Как правильно умирают?

Вопрос: Имеет ли значение, как умирать? В ослеплении или осознанно?
Карл: Нет.
В.: Однако практически все религии учат, что то, как ты умираешь, важно.
К.: А, то есть ты уже в курсе.
В.: Нет, я не знаю, но многие просветлённые говорят, что момент смерти важен.
К.: Для этого прежде всего требуется кто-то реально существующий, тот, кто видит того, кто живёт и умирает.
В.: Говорят, что важен момент, а также состояние духа.
К.: Ты хочешь поставить под вопрос Бога или Бытие?
В.: Не понял?
К.: Ты хочешь сказать, что Сознание глупо и не знает, что оно делает?
В.: Я как раз не думаю, что Бог глуп…
К.: Бог знает, что он делает?
В.: Да уж наверное.
К.: И в таком случае, ты считаешь, мы должны беспокоиться о том, умирает какое-то существо так или эдак? Или, может быть, Богу лучше знать?
В.: Возможно, Бог знает, тем не менее важно, чтобы мы что-то делали.
К.: Чтобы мы улучшали мир?
В.: Безразличие в любом случае не может быть ответом.
К.: Тот, кто улучшает мир, — разве он не ставит себя вне Целого? Подобно отделённому Богу?
В.: Между улучшателем мира и человеком, который хочет помочь, всё-таки есть разница.
К.: Возможно, не такая большая. Когда ты хочешь помочь другому, ты хочешь что-то изменить в том, что есть. Я не говорю, что это неправильно. Но пока есть тот, кто считает улучшение необходимым, и пока для него это имеет реальность, он пребывает в страдании. Сострадание к другому возникает из самосострадания.
В.: Я говорю о сочувствии.
К.: Никто не может иметь сочувствие. В сочувствии тебя больше нет.
В.: Но другие ещё есть.
К.: В сочувствии других тоже больше нет.
В.: Да Господи, сочувствие проявляет себя в этом теле! И оно, возможно, хочет что-то сделать!
К.: Сочувствие — это твоя сущность. Сочувствие не различает между хорошими и плохими переживаниями. Оно не сочувствует свободным от страдания или полным страдания переживаниям. В сочувствии страдание тоже является переживанием Самопознания. Единственным качеством является восприятие — для того, чтобы Я познало само себя. И это пребывает всегда и во всём. Есть только сочувствие. Сочувствие Я к феноменальному.
В.: Хватит! Хватит лепить ком логических взаимосвязей. Я могу тебе только сказать, то, как ты это преподносишь, меня достало.
К.: Я не хочу ничего преподносить. Это должно просто достать.
В.: Ну, ты этого добился. Чёртовыми интеллектуальными концепциями.
К.: У тебя есть концепция сочувствия. Концепция личного сострадания. У меня в противовес есть что-то другое. Принцип Я.
В.: Да, да, но здесь вопрос не в том, чтобы мы интеллектуально колотили друг друга! Речь ведь идёт о том, чтобы затронуть нас. Разве ты не хочешь затронуть нас?
К.: Нет, я никого не хочу трогать.
В.: Если меня это не затронет, то просвистит мимо.
К.: Это и должно просвистеть мимо. Потому что слушает что-то другое. Здесь говорит Сознание, и там слушает Сознание. А то, что думает, «я»–идея, которая не догоняет, меня не интересует. Её я вообще не вижу. Я здесь не говорю с личностью.
В.: Ну, тогда желаю повеселиться.
К.: Единственное, что может произойти, — это приятие того, что у тебя есть концепция и у меня есть концепция. Приятие вызывает появление всего. Сочувствие, приятие всего космического Бытия, творит дискуссии и слова, которыми Сознание здесь говорит и которые там слушает. Это поток энергии. Важно не то, о чём мы говорим. И не то, придём ли мы к какому-то результату или нет.
В.: Для меня важно то, что происходит в пространстве без слов. И единственное, что я вижу, это то, что всё пространство ты заполняешь словами.
К.: Звучит хорошо.
В.: Ты говоришь быстро и употребляешь определённые понятия и связываешь с ними представления. Мне нужно сначала почувствовать, что бы ты мог иметь этим в виду. Моему духу требуется сначала понять. Но всё-таки важно, что здесь происходит. Это единственно важное.
К.: Кто говорит сейчас о том, что важно?
В.: Я!
К.: Кто я?
В.: Господи, я только хотела знать, как умирают. И можно ли что-то сделать.
К.: Ты разве не видишь, как умирают?
В.: Я вижу только сплошную рубку.
К.: И ты можешь что-нибудь сделать?
В.: Этого я больше не знаю.
К.: Хорошо.
В.: Да, очень хорошо.
К.: Поэтому меня называют Карлорубом.