Ещё раз очко, галстук подправь и лесом гуляй таганрогским, найди там себе дупло в дереве, залезь туда и чтобы я тебя больше здесь не видел, знаток осознаний хренов, трусливый подстрекатель и ранимое чмо.
Он этого не допустит охраняя боль как зеницу ока. Будет увещевать её и хранить зорко, пока она его однажды сама не поглотит, объяснив ему попутно что выхода нет, того самого который он себе нашёл.
Это он себе говорит. Потому как думает, что есть ещё кто-то кроме него, и что тот как-бы «другой» может это всё проделать по щучьему велению. Нормальная такая шиза, иногда бывает ничего страшного.
Причём тут я? Просто стихи красивые, выстраданные и сказанные как-бы от лица Творца. С чего бы Ему страдать, а вот то же приходится потому что не-два. А работа что работа не хр поди постоит. :)
Глубина переживания лишь указывает на отсутствие другого. Того кто может избежать. Это хороший признак. Ведь страдание бывает разным. Никто не убивается после сорока о каких-то детских несбыточных мечтах, фобиях там или хандры, всё это не актуально и уходит. Но приходит другое страдание уже физическое, с ним сложнее справиться, вернее невозможно. Все эти зажимы прут из подсознания и нет никакой видимой причины для страдания, но отчего-то не хорошо, бывает совсем не хорошо. «Приходится» быть этим не хорошо, потому как нет выбора не быть этим.
Страдание — это страдание и нет другого того кто бы мог не пострадать переждать там где-то в уголке себе тихо. всё тотально и неизбежно. Вот ты говоришь навалилась грусть посидела с ней и она ушла. Всё не так. Грусть — это ты!
Просто завидует что не он симпатичный. Знаешь как как мужики дифирамбы любят похлеще любых баб. Ты только свистни ему о том что он симпатичен, и он от тебя не отстанет. Всё будет ходить за тобой по сайту и поддакивать когда надо.
Но знаю я, вина — моя.
Пройдите с отвращеньем мимо,
И это горе вызвал я.
Я знал святое превосходство
Первоначальной чистоты,
Но в жизни воплотил уродство
Моей отравленной мечты.
Когда откликнулись впервые
Друг другу птичьи голоса,
Когда на сказки заревые
Смеялась первая роса,
Когда от счастья задрожала
Еще невинная змея,
Вложил отравленное жало
В лобзанья уст змеиных я.
Я был один во всей природе,
Кто захотел тоски и зла,
Кто позавидовал свободе,
Обнявшей детские тела.
Один, жестокий и надменный,
На мир невзгоды я навлек.
Несовершенства всей вселенной
В веках лишь только мне упрек.
Федор Сологуб
Если кто-нибудь жесток,
Если в полдень увядает
Зноем сгубленный цветок,-
В сердце болью отзовется
Их погибель и позор,
И страданием зажжется
Опечаленный мой взор:
Потому что нет иного
Бытия, как только я;
Радость счастья голубого
И печаль томленья злого,
Всё, во всем душа моя.