17 апреля 2011, 12:20
DragonПРОРЫВ… ПУТЬ К ПРОБУЖДЕНИЮ. ИНТЕРВЬЮ С АНДРЭОЙ ПУЧЧИ
Одним из замечательных и самых ярких учеников Франклина Меррел-Вольфа является Джоуэл Морвуд, духовный руководитель Центра Священных Наук!
Здесь предлагается интервью-исповедь его ученицы Андрэа Пуччи, которая рассказывает о своем опыте…
Часть первая.
ПУТЬ К ПРОБУЖДЕНИЮ.
Начнем с самого начала. Мне кажется, я всегда знала о существовании духовного пути в этой жизни. Я росла в Нью-Йорке, в итальянском Бруклине, и тогда еще не имела ни малейшего представления о том, что мы называем Просветлением, что человек может испытать нечто, запредельное этому миру видимостей. 12 лет я ходила в католическую школу. Одним из величайших мест для меня была церковь из-за ее глубокой тишины и массивных возвышенных стен. Она была прекрасна с ее витражами и необычайным монастырским духом. Ребенком я очень любила бывать в церкви – григорианские песнопения, ладан, спокойствие – я была очень набожной маленькой католичкой.
Полагаю, величайшим даром католицизма мне было чувство сопереживания, сострадания. Помню, я ходила по дому, снимала распятия со стен и Иисуса с креста (у некоторых были вставные гвозди). Я укладывала маленькие фигурки на подушку, устраивала их поудобнее, приносила им хлеб, воду или виноградный сок. Но у этого была и своя негативная сторона – обостренное чувство вины и греха. Меня очень впечатляло то, что Иисус прошел через все эти страдания из-за моих грехов и грехов других людей. Такое чувство вины слишком обременяло сердце невинного ребенка.
Я регулярно посещала католическую церковь, пока мне не исполнилось 18, и эти посещения не стали для меня формальной воскресной рутиной. Но мои духовные отношения с жизнью продолжались. Я хотела найти место на земле, где могла бы быть хоть как-то полезной. Повсюду я видела страдание, и задавалась вопросом, могу ли я хоть чем-то помочь. Так я решила стать медсестрой. Меня не интересовали ни карьера, ни деньги, просто я наивно полагала, что медицина способна положить конец страданию.
Меня также захлестнуло движение 60-х, искусство, музыка. Я начала читать Карлоса Кастаньеду, когда мне было 20. И это открыло для меня новое измерение, «Сиддартха» Германа Гесса – все это. И когда я прочла, я сказала «да». Я узнала, что в жизни можно быть чем-то б`ольшим, чем просто итальянская католичка, живущая в Бруклине. Одним словом, это было прозрение, начало нового путешествия в жизни, прочь от проторенных дорог.
1983 год был переломным годом в моей жизни. Мне было 33, и стали появляться все эти учителя. За один год я встретила Джоэла, Д-ра Вольфа, Ричарда Мосса, Джозефа Голдштейна – всех этих замечательных людей в одно время. Первым был Эммануил. Я жила в Нью-Йорк Сити и посещала школу медсестер. Эммануил был там учителем. Он был родом из Ганы – он был черный и голубой – очень мистичный. У него были все эти книги о Теософии и Вознесенных Владыках, и он стал делиться своим духовным видением со мной. Он был таким любящим – само воплощение сострадания. Он также был очень умен и использовал свой ум очень достойно, всегда помогая людям. Поэтому я решила, что так будет правильно. Это были мои первые духовные отношения – очень драгоценные отношения – основанные на взаимных духовных чувствах. Эммануил был для меня как принц – первый поцелуй в щеку, пробуждающий поцелуй. Он пробудил меня ото сна.
В тот же год я услышала интервью с д-ром Ричардом Моссом, доктором медицины и духовным учителем. Он рассказывал о новом подходе к симптомам болезни, о том, как вы можете пойти глубже. Пойти глубже значит пойти за пределы физического в царство психологического и духовного. То, что он говорил, очень впечатлило меня, поэтому в феврале я поехала в Калифорнию на проводимую им десятидневную конференцию. Впервые я была членом группы, где фокусировалась энергия, и эта энергия фокусировалась на непосредственном присутствии, которое мы испытывали. Я выходила наружу и смотрела на дерево в течение двух часов. Дерево – не определять и думать «дерево», а просто стоять и смотреть на него. Думаю, тогда я впервые столкнулась с отступлением от концептуального восприятия мира и пониманием разницы между прямым опытом и концептуальным восприятием. Это оказало очень мощное воздействие на меня. Ричард тоже был очень добрым и любящим человеком. Он был целителем, и в нем было много христианской энергии. Когда я уехала, я чувствовала, что мне очень повезло. Быть сестрой теперь не было столь важным. У меня было чувство, что я должна углубиться в эту реальность, поскольку там было подлинное сострадание.
На этой конференции я также встретилась с д-ром Франклином Мерреллом-Вольфом, который не был доктором медицины, а был доктором философии и познавшим мистиком. Тогда ему было 96 лет, и его навещал Ричард. Д-р Вольф жил на ранчо в Лоун Пайне, и его сиделка уехала. Он был слишком стар, чтобы оставаться один, поэтому Ричард свел меня с ним, полагая, что ему понадобиться сестра в будущем. Неделю я жила в трейлере рядом с домом д-ра Вольфа, и я просто влюбилась в него. Такое прекрасное любящее существо, он был как мой дедушка.
И Ричард и д-р Вольф сказали мне, что я должна поехать к Джозефу Голдштейну на десятидневный молчаливый випассана-ретрит, куда я и отправилась несколькими неделями позже. Випассана – это медитация прозрения из буддийской традиции, но без ритуала. Вы просто прозреваете природу сознания – что на самом деле происходит – посредством развития сосредоточенности. Была медитация во время ходьбы, сидячая медитация – то, что мы делаем на ретритах Джоэла. Джозеф Голдштейн был моим первым буддийским учителем. Он ввел меня в исследование природы моментального осознавания: наблюдая, слушая, пробуя на вкус, дотрагиваясь – будь всегда утвержденным в настоящем моменте осознавания. До сего дня это является моей самой важной практикой – постижение осознавания, осознавание осознавания.
Все это происходило очень быстро. Я чувствовала, что такая глубина открывается. Я ничего не выбирала, я просто знала, что это происходит, и что я должна отвечать. Приехав домой, я обнаружила письмо от д-ра Вольфа, приглашающее меня вернуться в Калифорнию и стать его постоянной сиделкой. Я приняла предложение и отправилась туда в июле. Джоэл прибыл несколькими месяцами раньше, просто источая сострадание, тепло и заботу. Я задавала ему вопросы, и он всегда стремился поделиться. Я всегда чувствовала, что встретила настоящего учителя, который действительно любит то, что делает – вы можете ощутить этот энтузиазм, он просто выплескивается из Джоэла.
Итак, это был год, когда начало было положено. Семена были посеяны в тот год, 1983, и они были вскормлены добротой и лаской, щедростью и великодушием д-ра Вольфа и Джоэла, и Ричарда Мосса, и Эммануила – всех этих прекрасных учителей, а также других, которых я встретила позже: Картхара Кенпо, Алана Уоллеса, Стивена Левина, Джена Ламримпы и Ламы Гочи. С момента их появления я любила и ценила их, и я действительно чувствую себя благословенной тем, что они появились в моей жизни. До сих пор. Это невероятно. Мы действительно благословенны, имея друг друга… Наверно, я забыла о себе [смеется]. Все эти маленькие воспоминания продолжают всплывать… Может быть мы побеседуем.
Вопрос:
Что значило жить рядом с д-ром Вольфом и Джоэлом?
Андрэа:
Это было золотое время. Очень насыщенное. Д-р. Вольф был «Большим Папой» Трансцендентного. Он обладал этой уверенностью присутствия, которое было его подлинным «Я». Он просто излучал эту уверенность подлинного «Я». Он известен как великий ведантист, но он также изучал буддизм, индуизм, суфизм – все великие традиции, как Джоэл. Он научил меня обретать уверенность. Там было это понимание ценности нахождения в присутствии Просветленного Существа. Он говорил: «Всякий, нашедший эту дверь, находит ее открытой». Я никогда не слышала ничего лучшего. В этом была вся его энергия. Я никогда никого так глубоко не любила за всю свою жизнь – любила в подлинном смысле этого слова. Он смотрел сквозь вас, сквозь ваше представление о себе, прямо в ваше сердце. А когда кто-то смотрит в ваше сердце и душу, вы уже не можете быть прежним.
Джоэл был учителем с самого первого момента нашей встречи. Люди приходили навестить д-ра Вольфа и Джоэла, послушать их. Он был блестящим слушателем. Казалось, он вникал в самую суть проблемы и обращался к этому. Спустя несколько недель после своего Гнозиса он уже читал писания, пытаясь понять, как все традиции определяют страдание. Д-р Вольф ласково наставлял его. Джоэл приходил на обед два раза в неделю, и они вместе с д-ром Вольфом действительно вникали в это. Затем мы создали рабочую группу, и Джоэл стал учить Философии Сознания-без-объекта д-ра Вольфа. Д-р Вольф находился рядом, передав ему все полномочия, и Джоэл полностью понимал ее, поскольку Постиг ее.
Помню, как Джоэл говорил о «я», о ложном чувстве «я» как источнике страдания. Если вы хотите пробудиться, вы должны это понять. Я любила спорить с ним. Я говорила: «Но я есть! Кто говорит?! Кто задает вопросы?!» И он отвечал: «Найди его. Что это за «я»? Есть ли оно реально?» Так он поступал. Он разжигал огонь самопознания. Он разжег его, и я сделалась его способной ученицей, поскольку ученики создают учителя.
Все это происходило на Восточной Сьерре, где я живу. Этот необъятный космический ландшафт. Небо повсюду. Огромные, чарующие горы. Это – не пологие зеленые склоны. Это – горы, которые вздымаются. Это – Восточная Сьерра. Они всегда есть. Они просто есть. Сдается мне, что то, что я начала чувствовать, когда встретила Джоэла, д-ра Вольфа и «ребят», было одновременно чувством бесконечности небес и этого необъятного присутствия, царившего там. Горы, что всегда есть. Было это двойное чувство, которое начало укореняться: основа бытия или осознанность, или сознание, символизируемое горами, и бесконечность небес, их породивших. Это было очень насыщенное время для меня.
Вопрос:
Оглядываясь назад, иметь Просветленных учителей было важно для вашего постижения?
Андрэа:
Да, поскольку когда я была с этими учителями, я была так счастлива. Я даже ничего от них не требовала. Я просто наслаждалась, будучи рядом с ними. Это было чудом. На самом деле, это исцелило меня от моего нарцисстического поведения, чувства неполноценности и всего остального. Я говорила себе: «Андрэа, должно быть ты совершила что-то великое, раз ты находишься рядом с этими существами». Они помогли мне избавиться от чувства собственной никчемности просто силой самого факта их присутствия в моей жизни. Это следует помнить, когда вы слишком недовольны собой. Просто вспомните всех тех учителей, которые вас любят.
Вопрос:
Испытывали ли вы трудности на духовном пути?
Андрэа:
Да, было время, которое я, оглядываясь назад, могу назвать черной ночью души. Оно началось, когда я стала задумываться над тем, зачем я делаю то или это. Тогда-то я и увидела все эти скрытые мотивы. «О Андрэа, ты думаешь, что ты такая хорошая, но на самом деле, если рассматривать твои поступки, куда ни глянь, всюду эгоизм». Когда я только начала пользоваться светом осознавания, все эти эгоцентричные мотивы стали проявляться. Розовые очки спадают с глаз, вы смотрите в зеркало, и прекрасная принцесса превращается в зверя. Я и других видела точно так же. Я жила среди зверей – один из многих зверей, живущий среди зверей. И такое продолжалось довольно долго: «Я не достойна. Я просто ничто. Все мои поступки эгоистичны».
Взирать на свое поведение с непредвзятой осознанностью может быть очень болезненным. Но с этим возрастает и мудрость, и убежденность. Вы живете с этим, проходите через это трудное время, и появляется мудрость, вы уже не так жестко привязаны к своему «я». Вы уже больше стремитесь прояснить все это и начинаете ощущать, что сама эта эгоистичность является топливом для проясняющего пламени. Первоначально вы чувствуете, что вы и есть топливо, которое горит, но затем вы начинаете отождествлять себя уже с огнем. Вы уже больше не топливо, а пламя. И чем больше вы погружаетесь в это состояние, тем больше открывается вам радость осознавания, выявляющего вашу эгоистичность. Вы начинаете понимать, насколько свободнее стали. И чем дальше я шла в этом направлении, тем легче становилось.
Вопрос:
Можете ли вы рассказать нам более подробно о разновидностях медитативных практик, используемых вами на пути Просветления?
Андрэа:
В начале это была просто випассана, которой я научилась у Джозефа Голдштейна. Затем появился Алан Уоллес. Джоэл уже уехал, а д-р Вольф умер в октябре 1985-го. А в следующем мае приехал Алан на своем мотоцикле BMW. Он был буддийским монахом с бритой головой, окончившим Амхерстский колледж со степенью по физике. Он проезжал мимо, увидел эти горы, и его сердце просто направило его сюда. Мы разговорились, и оказалось, что он любит буддизм настолько, что выучил тибетский и был переводчиком у Далай Ламы, и я сказала: «Боже мой, вы – буддийский монах, вы знаете випассану, вы жили в Индии и практиковали 10 лет, как здорово!» Он был одним из тех, кто появлялся у двери д-ра Вольфа, они были такими.
Алан съехал оттуда и удалился в одиночный ретрит. Я носила ему еду и навещала его, чтобы помочь ему быть там. Там Алан написал книгу «Отрывок Одиночества», с тех пор он опубликовал еще шесть или семь книг. Как буддийский монах Алан помог взрастить те семена випассаны, которые были посеяны Джозефом. Как физик он был продолжателем дела д-ра Вольфа. То, что д-р Вольф сделал для философии на Западе, а Джоэл – для великих традиций, Алан сделал для науки и буддизма. Он также начал проводить небольшие ретриты по випассане на ранчо д-ра Вольфа для некоторых из нас, что стало ежегодной традицией. Мы начали с медитации прозрения, а затем он ввел тибетские практики, которые переросли в Дзогчен медитацию.
Медитация, суть ее, на самом деле начала открываться мне лишь три года назад. Джоэл приехал в Лоун Пайн и показал медитацию на пространство, и примерно в то же время Алан тоже ввел дзогченовскую медитацию на пространство. Практикуя эту медитацию, действительно ощущаешь, как открывается очень глубокое измерение спокойствия, внимательности и ясности. Она действительно оказалась эффективной для меня. В последние несколько лет произошло большое углубление в этой медитации, поэтому она была очень полезной.
Вопрос:
Расскажите немного о своей личной жизни.
Андрэа:
Личной жизни?
Вопрос:
Я имею в виду, вы замужем, ведете дом?
Андрэа:
Я все еще веду дом, и я все еще замужем, хотя прошлым августом, примерно за месяц до ретрита, мы с мужем разъехались. Его зовут Дин, и мы были вместе примерно 11 лет. Мы построили дом, и это нам дорогого стоило, но он не был особо счастлив, живя в Сьерре. Место, где я живу, очень красивое, но там не так уж много культуры и не так уж много возможностей. Он пытался найти работу, но у него ничего не вышло. Он вынужден был уехать и попробовать в другом месте. Мы решили, что должны разъехаться.
Нельзя сказать, что это решение было легким, поскольку Дин во многих отношениях был частью моего духовного пути. Мой брак стал прекрасной возможностью оставить «себя» в стороне, несмотря на все мои желания сопротивляться до последней минуты. Он оказался прекрасной возможностью заботится о ком-то другом. Я очень переживала за него. Он – замечательный человек, и я заботилась о нем и любила его очень сильно. Поэтому всякий раз, когда обстоятельства нашего невежества, нашей самсары, нашей причинно-следственной обусловленности захлестывали нас, я понимала это и просто уходила в сторону, просто отдавала себя на милость обстоятельств [смеется]. Это было хорошей практикой для меня. Затем, после всех этих стараний, он уехал. Это было неожиданностью. Несколько дней я была немного растеряна. Потом я вполне осознала, что это было абсолютно правильным решением, поскольку ему действительно нужно было найти себя.
На самом деле, это оказалось очень ценным обстоятельством. Я заметила, что в те годы очень во многом я несла ответственность и воспринимала свое окружение, будучи отождествленной с Дином. Я не существовала просто как Андрэа. Я существовала как Андрэа-Дин. Это несколько усложняло жизнь. Когда я опять стала Андрэой, я стала более ответственной за свои собственные поступки. Не на кого было сваливать. За все отвечала я. Полагаю, это было чем-то поворотным после одиннадцати лет совместной жизни – одиночество. Тишина в доме, тишина во мне, это позволяло быть сосредоточенной только на «здесь и сейчас», а не на другом человеке. На самом деле, я думаю, что во многом это было частью произошедшего на ретрите. Возможно, если бы Дин был рядом, когда позвонил Фрэд, я бы сказала «нет», потому что не смогла бы оставить Дина на 12 дней. Кто знает?
Здесь предлагается интервью-исповедь его ученицы Андрэа Пуччи, которая рассказывает о своем опыте…
Часть первая.
ПУТЬ К ПРОБУЖДЕНИЮ.
Начнем с самого начала. Мне кажется, я всегда знала о существовании духовного пути в этой жизни. Я росла в Нью-Йорке, в итальянском Бруклине, и тогда еще не имела ни малейшего представления о том, что мы называем Просветлением, что человек может испытать нечто, запредельное этому миру видимостей. 12 лет я ходила в католическую школу. Одним из величайших мест для меня была церковь из-за ее глубокой тишины и массивных возвышенных стен. Она была прекрасна с ее витражами и необычайным монастырским духом. Ребенком я очень любила бывать в церкви – григорианские песнопения, ладан, спокойствие – я была очень набожной маленькой католичкой.
Полагаю, величайшим даром католицизма мне было чувство сопереживания, сострадания. Помню, я ходила по дому, снимала распятия со стен и Иисуса с креста (у некоторых были вставные гвозди). Я укладывала маленькие фигурки на подушку, устраивала их поудобнее, приносила им хлеб, воду или виноградный сок. Но у этого была и своя негативная сторона – обостренное чувство вины и греха. Меня очень впечатляло то, что Иисус прошел через все эти страдания из-за моих грехов и грехов других людей. Такое чувство вины слишком обременяло сердце невинного ребенка.
Я регулярно посещала католическую церковь, пока мне не исполнилось 18, и эти посещения не стали для меня формальной воскресной рутиной. Но мои духовные отношения с жизнью продолжались. Я хотела найти место на земле, где могла бы быть хоть как-то полезной. Повсюду я видела страдание, и задавалась вопросом, могу ли я хоть чем-то помочь. Так я решила стать медсестрой. Меня не интересовали ни карьера, ни деньги, просто я наивно полагала, что медицина способна положить конец страданию.
Меня также захлестнуло движение 60-х, искусство, музыка. Я начала читать Карлоса Кастаньеду, когда мне было 20. И это открыло для меня новое измерение, «Сиддартха» Германа Гесса – все это. И когда я прочла, я сказала «да». Я узнала, что в жизни можно быть чем-то б`ольшим, чем просто итальянская католичка, живущая в Бруклине. Одним словом, это было прозрение, начало нового путешествия в жизни, прочь от проторенных дорог.
1983 год был переломным годом в моей жизни. Мне было 33, и стали появляться все эти учителя. За один год я встретила Джоэла, Д-ра Вольфа, Ричарда Мосса, Джозефа Голдштейна – всех этих замечательных людей в одно время. Первым был Эммануил. Я жила в Нью-Йорк Сити и посещала школу медсестер. Эммануил был там учителем. Он был родом из Ганы – он был черный и голубой – очень мистичный. У него были все эти книги о Теософии и Вознесенных Владыках, и он стал делиться своим духовным видением со мной. Он был таким любящим – само воплощение сострадания. Он также был очень умен и использовал свой ум очень достойно, всегда помогая людям. Поэтому я решила, что так будет правильно. Это были мои первые духовные отношения – очень драгоценные отношения – основанные на взаимных духовных чувствах. Эммануил был для меня как принц – первый поцелуй в щеку, пробуждающий поцелуй. Он пробудил меня ото сна.
В тот же год я услышала интервью с д-ром Ричардом Моссом, доктором медицины и духовным учителем. Он рассказывал о новом подходе к симптомам болезни, о том, как вы можете пойти глубже. Пойти глубже значит пойти за пределы физического в царство психологического и духовного. То, что он говорил, очень впечатлило меня, поэтому в феврале я поехала в Калифорнию на проводимую им десятидневную конференцию. Впервые я была членом группы, где фокусировалась энергия, и эта энергия фокусировалась на непосредственном присутствии, которое мы испытывали. Я выходила наружу и смотрела на дерево в течение двух часов. Дерево – не определять и думать «дерево», а просто стоять и смотреть на него. Думаю, тогда я впервые столкнулась с отступлением от концептуального восприятия мира и пониманием разницы между прямым опытом и концептуальным восприятием. Это оказало очень мощное воздействие на меня. Ричард тоже был очень добрым и любящим человеком. Он был целителем, и в нем было много христианской энергии. Когда я уехала, я чувствовала, что мне очень повезло. Быть сестрой теперь не было столь важным. У меня было чувство, что я должна углубиться в эту реальность, поскольку там было подлинное сострадание.
На этой конференции я также встретилась с д-ром Франклином Мерреллом-Вольфом, который не был доктором медицины, а был доктором философии и познавшим мистиком. Тогда ему было 96 лет, и его навещал Ричард. Д-р Вольф жил на ранчо в Лоун Пайне, и его сиделка уехала. Он был слишком стар, чтобы оставаться один, поэтому Ричард свел меня с ним, полагая, что ему понадобиться сестра в будущем. Неделю я жила в трейлере рядом с домом д-ра Вольфа, и я просто влюбилась в него. Такое прекрасное любящее существо, он был как мой дедушка.
И Ричард и д-р Вольф сказали мне, что я должна поехать к Джозефу Голдштейну на десятидневный молчаливый випассана-ретрит, куда я и отправилась несколькими неделями позже. Випассана – это медитация прозрения из буддийской традиции, но без ритуала. Вы просто прозреваете природу сознания – что на самом деле происходит – посредством развития сосредоточенности. Была медитация во время ходьбы, сидячая медитация – то, что мы делаем на ретритах Джоэла. Джозеф Голдштейн был моим первым буддийским учителем. Он ввел меня в исследование природы моментального осознавания: наблюдая, слушая, пробуя на вкус, дотрагиваясь – будь всегда утвержденным в настоящем моменте осознавания. До сего дня это является моей самой важной практикой – постижение осознавания, осознавание осознавания.
Все это происходило очень быстро. Я чувствовала, что такая глубина открывается. Я ничего не выбирала, я просто знала, что это происходит, и что я должна отвечать. Приехав домой, я обнаружила письмо от д-ра Вольфа, приглашающее меня вернуться в Калифорнию и стать его постоянной сиделкой. Я приняла предложение и отправилась туда в июле. Джоэл прибыл несколькими месяцами раньше, просто источая сострадание, тепло и заботу. Я задавала ему вопросы, и он всегда стремился поделиться. Я всегда чувствовала, что встретила настоящего учителя, который действительно любит то, что делает – вы можете ощутить этот энтузиазм, он просто выплескивается из Джоэла.
Итак, это был год, когда начало было положено. Семена были посеяны в тот год, 1983, и они были вскормлены добротой и лаской, щедростью и великодушием д-ра Вольфа и Джоэла, и Ричарда Мосса, и Эммануила – всех этих прекрасных учителей, а также других, которых я встретила позже: Картхара Кенпо, Алана Уоллеса, Стивена Левина, Джена Ламримпы и Ламы Гочи. С момента их появления я любила и ценила их, и я действительно чувствую себя благословенной тем, что они появились в моей жизни. До сих пор. Это невероятно. Мы действительно благословенны, имея друг друга… Наверно, я забыла о себе [смеется]. Все эти маленькие воспоминания продолжают всплывать… Может быть мы побеседуем.
Вопрос:
Что значило жить рядом с д-ром Вольфом и Джоэлом?
Андрэа:
Это было золотое время. Очень насыщенное. Д-р. Вольф был «Большим Папой» Трансцендентного. Он обладал этой уверенностью присутствия, которое было его подлинным «Я». Он просто излучал эту уверенность подлинного «Я». Он известен как великий ведантист, но он также изучал буддизм, индуизм, суфизм – все великие традиции, как Джоэл. Он научил меня обретать уверенность. Там было это понимание ценности нахождения в присутствии Просветленного Существа. Он говорил: «Всякий, нашедший эту дверь, находит ее открытой». Я никогда не слышала ничего лучшего. В этом была вся его энергия. Я никогда никого так глубоко не любила за всю свою жизнь – любила в подлинном смысле этого слова. Он смотрел сквозь вас, сквозь ваше представление о себе, прямо в ваше сердце. А когда кто-то смотрит в ваше сердце и душу, вы уже не можете быть прежним.
Джоэл был учителем с самого первого момента нашей встречи. Люди приходили навестить д-ра Вольфа и Джоэла, послушать их. Он был блестящим слушателем. Казалось, он вникал в самую суть проблемы и обращался к этому. Спустя несколько недель после своего Гнозиса он уже читал писания, пытаясь понять, как все традиции определяют страдание. Д-р Вольф ласково наставлял его. Джоэл приходил на обед два раза в неделю, и они вместе с д-ром Вольфом действительно вникали в это. Затем мы создали рабочую группу, и Джоэл стал учить Философии Сознания-без-объекта д-ра Вольфа. Д-р Вольф находился рядом, передав ему все полномочия, и Джоэл полностью понимал ее, поскольку Постиг ее.
Помню, как Джоэл говорил о «я», о ложном чувстве «я» как источнике страдания. Если вы хотите пробудиться, вы должны это понять. Я любила спорить с ним. Я говорила: «Но я есть! Кто говорит?! Кто задает вопросы?!» И он отвечал: «Найди его. Что это за «я»? Есть ли оно реально?» Так он поступал. Он разжигал огонь самопознания. Он разжег его, и я сделалась его способной ученицей, поскольку ученики создают учителя.
Все это происходило на Восточной Сьерре, где я живу. Этот необъятный космический ландшафт. Небо повсюду. Огромные, чарующие горы. Это – не пологие зеленые склоны. Это – горы, которые вздымаются. Это – Восточная Сьерра. Они всегда есть. Они просто есть. Сдается мне, что то, что я начала чувствовать, когда встретила Джоэла, д-ра Вольфа и «ребят», было одновременно чувством бесконечности небес и этого необъятного присутствия, царившего там. Горы, что всегда есть. Было это двойное чувство, которое начало укореняться: основа бытия или осознанность, или сознание, символизируемое горами, и бесконечность небес, их породивших. Это было очень насыщенное время для меня.
Вопрос:
Оглядываясь назад, иметь Просветленных учителей было важно для вашего постижения?
Андрэа:
Да, поскольку когда я была с этими учителями, я была так счастлива. Я даже ничего от них не требовала. Я просто наслаждалась, будучи рядом с ними. Это было чудом. На самом деле, это исцелило меня от моего нарцисстического поведения, чувства неполноценности и всего остального. Я говорила себе: «Андрэа, должно быть ты совершила что-то великое, раз ты находишься рядом с этими существами». Они помогли мне избавиться от чувства собственной никчемности просто силой самого факта их присутствия в моей жизни. Это следует помнить, когда вы слишком недовольны собой. Просто вспомните всех тех учителей, которые вас любят.
Вопрос:
Испытывали ли вы трудности на духовном пути?
Андрэа:
Да, было время, которое я, оглядываясь назад, могу назвать черной ночью души. Оно началось, когда я стала задумываться над тем, зачем я делаю то или это. Тогда-то я и увидела все эти скрытые мотивы. «О Андрэа, ты думаешь, что ты такая хорошая, но на самом деле, если рассматривать твои поступки, куда ни глянь, всюду эгоизм». Когда я только начала пользоваться светом осознавания, все эти эгоцентричные мотивы стали проявляться. Розовые очки спадают с глаз, вы смотрите в зеркало, и прекрасная принцесса превращается в зверя. Я и других видела точно так же. Я жила среди зверей – один из многих зверей, живущий среди зверей. И такое продолжалось довольно долго: «Я не достойна. Я просто ничто. Все мои поступки эгоистичны».
Взирать на свое поведение с непредвзятой осознанностью может быть очень болезненным. Но с этим возрастает и мудрость, и убежденность. Вы живете с этим, проходите через это трудное время, и появляется мудрость, вы уже не так жестко привязаны к своему «я». Вы уже больше стремитесь прояснить все это и начинаете ощущать, что сама эта эгоистичность является топливом для проясняющего пламени. Первоначально вы чувствуете, что вы и есть топливо, которое горит, но затем вы начинаете отождествлять себя уже с огнем. Вы уже больше не топливо, а пламя. И чем больше вы погружаетесь в это состояние, тем больше открывается вам радость осознавания, выявляющего вашу эгоистичность. Вы начинаете понимать, насколько свободнее стали. И чем дальше я шла в этом направлении, тем легче становилось.
Вопрос:
Можете ли вы рассказать нам более подробно о разновидностях медитативных практик, используемых вами на пути Просветления?
Андрэа:
В начале это была просто випассана, которой я научилась у Джозефа Голдштейна. Затем появился Алан Уоллес. Джоэл уже уехал, а д-р Вольф умер в октябре 1985-го. А в следующем мае приехал Алан на своем мотоцикле BMW. Он был буддийским монахом с бритой головой, окончившим Амхерстский колледж со степенью по физике. Он проезжал мимо, увидел эти горы, и его сердце просто направило его сюда. Мы разговорились, и оказалось, что он любит буддизм настолько, что выучил тибетский и был переводчиком у Далай Ламы, и я сказала: «Боже мой, вы – буддийский монах, вы знаете випассану, вы жили в Индии и практиковали 10 лет, как здорово!» Он был одним из тех, кто появлялся у двери д-ра Вольфа, они были такими.
Алан съехал оттуда и удалился в одиночный ретрит. Я носила ему еду и навещала его, чтобы помочь ему быть там. Там Алан написал книгу «Отрывок Одиночества», с тех пор он опубликовал еще шесть или семь книг. Как буддийский монах Алан помог взрастить те семена випассаны, которые были посеяны Джозефом. Как физик он был продолжателем дела д-ра Вольфа. То, что д-р Вольф сделал для философии на Западе, а Джоэл – для великих традиций, Алан сделал для науки и буддизма. Он также начал проводить небольшие ретриты по випассане на ранчо д-ра Вольфа для некоторых из нас, что стало ежегодной традицией. Мы начали с медитации прозрения, а затем он ввел тибетские практики, которые переросли в Дзогчен медитацию.
Медитация, суть ее, на самом деле начала открываться мне лишь три года назад. Джоэл приехал в Лоун Пайн и показал медитацию на пространство, и примерно в то же время Алан тоже ввел дзогченовскую медитацию на пространство. Практикуя эту медитацию, действительно ощущаешь, как открывается очень глубокое измерение спокойствия, внимательности и ясности. Она действительно оказалась эффективной для меня. В последние несколько лет произошло большое углубление в этой медитации, поэтому она была очень полезной.
Вопрос:
Расскажите немного о своей личной жизни.
Андрэа:
Личной жизни?
Вопрос:
Я имею в виду, вы замужем, ведете дом?
Андрэа:
Я все еще веду дом, и я все еще замужем, хотя прошлым августом, примерно за месяц до ретрита, мы с мужем разъехались. Его зовут Дин, и мы были вместе примерно 11 лет. Мы построили дом, и это нам дорогого стоило, но он не был особо счастлив, живя в Сьерре. Место, где я живу, очень красивое, но там не так уж много культуры и не так уж много возможностей. Он пытался найти работу, но у него ничего не вышло. Он вынужден был уехать и попробовать в другом месте. Мы решили, что должны разъехаться.
Нельзя сказать, что это решение было легким, поскольку Дин во многих отношениях был частью моего духовного пути. Мой брак стал прекрасной возможностью оставить «себя» в стороне, несмотря на все мои желания сопротивляться до последней минуты. Он оказался прекрасной возможностью заботится о ком-то другом. Я очень переживала за него. Он – замечательный человек, и я заботилась о нем и любила его очень сильно. Поэтому всякий раз, когда обстоятельства нашего невежества, нашей самсары, нашей причинно-следственной обусловленности захлестывали нас, я понимала это и просто уходила в сторону, просто отдавала себя на милость обстоятельств [смеется]. Это было хорошей практикой для меня. Затем, после всех этих стараний, он уехал. Это было неожиданностью. Несколько дней я была немного растеряна. Потом я вполне осознала, что это было абсолютно правильным решением, поскольку ему действительно нужно было найти себя.
На самом деле, это оказалось очень ценным обстоятельством. Я заметила, что в те годы очень во многом я несла ответственность и воспринимала свое окружение, будучи отождествленной с Дином. Я не существовала просто как Андрэа. Я существовала как Андрэа-Дин. Это несколько усложняло жизнь. Когда я опять стала Андрэой, я стала более ответственной за свои собственные поступки. Не на кого было сваливать. За все отвечала я. Полагаю, это было чем-то поворотным после одиннадцати лет совместной жизни – одиночество. Тишина в доме, тишина во мне, это позволяло быть сосредоточенной только на «здесь и сейчас», а не на другом человеке. На самом деле, я думаю, что во многом это было частью произошедшего на ретрите. Возможно, если бы Дин был рядом, когда позвонил Фрэд, я бы сказала «нет», потому что не смогла бы оставить Дина на 12 дней. Кто знает?
3 комментария