Диалоги Андрю Коэна и Кена Уилбера: Просветление женщины и эволюция культуры

Просветление женщины и эволюция культуры(с сокращениями)

Коэн: В этот раз мы попытаемся раскусить крепкий орешек, коим является вопрос освобождения женщины.

Уилбер: О Боже!

Коэн: И я думаю, что это политически некорректно: двум таким крутым интеллектуальным парням, как мы с тобой, встречаться и обсуждать вопросы, связанные с освобождением женщины! Но, в конце концов, кого это заботит…

Уилбер: Я понял тебя. Получается, что только парни могут обсуждать парней, чёрные – черных и только женщины могут обсуждать женщин. Но, я надеюсь, что вместе с превосхождением нашей культурой политической корректности и гиперчувствительной позиции, которая в прошлом ограничивала столь большое количество дискуссий на подобные темы, это также позволит другим типам людей, вроде нас, вести по человеческий глубокие беседы о различных типах. Вместе с тем, что позиция политической корректности в каком-то смысле важна, она зашла слишком далеко и это крайне негативно сказывается на человечности в целом, потому что это разбивает вдребезги, фрагментирует и отсылает всех назад на этноцентрический уровень развития. Это регрессия. Так что я считаю, очень хорошо, что мы уважаем различия, но также хорошо и то, что пара белых парней обсуждают освобождение женщин и имеют что сказать по этому поводу.

Коэн: Безусловно. Ты знаешь, есть одна интересная штука которую я недавно осознал, она заключается в том, что большинство женщин, которых я встречаю, имеют действительно подлинно сложные отношения с концепцией женской свободы в качестве чего-то связанного с ними самими. Большинство женщин нашего поколения или детей нашего поколения уже свободны и это факт. Они имеют свободы, о которых ни одна женщина за всю историю человечества даже не знала и не испытывала. Они буквально могут делать все что хотят. Они имеют сексуальную свободу, свободу образования, равные возможности…

Уилбер: Верно. В определенной степени именно из-за женского освободительного движения шестидесятых, теперь само это понятие для молодых женщин не имеет смысла.

Коэн: Да. Политические, социальные и личные свободы были храбро завоеваны. Так что многие женщины, выросшие в этом контексте, не могут на самом деле понять, что значит быть не свободными? Но в контексте духовности и эволюции, а в этом и заключается вся моя работа, я пришел к пониманию того что освобождение женщины – освобождение новой женщины – имеет первостепенное значение, если мы собираемся добиться по-настоящему глубоких изменений в нашем собственном сознании и на передовом крае культуры.

Так что эта тема меня крайне сильно интересует на протяжении уже примерно двенадцати лет. Я так много могу об этом сказать, что даже не знаю с чего начать. Возможно мне следует просто продолжить и коротко рассказать о своем опыте и мыслях на этот счет, потом дать тебе сделать тоже самое, а после мы смогли бы начать нашу дискуссию.

Уилбер: Звучит неплохо. У меня также есть много чего сказать.

Коэн: Когда я только начинал учить, меня особо не интересовали вопросы женских или мужских свобод, – я говорил лишь о просветлении как таковом. Но достаточно быстро мой фокус сместился с индивидуального просветления, на просветление коллективное. Вместо того чтобы подчеркивать персональный опыт высших состояний сознания, я начал интересоваться, что бы это могло означать, взаимодействовать с другими в контексте просветления – что значит, встречаться вместе в состоянии вышей сознательности за границами Эго, за сферой личного, за нарциссичными Я-структурами. Но когда я начал поощрять своих учеников с тем чтобы они раскрывали этот потенциал, вскоре я обнаружил что мужчины и женщины очень по-разному отвечают на вызов встречи за границами личного. Мужчины обнаружили что это достаточно легко, по крайней мере, в том чтобы почувствовать потенциал. Но от женщин я ощутил то, что я называю “висцеральное нет”, предсознательный отказ, когда я хотел поговорить с ними о том, как важно для них встречаться вместе друг с другом таким исключительным способом. И вскоре я понял, что причина была не в чем-то личном, это не было какой-то индивидуальной особенностью. Это было похоже на некий безличный, условный рефлекс в ответ на мою просьбу заглянуть и представить, что бы это могло означать – собираться вместе контексте отсутствия эго.

Так что это стало моим первым знакомством с тем фактом, что мужчины и женщины встречаются с различными вызовами на пути эволюции за пределы Эго. Когда я начал копаться в этом, я стал понимать что всяческого рода препятствия, с которыми сталкиваются женщины, имеют отношение к биологическим и культурным условиям жизни. Есть, к примеру, много первопричин, по которым женщины конкурируют, сознательно и бессознательно, что очень затрудняет возможность доверять друг другу достаточно для того, чтобы освободиться от Эго и просто быть вместе во внеличностном контексте. Конечно же, женщины по природе очень общительны – они могут заботиться о своей семье, поддерживать друзей и они вместе удерживают, по крайней мере, это так выглядит, мир для всех нас – но если их просят собраться вместе и просто быть, они часто испытывают глубокое чувство паники.


Я долго думал, откуда появляется этот, казалось бы, иррациональный страх. Я пытался представить каково это, к примеру, осознать в очень юном возрасте тот факт, что половина особей твоего вида в любой момент может физический тебя подавить. Каково это, чувствовать себя таким уязвимым? Подобного опыта у мужчин практически никогда не бывает. Почти на предсознательном уровне женщина переживает состояние висцеральной биологической уязвимости, что просто не является частью опыта мужчины. Когда я начал более пристально к этому приглядываться, мне стало очевидным то, что как только женщина осознала эту свою физическую уязвимость, она просто должна была найти другой, не физический способ самозащиты. Так я понял – и конечно же здесь я обобщаю – что эго структура или Я-структура у женщины, даже в большей степени чем у мужчин, используется как защитный механизм – в качестве средства самозащиты, манипулирования и контроля.

Эта структура, которая когда-то служила важной функцией, теперь коренным образом препятствует проявлению женской аутентичности. Многое из этого не в полнее осознано, но женщины очень рано учатся тому, как быть эмоционально и психологически в безопасности. Например, похоже у них есть некое внутреннее место, где они могут найти убежище, когда они хотят защититься, место, где их недостать. И я могу себе представить, что эта способность развилась в женском сознании вероятно очень давно, так что даже если она может быть в любое время физический подавлена, даже если они могут завладеть ее телом, они никогда не смогут получить ее душу. У всех женщин до сих пор есть это убежище, которое для большинства известных мне мужчин просто не существует. Еще одним следствием этих первобытных защитных структур является то, что женщины зачастую очень изворотливы, они постоянно изменяют свою позицию для того чтобы приспосабливаться к различным ситуациям в которые они попадают и никогда полностью не готовы выложить все карты на стол. Женщина создает видимость мира и манипулирует его средой и людьми с тем, чтобы добиться своего пути по жизни. Это совершенно иной способ действия, по сравнению с обычно используемым мужчинами. Мужчины, в этом смысле, намного более прямолинейны – намного легче понять с кем ты имеешь дело. Когда ты просишь женщину стать простой, прямолинейной и перестать манипулировать, она находит это очень сложным. И я не думаю, что это происходит по причине когнитивной неспособности быть честной или же потому, что эта изворотливость является неотъемлемой частью их природы. Я думаю, что это часть защитной структуры самости.

Так что когда происходит эволюция за границы эго, женщинам непременно приходится сталкиваться с фактом того, что их Я-структура уже имеет эти встроенные защитные механизмы, которые первоначально возникли в связи с биологической необходимостью.

И далее сталкиваясь с общим понятием просветления или пустотности Я, думаю, женщине приходиться расставаться со значительно большим, нежели мужчине. Конечно мужчину также страшит трансценденция его собственной гордости, нарциссизма и чувства собственной важности – он также переживает экзистенциальный ужас смерти или превосхождения эго – но он не чувствует на висцеральном уровне, что “если я перестану держаться за свое эго, то умру физический”. Я понял, что эти драйвы самосохранения, уходящие корнями в структуру эго женщины, часто переживаются – и совсем не обязательно осознанно – как “если я превзойду свое эго, у меня не останется способов защитить себя”, что на очень глубоком эмоциональном уровне транслируется как “Я физически умру”.

Уилбер: Так же женщине следует отказаться от своей изворотливости, для того чтобы открыть пустотность, и это для нее наиболее опасно.

Коэн: И для того чтобы раскрыть свою аутентичность. Пустотность как состояние бытийности и аутентичность как смысл самосуществования.

Уилбер: Понятно.

Коэн: Еще одна глубинная структура в сознании женщины, которая в некоторой степени препятствует освобождению за границы эго, имеет отношение к взаимосвязи сексуальности и власти. И снова я пытался представить, каково это быть юной девушкой, достигшей половой зрелости и осознавшей, что когда она заходит в комнату, то, просто поднимая бровь или поведя плечом, она может вызвать волну, проходящую над мужчиной. Каково это – знать, что ты имеешь таково рода способность манипулирования другими? Каково это – внезапно почувствовать эту чрезвычайную власть над второй половиной своего рода?

Уилбер: У «Eagles» в песне есть такая строчка, “Симпатичные девчонки рано начинают понимать, как открывать любые двери лишь с помощью одной улыбки”.

Коэн: Мужчина обладает физической силой. Женщина наделена сексуальной властью. Чего хочет мужчина? Мужчина хочет секса. Как только женщина осознает это, она находит свою собственную силу. И это значительная сила для этого мира. Сексуальный импульс сам по себе не является проблемой, но он может стать проблемным в контексте просветления, потому что эго, чрезмерно отождествляясь с каким-либо аспектом нас самих, в нашем случае это сексуальность, всегда искажает личность. Если просветленность является естественным состоянием или более подлинным способом проявления нашей человечности, то вопрос на миллион долларов будет таким: Каким должен быть, наиболее естественный, наиболее простой, наиболее подлинный путь, касающийся всех аспектов жизни, включая сексуальное влечение? Для того чтобы ответить на этот вопрос, мы определенно должны быть готовы превзойти компульсивное отождествление с этим измерением нашей собственной природы. Что касается женщины, для того чтобы уйти за границы эго в контексте просветления, ее эго должно прекратить отождествление со своей сексуальной властью. Это не значит что она должна распрощаться со своей сексуальностью или со своей сексуальной природой, но для того чтобы обрести совершенно иной способ быть собой, ее эго или нарциссическое Я-чувство должно отказаться от привязанности к этой особой части ее самой как к источнику власти.

Теперь возникает множество вопросов. Я понял, что мужчине не обязательно платить такую высокую цену, говоря о выходе за границы эго. Для женщины, в случае если ее эго разотождествится с сексуальностью как с источником личной власти, это будет расставание практический со всем, что у нее есть. Это все равно, что забрать у солдата его единственное оружие. Если ее взаимоотношения с жизнью все еще по существу базируются на эгоизме, а не на истинной духовности, то она будет ощущать как будто у нее отняли ее силу. И с чего бы женщине этого хотеть? Но если она искренне решается сделать этот следующий шаг, на пути к более глубокому или высокому освобождению, которое становится фундаментом для новых возможностей в эволюции культуры, эти устаревшие защитные структуры должны быть превзойдены.

Уилбер: А также и подлинное Я женщины, будет вынуждено сбросить и свою изворотливость.

Коэн: Несомненно. Потому что нет совершенно ничего аутентичного в этом юлении. Оно относится лишь к защите разделенного Я – манипулятивного Я, ложного Я, того Я которое хочет чтобы все было так, как оно хочет и ему совершенно наплевать на Бога или эволюцию или на что-либо еще.

Уилбер: Которое, я добавлю в качестве сноски, на самом деле было уместным и даже полезным, на низших уровнях развития.

Коэн: Конечно. Именно так вы и выживаете в джунглях.

Уилбер: Точно. Но когда вы достигаете более высоких волн развития и особенно когда то, что ты называешь подлинным Я, пробуждается, эти низшие структуры должны быть отброшены. Низшие структуры формируются вокруг биологических областей, так как это единственное что движет вами на этих уровнях. Так что, конечно – и исследования подтверждают это постоянно – стереотипные представления по типу того, что мужчина это мачо, а женщина домохозяйка, в действительности отражают низшие стадии развития, и чем выше вы уходите, тем все менее и менее четкими и жесткими становятся они. Вы можете развиться то точки, где вы начнете отпускать эти низшие структуры. Но, для того чтобы находится в состоянии пробужденности к подлинному Я или к безупречной пустотности или к вашему совершенному всегда-уже-присутствующему состоянию, безусловно необходимо отбросить эти структуры. Итак это то, как мне кажется, с чем ты работаешь: что должна сделать женщина, что бы войти в контакт с подлинным Я и безупречной пустотой.

Коэн: Верно. И когда это происходит, возникает в буквальном смысле наслаждение собой. Восторженная развязность, глубокое и основательное самоосвобождающее доверие, во взаимоотношениях с ее духовными сестрами. Итак, причина по которой я считаю это столь важным, в контексте эволюции культуры, заключается в том, что большинство женщин по прежнему ощущают потребность в мужчине, для того чтобы чувствовать себя более цельными или наполненными. И обычно женщины конкурируют друг с другом, способами которые очевидно давным-давно были связанны с биологическим выживанием. Но когда женщина обнаруживает это новое качество интимности и доверия по отношению к другим женщинам и открывает для себя эту более глубокую целостность за границами сексуального измерения жизни, во всей присущей ей сложности, это ставит ее, я думаю действительно в первый раз, в подлинную позицию для того чтобы начать обдумывать что это на самом деле значит — быть действительной свободной, аутентичной женщиной, в своих взаимоотношениях с миром, а так же и с мужчинами. До тех пор пока она принципиально зависит от мужчины, сознательно или бессознательно, я не думаю, что будет возможно истинное равноправие во взаимоотношениях с мужчинами. Это просто не может случиться, потому что в каждом из нас имеется значительное количество глубинных структур, порожденных нашей биологией и нашей культурной историей. Я чувствую, что до тех пор, пока хотя бы значительный минимум мужчин и женщин не освободит себя от этих биологических императивов и культурных привычек, мы не будем в состоянии начать осознано разбираться в том — чем на самом деле является это равенство – если это слово вообще уместно в данном контексте. Без этого, мы никогда не раскроем новый вид подлинных взаимоотношений, с этой необычной степенью свободы информированного и сознательного выбора, который определяет значение того, что же это значит – быть мужчиной, быть женщиной и взаимодействовать друг с другом в контексте пост-постмодернистского просветления.

Уилбер: Мы бы не хотели переоценивать биологические различия, но они существуют. И до тех пор, пока мы не делаем из физического измерения завершенную картину, мы можем не опасаясь попасть в лапы редукционизма, говорить о том как это влияет на персональное сознание. В противном случае, если не учитывать эти различия, вы получите узкую, ложную картину. В этом и заключалась проблема постмодернистского женского движения: гиперболизируя — если женщине говорится, что просто нет никакой разницы между мужчиной и женщиной, и мужчине говорят то же самое, и по-прежнему, в некоторых конкурентных областях, таких как физический спорт, мужчина продолжает побеждать, последствия этого могут быть разрушительными. Это ложная информация. Говоря ложь и пытаясь представить это как налаживание самоуважения, разве так кого-либо освобождают?

Во-первых, мы должны определить фактическую структуру самости, а во-вторых, мы должны превзойти её. Так что, в первую очередь мы должны абсолютно откровенно и искренне понимать: Это то, чем я являюсь – психологический, биологический, социально и культурно. Мы должны быть способны определять эти вещи, так как иначе они будут несознательны. Поэтому очень важно иметь учителя или кого-то кто имеет понимание этих состояний. И мы только что услышали твои замечания, которые являются крайне полезными, потому что они позволяют мужчине или женщине осознать: «О да, я вижу эти структуры в себе». И как только получаем возможность это сделать, мы начинаем превосходить их – мы начинаем их отпускать.

Так что вот мое краткое резюме. Я думаю, что для освобождения женщины необходимо учитывать данный контекст – до тех пор, пока вы не станете свободны во всех четырех измерениях, ничего не получится. И то чем мы здесь занимаемся, это попытка инициировать личностные изменения как прорыв в сознании. Индивиды с новым видением, новым сознанием, по-новому воспринимающие этот мир – являются острием эволюции. Как вы можете видеть, это неполиткорректно, так что я особо подчеркивая, скажу это снова, так как это правда. Индивиды, пережившие прорыв в сознании, являются острием эволюционного процесса. Именно поэтому эксперименты с сознанием, производимые тобой и другими просветленными и интегрально информированными учителями столь важны. Я думаю именно поэтому настолько чертовский увлекательно получать сводки с испытательных полигонов, и я уверен, что скоро мы также начнем слышать это от самих женщин.

Коэн: Здорово. Я очень сильно ощущаю то, что наша внутренняя эволюция, как ты говоришь, должна быть отражена во всех четырех квадрантах. В последние месяцы я особо оценил эту истину о которой ты столь терпеливо повторяешь уже давно.

Уилбер: К вопросу о различных путях, которыми склонны выражать себя мужчины и женщины, есть то, что я отношу к четырем драйвам всех индивидуальных холонов. Что бы это ни было, будь то молекула или олень или человек или женщина, любой индивидуальный холон, метафорический выражаясь, имеет четыре различных тенденции, две горизонтальных и две вертикальных. Горизонтальные, это деятельность и общность; вертикальные, это Эрос и Агапе. Бытие Эроса — свобода и восхождение для постоянного превосхождения, бытие Агапе – полнота и нисхождение, для постоянного охвата. И женщины, в основном по причине биологических различий, хотя конечно культурные и политические факторы так же могут играть свою роль, как правило, придают особое значение общности и Агапе, тогда как мужчины акцентируются на деятельности и Эросе.

Коэн: Да. Думаю, именно поэтому я и заметил, что само понятие духовной свободы, на самом деле является концепцией которую большинство женщин постмодерна в отличие от мужчин находят более сложной для связанного понимания. Женщины, похоже в большей степени тяготеют к сильному желанию связанности, целостности или полноты. Но идея свободы, желание стать свободным на экзистенциальном уровне, видимо является для них чуть ли не чужеродной концепцией.

Уилбер: Да, действительно. Мужчина, как правило, более склонен к свободе, а женщина к полноте. Космическое сознание для женщин, это как бесконечный шоколад — такую метафору я использую! Мужчины действенны и автономны, а женщины, в основном по причине набора биологических установок, включая гормон окситоцина, значительно более общественны. Когда у женщины рождается ребенок, она должна стать вовлеченной в любые эмоциональные содрогания и чувства боли этого ребенка и ее тело приспособлено для этого. Мужчины не приспособлены для этого – мы в основном приспособлены к групповой охоте на волков. По сути дела, на протяжении первых миллионов лет эволюции, эмоции являлись негативным фактором для мужчин. Если медведь приближается к твоей пещере, ты не сидишь и не размышляешь о своих чувствах, ты действуешь или становишься обедом. Так что мужчины, я бы сказал, как правило, имеют две эмоции! Женщины двадцать восемь; а мужчины две – вперед и назад: действовать либо отступать. Эмоции просто не являются их сильной стороной.

Коэн: Но в целом, по отношению к понятию Эроса и Агапе, действенности и общности, я думаю что по мере достижения интегральных и того что ты называешь сверх-интегральных или пост-интегральных стадий развития, эти различия будут становиться все менее значимыми.

Уилбер: О да, я вполне согласен.

Коэн: Потому что в женщине, вместе с освобождением от земли, от ее первичной роли вынашивания детей, начнет появляться ее собственная способность к действенности и к автономному творческому взаимодействию с жизнью. Это начнет в ней пробуждаться.

Уилбер: Точно. А в мужчинах Агапе и способность к общности.

Коэн: На определенном этапе, мужчина даже может стать более общностным, в зависимости от степени в которой он превзойдет эти структуры. Как только мужчина начинает трансформировать свои значительно более примитивные аспекты эгоистического индивидуального Я и начинает пробуждаться к более трансперсональным измерениям себя самого, его способность и заинтересованность в общности, начнет спонтанно возникать.

Уилбер: Я согласен с этим. Но что действительно важно в связи с этими различиями и тем о чем ты говоришь, так это то, что если ты собираешься сбежать из тюрьмы, тебе необходима карта. Как ты отметил, по причине того что большинство этих структур так глубоко укоренены в сознании, требуется прожектор, даже если ты находишься рядом с ними. Так что очень важно указывать на них. Но, ни мужчинам, ни женщинам не стоит расстраиваться по поводу этих вещей, так как они просто указание направления. Мы не устанавливаем законов – мы говорим, взгляни-ка на это и увидь, имеет ли это для тебя смысл? Если это так, тогда ты только что получил значительную помощь.

Коэн: Но сейчас, в Западной культуре, по мере того как мы движемся за границы постмодернизма, все прежние структуры, по крайней мере у развивающихся людей, разваливаются на части. И это высвобождает место для чего-то нового, но также и создает это жуткое чувство уязвимости.

Уилбер: Я решительно согласен. Я долго думал об этом и считаю, что для женщин это является особенно трудным. Действительно ранние стадии развития, практически полностью управляемы биологическим телом и поэтому они очень просты. Они движимы инстинктами выживания, голода и секса. Далее, когда мы достигаем традиционной стадии развития, которую мы бы назвали мифическим членством или янтарным или конформным, здесь все тоже просто – потому что подобное мышление очень абсолютистское и как правило, здесь есть одна книга в которой содержится вся истина, неважно будь-то Маленькая Красная Книга Мао или Коран или Библия. Это очень фундаментально, но зато здесь безопасно, так как правила здесь очевидны, мужчина это мужчина, а женщина это женщина. И потом мы попадаем в индустриальный и постиндустриальный век и ко времени достижения постмодерна, никто не понимает — какого же черта происходит? Далее, когда вы совершаете скачек в интегральность, всевозможные варианты становятся доступны для вас.

Коэн: Это верно.

Уилбер: Но женщины приходят к этой новой стадии с духом взаимодействия, потому что они имеют склонность определять себя на этих ранних стадиях с точки зрения их взаимоотношений. А мужчины, с другой стороны, как правило, определяют себя в контексте своей работы и своего труда. Так что то, что происходит в этом новом пространстве – где нет никаких указателей – является более сложным для женщин, ибо с кем им там взаимодействовать? И ответ, на этот момент – Дух. И так, взаимоотношение с Бытием, вот что женщина должна начать культивировать в себе. И мужчина, конечно же, должен заниматься своей собственной работой и конечно же его работа тоже должна быть с Духом. Но это сложнее для женщины, так как ей необходимо переключится от этих отношений взаимодействия.

Коэн: Другой значительный фактор, как мне представляется, заключается в том, что женщина очень объективизированна культурой.

Уилбер: Мужской культурой.

Коэн: Мужской культурой, в создании которой также принимают участие и женщины.

Уилбер: Верно. Они интернализируют это.

Коэн: Да, они интернализируют это. Но по причине столь сильной объективации культурой, нарциссическая склонность к постоянному поиску своего отражения в образах других, для женщин даже более актуальна, чем для мужчин. И поэтому им становится еще более сложно быть свободными от всяческих концепций о своем Я, без чувства страха исходящего от того что они не знают кто они такие.

Уилбер: Верно. И снова это возвращается к их собственному отношению к свободе, которую они часто интерпретируют с точки зрения полноты. Так что я бы сказал, что каждый новый более высокий уровень или состояние имеют большее количество полноты и большее количество свободы. И, по моему мнению, женщины должны понять одну вещь — необходимо отбросить одну форму полноты, взаимодействующую самость которой они являлись ранее — но лишь для того чтобы найти еще большую полноту.

Коэн: Верно. «Всегда-уже-присутствующую-полноту».

Уилбер: «Всегда-уже-данную-полноту». Да совершенно верно. Бесконечную шоколадку, которая всегда уже здесь.