Следствие ведут знатоки

Стоял на дворе страшный 1937-й год.
Забрали бухгалтера Николая Кузьмича на Лубянку. Раз бухгалтер, значит, что-то нечисто. Вот и взяли.
Приводят в кабинет. А там лейтенант сидит – молодой, румяный, подтянутый. Папироску смалит. Сразу ясно: 10 лет без права переписки, можно и не рыпаться.
Николай Кузьмич всю жизнь денежку считал, дураком не был. Быстро смекнул, что к чему.
— Признаюсь, — говорит, — гражданин следователь. – Во всем признаюсь.
А следователь, видать, тоже не лыком шит. Улыбнулся так кривенько и отвечает:
— Врешь, вражья морда. Как есть врешь.
— Чего ж это я вру? – возмутился Николай Кузьмич. – Признаюсь я, пишите протокол.
— В чем же ты, интересно, признаешься?
— Ну как… В чем положено, в том и признаюсь. Что, дескать, враг народа.
Тут следователь папироску свою затушил и так по-нехорошему на Николая Кузьмича уставился.
— Признания одного мало, — говорит. – Для начала мы с тебя личину сорвем и поглядим, что там под нею. А уж потом протокольчик составим.
Тут Николай Кузьмич, признаться, оторопел слегка.
— Какая такая личина у меня?
— А вот такая. Как у любого врага. Что за враг без личины?
И вдруг как заорет:
— Признавайся, гадюка, кто ты такой?!
Запнулся Николай Кузьмич, хоть и бухгалтер был со стажем.
— Вы, может, насчет того, что я английский шпион? Так нет вопросов, он и есть. Запишите в протокол.
— Я те дам английский! – зарычал следователь. – Тут вашего брата каждый день пачками берут. Столько народу в самой Англии нету.
— А я это… индийский, — осенило Николая Кузьмича. – Они ж как колония тоже считаются, нет?
Подумал следователь и еще больше помрачнел.
— Брешешь, — говорит, — гнида. Вон морда какая круглая, аж лоснится. А что за нею, а? Что у тебя там внутре – отвечать, быстро!
— Душа, — брякнул Николай Кузьмич с перепугу. Хотя и знал, что за поповщину больше дают.
— Ага, — осклабился следователь. – Поповские штучки, значит.
— А я агент Ватикана, — подсуетился Николай Кузьмич. – Аж с 1925 года.
Подумал следователь и снова головой помотал.
— Нее, все одно брешешь. Наука доказала: души нет.
— А что есть? – отчаялся Николай Кузьмич.
— Одна брехня сплошная, — вздохнул следователь и снова закурил. – Сколько вашего брата врага ни потроши, только брехня и сыплется. Вот и ты тоже. Все врешь, выкручиваешься. А правды не добьешься. Хочешь пальцы дверью защемлю?
— Ой да что вы!!! – завыл Николай Кузьмич. – Да за что? Какую же такую вам еще правду надо? Что я с Марипетровной сожительствую втайне, так это и так все знают. А еще чего?
— Тут распоряжение новое вышло, — мрачно сказал следователь. – Чтоб про каждого врага выяснить, кто он на самом деле есть. Без брехни, значит. Вторую неделю всем отделом бьемся, ночей не спим. А все коту под хвост. Ни черта не понятно. Уже и шлангом лупили по почкам, и пальцы в дверь совали… Не помогает. Где это вражеское сидит, в каком таком месте? Вот ты, гнида, — вроде враг врагом, а почему?
— Не знаю, — пролепетал Николай Кузьмич.
— Вот и я не знаю. Товарищ Берия учит, мол тут самая главная вражья загадка и скрыта. Кто ее раскроет, тому тотчас майора дают. А кто не раскроет…
И вдруг до Николая Кузьмича дошло. От страха, наверное.
— Раз вы, гражданин следователь, в погонах тут сидите, значит, я – враг. А больше причин и нет никаких.
У следователя аж папироска изо рта выпала.
— А ведь и правда, — говорит. – Ей-богу, правда. Кто ж тебя, гада, еще разоблачит, как не я? Эврика!
И в пляс по кабинету пустился.
Выждал Николай Кузьмич пару минуток достойно, встал, пиджачишко поправил.
— Поздравляю, — говорит, — товарищ майор. А мне идтить позволите или как?
Обнял его следователь, расцеловал, мокрою от слез щекою к щеке прижался.
— Зачем же тебе идти, миленький ты мой, соколик? Сегодня вечером и расстреляем. С врагами у нас строго, сам знаешь.
И не стало Николая Кузьмича.