Бытие и знание

У.Г.: Нет разницы между становлением (becoming) и бытием (being). Становление является движением в сторону от этого состояния вашего существа (state of your being), естественного состояния. Но тут вы приходите и говорите, что есть другая вещь под названием «бытие». Которая [на самом деле] ничем не отличается от становления, поскольку тот инструмент, который вы используете, чтобы понять себя, остаётся тем же. И ваши усилия или попытки с вашей стороны понять это бытие являются тем же самым; это тоже уводит вас от себя. Не знаю, видите ли вы этот парадокс.

Собеседник: Но доктор Рао задал вопрос в начале: знание и бытие – это одно и то же? Тогда в чём же трудность?

У.Г.: Что именно вы имеете в виду, говоря: «Знание и бытие — это одно и то же»? Хорошо, давайте я приведу вам пример…

Собеседник: Если работы знания нет, то это — состояние бытия. Если взять эту идею в качестве смысла предложения, то подойдёт ли это для вас? Или точнее для темы обсуждения.

У.Г. (Смеётся): Дело не в том, подходит она для меня, или нет. Но у нас здесь есть трудность в том, чтобы понять основные термины: «знание» и «бытие». Вы все, кажется, очень хорошо осведомлены. Ладно. Узнаете ли вы первоцвет, тюльпан, (я не знаю, какие здесь цветы) жасмин, если вы его увидите? Знаете ли вы, что это такое, что находится передо мной? Микрофон. У вас есть знание об этом. Понимаете? Я узнаю это и говорю, что это микрофон, что это тюльпан, первоцвет, жасмин. Ладно. Это знание проецирует то, на что вы смотрите. Независимо от этого знания, что это такое? Вот мой вопрос. Возможно ли для вас посмотреть на это и сказать себе: «Это первоцвет»? Мы используем эту структуру только в целях общения: вы хотите, чтобы я принёс немного жасмина, и вот я иду и приношу вам жасмин, а не полевые цветы или хризантемы. То есть, оно служит только в целях общения.

Собеседник: Оно имеет практическую полезность.

У.Г.: Оно помогает мне действовать в этом мире. Мне нужен этот чужой опыт для того, чтобы функционировать в мире. И всё! Я не могу использовать этот инструмент, чтобы понять то, что там есть.

Собеседник: Вы имеете в виду мое собственное естественное состояние?

У.Г.: Ваше естественное состояние. Потому что это нечто живое, а структура, которую я использую, мертва. (Я не хочу говорить всё время.)

Собеседник: То есть, это означает, что нет места для мышления в данной схеме познания своего Я.

У.Г.: Через мышление вы не сможете понять своё естественное состояние. Через мышление вы вовсе не сможете решить свои проблемы, потому что эти проблемы живые. Через мышление я могу что-то сделать с неисправным микрофоном или магнитофоном. Это знание, это технические навыки. Оно необходимо. Но иллюзия в том, что с помощью этой структуры у вас получится решить проблемы жизни. Вот в этом трудность.

Собеседник: Даже если так, то «с помощью этой структуры мы не можем этого узнать» – это опять же мысль, не так ли?

У.Г.: Да. И то, что я говорю, очень кратко, заключается в следующем. Отсутствие того, что там происходит в вас во всех в данный момент, это и есть живое состояние. Отсутствие этого и есть живое состояние, которое я описываю. Хорошо, но сложность в том, что [при этом] нет никого, кто смотрит на это живое состояние и описывает его.

Собеседник: Как только ты пытаешься на него посмотреть, нет вообще никакого смотрящего.

У.Г.: То, на что ты смотришь, это вещь, которую ты уже знаешь, которую ты уже переживал или испытывал раньше. Иначе ты не будешь знать, что там, и тогда оно начинает выражаться по-своему.

Собеседник: Тогда можно ли сказать, господин У.Г.К., что наше знание препятствует тому, чтобы естественное состояние выражалось.

У.Г.: Всё время. Вы сами и есть это знание. Разве вы независимы от этого знания? То «Я», о котором вы говорите, — разве оно независимо от знания? Таким образом, мы возвращаемся к примеру микрофона (это единственное, что у нас здесь есть), или бороды (я не хочу быть непочтительным по отношению к вам), или к точке между вашими бровями, или к этим белым линиям на лбу, или к цветной рубашке вон там, — это всё, что у нас есть. Мы не на открытом воздухе, не в лесу или в саду, и поэтому я не могу брать живые вещи для рассмотрения. Вы сами, конечно, являетесь живым существом, и на это я и указываю. Вы не живёте вовсе! Вы мёртвый человек! Вы готовы это признать? То, что я говорю, является угрозой вашему существованию, каким вы его знаете, и каким вы его переживаете.

Собеседник: Тогда что такое жизнь, по вашему мнению, господин У.Г.К.?

У.Г.: Я могу дать вам одно определение, и что это вам даст? Вы поместите его в рамки того, что сказал Гаудапада, что сказал Шанкара, что сказано в Йога-Васиштхе, или что сказано в Бхагават-Гите. То есть, это будет ещё одно определение, и вы, вероятно, вы будете читать лекции по сравнительному исследованию всех этих вещей. И куда это вас приведёт?

Собеседник: Следует ли нам понимать, что та Жизнь, о которой вы говорите, это не биологическая жизнь, с которой мы обычно её путаем?

У.Г.: Но что вы знаете даже о биологической жизни? У вас есть знания о так называемой биологической жизни, предоставленные этими биологами. Но биолог тоже смотрит предвзято; у него тоже есть идеи об этом; он оказывает влияние на то, на что он смотрит.