СИМ-ЧИСТКА БЕЗ ВЫХОДНЫХ (Из книги Бурланов "ВЗЛЕТ РАЗРЕШАЕМ")

СИМ-ЧИСТКА БЕЗ ВЫХОДНЫХ

ЭВОЛЮЦИЯ ПТИЧКИ-НЕВЕЛИЧКИ
Сэр Брай¬ан Локкет, англичанин по
Происшждению и рыцарь по убеждению, садясь в вагон, любезно подхватил чей-то чемодан. Тут же был окружен: «Пожалуйста, наши сумки! Ящики! Контейнеры! Цистерны!..» Взвалив на себя сумки, ящики, контейнеры, цистерны, сэр Локкет задумался: «Чому я не сокіл? Чому не літаю?..»
Заметка в World News, 23 января 200… года

Что такое «Я»? Задайте этот вопрос любому человеку – он признается, что личность его не выражает всего содержания явления, которое обозначается данным звуком. Я хожу-брожу по белу свету, я дышу, я ем, тружусь, общаюсь, воюю и развлекаюсь, болею и открываю Америки разного сорта… Я, я, я, я, я… И все же – не полностью Я.

В глубинах своих мы ощущаем себя чем-то неизмеримо большим… Будто спрятан внутри мотор, мощный и безотказный, который задает всему движение, жизнь.

Чем бы мы с вами ни занимались, в какие бы передряги ни попадали — «гудение» этого двигателя не затихает ни на минуту. Начинаясь с негромкого «пиа¬ниссимо» в роддоме, оно растет постепенно и ширится… И вот уже аккомпанирует нашим житейским взлетам, когда мы грозимся подняться выше планки, очерченной прежними исканиями людей. Да, мелодия подчас звучит глуше, иногда, когда вдруг у нас отказывает шасси, еле слышна… Но пока мы способны держать в руках штурвал, она ведет нас сквозь ура¬ганы и штили жизни, прорисовывая наш уникальный, Я вственный маршрут.

Осознание своей уникальности может сделать нас всесильными, если…

…если этот внутренний двигатель станет таким же доступным, как банка сгущенки. Где он — неви¬димый, неосязаемый, непахнущий? Ни в анатомиче¬ских атласах, ни в инженерных справочниках указания нет. Что ж, прежде чем нашарить его, дотянуться, надо бы как-то назвать, обозначить предмет нашего интереса…
Мы приучены к этикеткам, ярлыкам. Без чего рецепторы наши отказываются заметить вещи вокруг, использовать их. Навесим же на данный «черный ящик» вывеску — для удобства. Какое-нибудь имя… ну, хотя бы Вася. Банально? Хорошо, пусть Симон. Тоже не то? А если… СИ-МО-РОН? Более живо-игриво, не правда ли? Так и видишь подмигиваю-щий глаз… Несолидно? Уважим, прибавим отчество. Степаныч, дай руку! Без чинов, без рангов и званий — на брудершафт! Ты нам — мы тебе, по-брат¬ски!..
— По рукам! — Слышим голос Симорон-Степаныча, устроившегося у нас там, где-то между пяткой и затылком. — Я со своего поста вижу все, что может быть и не быть, случиться и не случиться… И раз мы с вами сблизились, побратались…

…выдаю вам права на полет по дорогам жизни без ухабов, пробок и красного света. Чтобы на каждом шагу — открытие, озарение, равное гениальным находкам человечества!

— Чем заплатите? — справедливо интересуется С.С.
Чем? А тем, что засунем эти права куда подальше. И вместо того чтоб последовать за Лобачевским, Эдисоном, Эйнштейном, заточим себя в панцирь болезней и горестей, с головой погрузимся в безысходность. Очень, видите ли, интересное кино…
Нет, ребята, что-то здесь не так. Откуда берется панцирь? Кто его создает? Заподозрить, кроме Степаныча, некого. Наше чистое, безупречное «Я» зачем-то окрашивается в пеструю палитру красок, запаковы¬вается во множество «обложек»: человеческое тело, его экипи-ровка, его разнообразное окружение — люди, звери, растения, вещи… Причем запаковывается так плотно, что если бы мы захотели совершить возвратное путешествие, было бы почти невозможно до¬браться до фундамента.
Симорон, как черепаха, несет на своей спине многослойную махину, не ощущая ее веса, — иначе давно бы сбросил с себя. Ну а личность, занимая одну из ячеек в этом небоскребе, не может не чувствовать напряжения — примерно так, как чувствует себя в переполненном транспорте горожанин, сплющенный до толщины жеваной жвачки. Вырваться бы из теснины, всех растолкать и продышаться на воле… Вот когда испытаем кайф, вот когда ощутим полноту жизни! Снова давка? Что ж, снова вперед, вооружась усердием и надеждой! Падение и взлет, взлет и падение… Где уж тут вспоминать о своих изначальных правах гармоничного существования!