винтовой лестнице, где меня было хорошо заметно. Моя куртка была светлого желтовато-коричневого цвета, она практически сияла в лунном свете, так что я снял её и припрятал на обочине в кустах живой изгороди, чтобы забрать завтра, если завтра когда-нибудь наступит.
Теперь я слышал переговоры по рации, и мог видеть и слышать, что подъезжают ещё полицейские машины. Я понял, что некоторые рации, звуки которых я слышал, были у пеших патрульных. Я вгляделся в тьму и различил свет сигнальных огней ближе, чем на комфортном расстоянии.
Я затрусил вдоль дороги, придерживаясь края проезжей части возле изгородей. Бежать было не так уж весело, и это не было частью какого бы то ни было разумного плана, поэтому я остановился и стал прикидывать, какие у меня есть варианты. Теперь я был отрезан от дома, так что ванну и постель можно было отбросить. Я мог бы просто перестать играть – сесть и ждать их появления, с надеждой оказаться в своей тёплой постели до рассвета. Я стоял там, размышляя об этом, и ждал, когда правильность заявит о себе, как вдруг из-за угла на расстоянии двадцати метров появился пеший полисмен, и правильность тут же дала о себе знать.
Он меня не заметил, и я на цыпочках прошёл по дороге, залез по ступенькам вдоль стены небольшого гаража на плоскую, покрытую гудроном и мелким щебнем крышу. По её периметру шла стенка высотой в фут, поэтому я мог оставаться в лежачем положении, и наблюдать, что происходит внизу. Показался полисмен, размахивая лучом фонарика из стороны в сторону – по подъездным дорожкам, по кустам, по деревьям. Слышно было, как по рации кто-то говорил, чего я не мог разобрать, но я расслышал одно слово «округ», что меня немного обеспокоило. Я понял, что на помощь были подняты все местные полицейские, и была вызвана полиция округа. Это показалось мне чересчур, но меня никто не спрашивал.
Мне нравился мой гаражный насест, но я был совершенно открыт сверху и сзади, поэтому оставаться здесь я не мог. Когда полисмен прошёл, я слез назад и пошёл вслед за ним. Это казалось неплохой идеей, пока, не заметив, что он остановился, я не подошёл слишком близко и не шаркнул гравием. Он направил фонарик на меня, выкрикнул команду, и я снова кинулся бежать. С треском проломившись сквозь заросли живой изгороди, я побежал вдоль стены дома, и вдоль подпорной стены из железнодорожных шпал между домами. Полисмен поймал меня в луч фонаря, находясь в десяти метрах от меня. Я нырнул на следующую улицу и оказался возле вершины горки для катания на санках – шестидесятиметровый деревянный скат для спуска вниз на озеро во время мороза с параллельной лестницей для подъёма обратно. Раздумывая, куда дальше бежать, я получил подсказку из наклейки на бампере ближайшей машины. «Как поступил бы Иисус?» спрашивала она, и ответ пришёл мгновенно. Он схватил бы крышку от мусорного бака и спустился бы на ней по деревянной горке к озеру и свободе. Конечно, у Иисуса, наверное, был бы куда лучший в медицинском отношении план, чем у меня.
Вместо этого, я побежал снова на вершину холма в парк, чтобы посмотреть, как развиваются события и решить, что делать. Я добрался туда в целости и уселся под деревом, наблюдая за тем, что происходит внизу, и переводя дыхание.
Наверное, вы думаете, что просветлённый мастер должен быть безукоризненным примером хладнокровия и безмятежности, человеком совершенного равновесия и сдержанного изящества, излучающим любовь и сострадание, испускающим атмосферу спокойствия и невозмутимости, высшее существо, живущее незатронутое мелкими проблемами и неприятностями повседневной жизни. Я думал о том же, прислонившись к дереву и размышляя над абсурдом своего положения.
«Да, – думал я, – это не очень-то по-просветленски».
***
Когда я не знаю, что делать, я не делаю ничего, что я и сделал. Я сидел и наблюдал, не делая особенных попыток спрятаться или продолжить игру.
Приключение началось около часа тому назад. Внизу на стоянке было четыре полицейских машины, другие подъезжали и уезжали. Уже вызвали полицию округа, и я подслушал разговор о вызове полиции штата, но очевидно они не хотели поднимать слишком уж много шума, не зная, кого они преследуют и почему.
Мне было любопытно и немного грустно видеть, что полицейских это вовсе не забавляло. Знаю, я до смешного плохо осведомлён в отношении людей, но мне и правда было не понятно, почему они так расстроены. Стояла прекрасная ночь: множество звёзд, прекрасная луна, прихватил небольшой морозец. Они занимались всякими полицейскими штучками: рыскали по тёмным улицам с фонариками и пистолетами, искали какого-то таинственного нарушителя, игрались с картами и микрофонами, создавали планы поиска. Реальная охота на человека. Приятное отступление от обычной тягомотины с барными драчунами и пьяными водителями. Я не понимал, что такого плохого во всём этом, но, как я сказал, я вообще плохо понимаю людей. В общем, весёлыми они не выглядели.
После нескольких минут наблюдений и размышлений, я понял, что с меня хватит, и тихо спросил вселенную, что мне делать. Ответ пришёл мгновенно и ясно. Я услышал, как главный полисмен из округа решил, что пора выпускать собак. Один из его людей пошёл, чтобы сообщить об этом по рации. Это и был мой ответ. Мне совершенно не хотелось, чтобы всё заходило так далеко, поэтому я встал, отряхнулся, и спустился с холма, чтобы представиться:
– Привет, ребята, – сказал я, прерывая их сутолоку возле карты, – кажется, я тот, кого вы ищете.
Внезапно, пистолеты. Много.
Мне было приказано положить руки на капот полицейского джипа, стоящего ближе всех ко мне. Довольно полный коп средних лет с сержантскими нашивками появился непосредственно справа от меня, направил пистолет к моей голове на расстоянии фута и с трепещущей искренностью проговорил:
– Не дёргайся. Одно неверное движение, ублюдок, и я снесу твою ублюдочную башку.
Не каждый день вам делают такие предложения.
Вот это было действительно забавно – я не двигался. Именно об этой части я нахожу наиболее интересным и стоящим упомянуть здесь в рассказе об этом эпизоде. Мне нестерпимо хотелось двинуться. Смех хотел вырваться наружу, но каким-то образом я смог удержаться и пресечь видимое движение. Я смеялся не над полицейским, не над мелодрамой, не над абсурдностью. Я смеялся, потому что вот он, неожиданный, но абсолютно очевидный выход. Ни беспокойства, ни беспорядка, легче, чем щёлкнуть выключателем. Просто поверни голову и крикни «Буу!», и превосходный весёлый конец будет обеспечен в тот же миг и безболезненно.
Ради этого была вся эта беготня? Уже пора? Я видел совершенство ситуации, и наблюдал, как побуждение принять великодушное приглашение полицейского быстро возникло из глубины и подошло так близко к поверхности, что первое его проявление – смех – вырвалось наружу, но затем, странно, необъяснимо, какая-то сторонняя сила или механизм отменило неминуемый снос башки, которую я уже чувствовал на плечах. Вместо этого я просто сказал:
– Окей, командир.
***
Как много духовных книг начинаются таким образом?
2. Там, где нет пространства и времени.
Вселенная порой кажется мне бесконечно странной и незнакомой. В такие моменты я гляжу на неё со смесью боли и эйфории: отдельный от вселенной, словно помещённый на каком-то расстоянии вне её; я смотрю и вижу картинки, созданий, которые движутся как бы вне пространства и времени, издавая звуки, похожие на язык, который я больше не понимаю и даже не регистрирую.
– Юджин Ионеску –
Остаток ночи и раннее утро были не такими напряжёнными, но и не неприятными. Никто не питал злых чувств по отношению ко мне, и никто не относился ко мне как дерзкому наглецу, как можно было бы предположить. Сержант выглядел недовольным, главным образом из-за того, что ему пришлось вытащить городского прокурора из постели, чтобы выяснить, какое обвинение мне можно предъявить. Самое интересное было в том, что, ко всеобщему удивлению, я не совершал ничего противозаконного. Но это не имело значения – они ни за что бы меня не отпустили, не обвинив в чём-либо. Я видел, что они из кожи вон лезут, чтобы выдумать обвинение, и сказал им, что скоро покидаю здешние места и вряд ли вернусь к дню суда. Похоже, это немного сняло напряжение.
Однако, мне пришлось провести четыре часа в полицейском участке, пока они подбивали все данные. Обстановка была довольно неформальной: без наручников, лёгкий обыск, сбор кое-какой информации. Никаких отпечатков пальцев и фотографирования. У меня не было с собой бумажника, и я не мог доказать, кто я, что их не сильно беспокоило.
– Отвезите меня домой, и я возьму бумажник, – предложил я. – Вы, вероятно, собираетесь наложить на меня штраф, и мне всё равно потребуются кредитные карты.
– Мы не принимаем кредитных карт, – проворчал сержант.
– Тогда вам придётся отвезти меня к банкомату возле озера, – сказал я. Затем, чтобы не дать им переоценить мою щедрость, добавил: – Но мой дневной лимит составляет сто баксов. Если будет больше, то, полагаю, мне придётся у вас немного погостить.
Эта маленькая хитрость сработала, и штраф в конце концов оказался в сто баксов. Поди пойми их.
– Разве у вас нет стандартного обвинения, которое применимо в любом случае? – спросил я. – Нарушение покоя, противодействие официальным властям, непристойное поведение, что-нибудь вроде этого?
Это вызвало лишь ещё большее ворчание. Каким бы в конечном итоге ни было обвинение, мы все знали, что это лишь формальность – они должны мне что-то предъявить, а я должен что-то заплатить, и это нужно было сделать так, чтобы отпустить меня этой ночью, и поставить на этом точку – ни суда, ни адвокатов, ни расследования.
Ну, хорошо. У меня уже глаза слипались.
Большого полисмена по имени Бен послали отвезти меня домой, к банкомату за наличными и назад. Я ехал на переднем сидении, не как арестованный. Он подождал, пока я ходил за бумажником. Это был благовоспитанный парень, типа бывшего студентского полузащитника, которому не терпелось восстановить в подробностях сегодняшнюю ночную охоту.
– Я почти догнал тебя там, возле горки для санок, – сказал он гордо.
– О, это был ты? Да, ты был чертовски близок. Что ты там прокричал? Я совсем не разобрал.
–Да, – он добродушно засмеялся. – Я начал кричать «Ни с места!», но это показалось слишком киношным, и я посредине сменил это на «Стоять!», но не смог до конца выговорить. Получилось что-то типа «Нисместояд!»
– Да, – согласился я, – так это прозвучало.
– Куда ты делся? Я думал, что был совсем близко.
Пора солгать. Каждый в полицейском отделении занимался подобного рода возбуждённым пересказом погони и своей роли в ней. В городке, подобном этому, сегодняшние события будут вспоминаться и обсуждаться годами – оружие было наготове, окружная полиция была вызвана, уже собирались вызывать собак и вертолёты, смертельные слова были сказаны всерьёз. Оказалось, правда, что беглец не был в действительности преступником, но никто не знал об этом, когда это всё происходило. Это мог быть реальный головорез.
– Да, ты был совсем близко, – сказал я ему. На самом деле, я нырнул за живую изгородь, посмотрел, как он неуклюже протопал мимо, и пошёл туда, откуда он появился. – Я думал, что ты легко меня поймаешь, но я просто убежал и спрятался в детском шалаше на дереве, пока всё не успокоилось.
Его это удовлетворило. Эту историю он может рассказать.
***
– Сержант приставил пистолет к вашей голове и сказал, что застрелит вас, если вы двинетесь? – спросила Лиза, опуская только что прочитанные страницы.
Со времени тех событий прошёл месяц, мы сидели за моим письменным столом возле бассейна в небольшом имении в Мексике, где мы жили.
– Да, а что? – я поднял голову от ноутбука, посмотрел на озеро и горы и потёр глаза. – Что в этом странного?
– Не знаю, – сказала она, – звучит как-то театрально.
– Ему пришлось тянуться через всю свою тушу и поддерживать живот одной рукой, чтобы другой он смог достать пистолет. Это было не так уж театрально.
– Вы испугались?
– Чего?
– Ох, не знаю, э, что вам снесут голову?
Я пожал плечами.
– Полагаю, это напугало меня меньше всего.
– Господи, какой вы странный человек.
Я снова пожал плечами.
***
На протяжении нескольких месяцев, что я жил в том маленьком курортном городке в Новой Англии, в моей голове начала формироваться идея, что может понадобиться третья книга – что есть ещё важные невысказанные вещи, и другие вещи, которые высказаны, но не полностью исследованы. Когда я закончил первую книгу «Духовное просветление – прескверная штука», я испытал облегчение, выведя её из своей системы и покончив с этим. Но не на долго. Вторая книга, «Духовно неправильное просветление», показалась на горизонте, и мы вывели и её. И снова я почувствовал, что вывел её из своей системы, и больше не будет необходимости писать, то есть, в итоге я покончил с учительством, переписками, писательством, и со всеми духовными вещами. Затем, за несколько месяцев до происшествия с полицией, опять началось. Я ничего не вынашивал, но знал с самых ранних шевелений, что это выживет, и в конце концов надо будет писать третью книгу. Я ничего не делал, чтобы потворствовать этому. Я просто позволил этому сидеть в своей голове, пока оно само не умрёт или не выживет.
Аргументом против написания третьей книги было то, что я давно уже был вне духовного настроя ума и учительского образа мыслей, и не жалел об этом. Я больше ни с кем не общался на эти темы, и это больше не присутствовало в моих мыслях. Оно вышло из моей системы и из окружающей среды, и ничто не предвещало, что я снова войду в мир человеческой духовности. Откуда взяться третьей книге?
Более того, моя собственная связь с человеческим состоянием до пробуждения теперь была настолько эфемерна, что я сомневался, что третья книга вообще возможна. Слишком выросла пропасть между парадигмами. Я даже уже не помнил, что из себя представляет жизнь на той стороне. Моя жизнь теперь настолько отдалена от того, что большинство людей называют реальностью, что они практически не пересекаются. Я вижу людей так, как люди видят шимпанзе – с такого же эволюционного расстояния. Мои воспоминания о моём состоянии до пробуждения теперь так же далеки и имперсональны, как мои воспоминания о втором классе. Я упоминал об этом постепенном разрушении моей личности в царстве сна в обеих книгах. Тогда я ещё пытался удерживать связь, но после второй книги, я всё отпустил, и теперь она почти исчезла.
Одним из аргументов в пользу третьей книги было то, что это предоставило бы обрамление для моих действий – контекст, в котором я мог бы что-то делать, и причину для этого. Все контексты искусственны, конечно, но какая мне разница? Мне нравится жить, но веселее, когда есть во что поиграть. Одной из таких игр является записывание мыслей для воображаемой аудитории.
Итак, я заключил стандартную сделку со вселенной. Если ты хочешь, чтобы я написал книгу, выложи её передо мной, и я сделаю это. Я не собираюсь гоняться за ней. Я не собираюсь выдумывать, что писать. Это было бы искусственно и эгоистически. Я бы не смог так поступить, и из этой затеи ничего бы не вышло. Я ничего не знаю о том, о чём ты меня просишь, но я хочу ясного понимания между нами: если ты хочешь третью книгу, я напишу её, но это произойдёт лишь в единственном случае – если ты возьмёшь её организацию на себя. Вложи её мне в руки.
Заключать такие сделки со вселенной для мне не ново. Мы отлично понимаем друг друга. Я знаю, как говорить, и я знаю, как понимать, что мне говорят. Образы, знаки, лёгкие изменения в правильности и неправильности, поток и непроходимость – так мы работаем. Я говорю так, словно я и вселенная это две разные вещи, но на самом деле я говорю об отсутствии этого искусственного разделения. Это одна из тем, которые мы поближе рассмотрим в этой книге. Именно об этом каждый хочет знать и к этому приобщиться: безусильное функционирование, прямое знание, воплощение изобилия, здоровья, процветания, счастья. Поймите, как работает вселенная, вновь слейтесь с ней, научитесь действовать в сонаправленности с ней, и вам будет стыдно вспоминать, что когда-то вы думали, что Альбус и Оби-Ван обладают чудесными силами.
Есть множество книг о том, как воплощать наши желания, находясь в отделённом состоянии «человека-ребёнка» – как использовать молитвы, ворожбу, аффирмации, законы привлекательности для того, чтобы получить лучший дом, более быструю машину, совершенную пару, и так далее. В этой книге мы будем обсуждать переход к интегрированному состоянию «человека-взрослого» и развитие внутри него, так что молитвы, ворожба, аффирмации и законы привлекательности станут излишними, подобному тому, как обман становится излишним, когда ты знаешь ответ.
Когда начальное соглашение по поводу третьей книги было готово, другие вещи стали выстраиваться в ряд и проект начал проясняться. Во-первых, третья книга казалась необходимой. Было что ещё сказать важного, может быть, самое важное, и оставлять это невысказанным значит навсегда лишить весь проект ощущения завершённости.
Во-вторых, книгу уже начали вкладывать мне в руки. Я знал, какие будут основные темы уже с первых минут размышлений о ней. Также, примерно в это же время, я обратил внимание на папку, полную писем от одного профессора колледжа, ныне пенсионера, который, как я понял, обладал очень смелым умом и специфической библиотекой. Он жил в Мексике и в каждом своём письме приглашал меня к себе воспользоваться его прекрасными видами и книгами. В последних письмах он писал о своей дочери и её браке, потерпевшем крушение. Профессора звали Фрэнк, а его дочь – Лиза. Фрэнк недавно потерял жену, а Лиза недавно потеряла себя. Сейчас она являлась одним из тех людей, которые помогали мне в написании третьей книги. Это она думает, что я странный человек.
***
– То, что вы здесь говорите о вселенной, – сказала Лиза, прочитав первый черновик предыдущих страниц, – звучит как, не знаю, мне кажется, я не вижу того совершенного порядка, о котором вы говорите. Всё, что я вижу, это случайность и хаос везде. Я не вижу никакого реального порядка.
Странно, чтό для меня так просто и очевидно, может быть совершенно незнакомо и непостижимо для других.
– Когда ты спишь во сне, который мы зовём реальностью, – сказал я, – то кажется, что господствуют хаос и случай, будто в любой момент может произойти что угодно. Когда ты пробуждён во сне, когда ты открываешь глаза и начинаешь видеть напрямую, вместо того, чтобы воображать из-под закрытых век, тогда ты начинаешь понимать, как всё в действительности работает – что безупречный, совершенный разум управляет каждой деталью этой сонной реальности, от самой большой до самой малой. Во всём порядок, последовательность, разум, и не может быть нарушений или ошибок.
Она посмотрела на меня пронзающим взглядом прокурора.
– И вы более сонастроены с этой совершенной вселенной, чем большинство людей?
– Я искусственно не отгораживаюсь от неё, как большинство людей.
Я сидел на своём рабочем месте на свежем воздухе с Лизой и двумя другими людьми, помогавшими мне в тот момент, и поражался, как часто это со мной бывает, насколько странны и неправдоподобны люди. Словно я во сне вообразил эти двумерные персонажи, и непонятно, почему я не смог лучше справиться с этой задачей. Они были похожи на роботов, облечённых в плоть, работающих на устаревших программах, неспособных адаптироваться, эволюционировать, развиваться в соответствии со своими возможностями, которые, по всей видимости, полностью для них открыты. Они обладали огромными запасами знаний и полноценной способностью мыслить. Они компетентно управлялись со всеми сложностями жизни – семья, здоровье, карьера, духовность, домашние дела – изо дня в день, из года в год. Они были умны, зрелы, интеллигентны, добры, честны и довольно характерны, в широком смысле, для людей в любом уголке западного мира. И тем не менее, когда я начинал говорить с ними о самых основных и неотъемлемых фактах жизни, я получал в ответ подозрительные взгляды и бессвязный скептицизм.
16 комментариев
Спасибо, smilen :))
Спасибо за перевод следующей книги!:)