Недвойственность - это живой опыт, а не механическая формула.

"Вопрос: многие учителя говорят, что нет ничего, что кажущийся человек может сделать для реализации истинной природы опыта. Правда ли это?

Руперт Спайра: Если есть вера и, что еще более важно, чувство разъединения, ощущение того, что «Я» расположено в теле, и как тело, то эта вера и ощущение затеняют реальность нашего опыта, делая вид, что существует отдельное Я — «здесь», и отдельный объект, другие или мир — «там».

По сути, эта вера и чувства только кажутся затеняющими реальность нашего опыта, но фактически никогда этого не делают. Реальность нашего опыта такова, что мы являемся неограниченным, нелокализованным осознающим присутствием, тесно пронизывающим весь опыт. С этим будто бы вуалированием нашей истинной природы приходит вуалирование мира и счастья, присущих ей. Вуалирование счастья – это опыт печали или страдания, а страданию всегда присущ поиск счастья.

Если бы не было поиска счастья, другими словами, если бы мы были полностью удовлетворены текущей ситуацией, страданий не было бы.
Так что «вуалирование счастья», «страдание» и «поиск счастья» — являются синонимами. Другое имя этого поиска — «отдельное внутреннее Я».

Это отдельное внутреннее Я не является сущностью; это деятельность сопротивления и поиска и, следовательно, деятельность страданий.

То есть получается, что не будто бы очевидное отдельное лицо ищет счастья, а очевидная отдельная сущность — является поиском счастья.

Мы обманываем себя, если мы видим наши страдания, как возникающие в осознании вместе со всем остальным и считаем, в результате, что ничего невозможно сделать. Страдание является, по определению, сопротивлением текущей ситуации и неизбежным поиском альтернативы в будущем. Если нет никакого сопротивления нынешней ситуации — нет никаких страданий.

Поэтому если нынешняя ситуация является опытом страдания и если нет абсолютно никакого сопротивления к этому страданию, то страдание не сможет устоять, потому что страдание — это сопротивление. Страдание, следовательно, немедленно превращается в счастье.

Фактически как только прекращается сопротивление — состояние страдания проявляется как счастье. Таким образом, счастье — это сущностная природа даже самого страдания. Оно спокойно находится в основе всех опытов, включая страдание, ждущее своего признания, ожидающее прекращения сопротивления, ждущее от нас проявления мужества и любви, чтобы развернуться фактически лицом к страданию, без малейшего желания противостоять ему или уйти.

Именно по этой причине даже в наши самые мрачные моменты отчаяния мы никогда не поддаемся несчастью полностью. Если бы мы поддались, не было бы места ни для чего другого, даже для мысли, отделяющей наше Я, оглянуться на страдание и попытаться избавиться от него, и затем это было бы идеальной недвойственностью и поэтому совершенным счастьем.

Другими словами — нет такого понятия, как абсолютное страдание. Страдание всегда смешивается с чем-то еще — с желанием получить освобождение от него в мнимом будущем, то есть, с желанием счастья.

Однако существует абсолютное счастье, которое не смешивается с малейшим оттенком чего-нибудь еще.
Это наше Я.

Поэтому если есть несчастье, то это потому, что мы принимаем наше состояние, как отдельное, внутреннее Я. В этом случае мнимое Я не может сказать, что все, включая его собственные несчастья, возникает в осознании, потому что отдельное Я является именно убеждением, что некоторые вещи — например наше Я — являются осознанием, а другие — объекты и мир — не являются.

Таким образом, быть несчастным и законно утверждать, что «ничего невозможно сделать» — это противоречие в терминах. Отдельная сущность — это уже делание, отказ от нынешней ситуации, поиск счастья. Это активность страданий и поиска.

Так что если мы, как будто бы очевидная личность, считаем, что ничего невозможно сделать, мы себя обманываем. Мы завешиваем покров «недуальности» над дискомфортными ощущениями, встретить лицом к лицу которые у нас нет ни мужества, ни понимания.

В этом случае недвойственность становится нашей новой религией и мы используем ее для избегания честности и мужества в столкновении с нашим фактическим опытом. В этом случае кажущееся отдельное, внутреннее Я просто присваивает недвойственное учение и использует его для своей собственной защиты.

Такая позиция является просто верой, и она не прикасается к гораздо более глубоким слоям страданий, которые живут как чувства в нашем организме. В самом деле, чем более решительно мы утверждаем нашу новую религию «ничего невозможно сделать», тем безопаснее отдельная личность остается похоронена в теле.

Тем не менее, рано или поздно, в уединенности наших сердец наши страдания возрождаются снова и возобновляют поиск счастья.

Если как кажущийся человек мы считаем, что ничего невозможно сделать, мы будем, в самом деле, в еще худшем положении, чем тот, кто никогда не слышал об учении, потому что мы не только страдаем, но мы также, запутанные рассуждениями, отказываем себе в средстве, с помощью которого мы можем увидеть происхождение и, следовательно, разрешение наших страданий.

Только тот, кто страдает и честно ищет решение — имеет возможность изучения своего опыта и получение понимания природы страдания.

Единственное, что не может выдержать страдание – понимания, то есть ясного видения. Страдание- это, в конечном счете иллюзия, но для того, чтобы увидеть его таким, егонужно встретить с мужеством и увидеть с ясностью.

Единственный выход из страдания — прямо через его сердце. Если мы отказываем себе эту возможность, мы застряли. Это отрицание притворства, как признание, это страх, выдающий себя за мир.

Истинное учение всегда спонтанно и может принимать большое разнообразие форм в соответствии с потребностями в данный момент. Рецепт «ничего невозможно сделать» является лишь одной из возможных форм обучения. Если он приходит в данный момент как ответ любви и понимания того или иного конкретного вопроса или ситуации, то он будет идеальным. Но если он применяется как механический ответ на все вопросы, то он увековечивает невежество, которое он стремится облегчить. В самом деле, в этом случае он исходит от невежества.

Истинное учение — не в словах, оно в любви и понимании, от которых начинаются слова и которые их пронизывают.

Слова являются просто упаковкой учения. Они являются важными, но только в той мере, в которой они ведут обратно к месту своего происхождения. Таким образом, в руках умелого и чувствительного учителя или друга в зависимости от текущей ситуации будет использоваться очень широкий спектр средств и выражений, время от времени включающих выражения, которые, казалось бы предают забвению будто бы видимую отдельную сущность и ее следствие, будто бы видимый внешний мир.

Аналогичным образом, если учение происходит от умного интеллектуального анализа и представляет слова в идеальный недвойственной формулировке, но им не хватает аромата экпериментального понимания и любви, их нельзя назвать правдивой недвойственностью. Недвойственность — это живой опыт, а не механическая формула.

Так что же делать? Добиваться понимания, не интеллектуального понимания, а экспериментального понимания, ясного видения.

Страдание зависит от невежества, то есть, игнорирования истинной природы опыта. Оно процветает на невнимательности. Оно не может устоять при четком рассматривании. Оно исчезает как тень, когда на нее светит свет. Оно никогда не будет найдено. Вот почему в Индии это называют «иллюзия невежества», а не просто «невежество».

Делайте все, что нужно делать, чтобы увидеть, что невежество и сопутствующее ему страдание — не существует. Что должно быть сделано — может отличаться от случая к случаю. Каждый из нас должен узнать это для себя.

Результатом этого исследования может быть понимание, что «ничего невозможно сделать» и «нет того, кто делает». Если это так, это становится нашим собственным непоколебимым знанием; там не будет никаких вопросов и об этом не нужно будет подтверждения от любого внешнего источника..."

/Из книги «Присутствие» Аудио/