Освобождающая милость

Карл: Если тебя больше ничто не может удовлетворить, кроме того, что ты есть, тогда просыпается необусловленная воля. Не твоя воля. Это не личная воля. Это совершенно безличностная динамика, которую невозможно вывести из твоей личной истории и логику которой ты не понимаешь. Ты больше не знаешь, что происходит. Более мощная сила вступает в права. Она зверь, который вырывается из тебя. Сознание — сама непредсказуемость. То, что происходит с тобой, невозможно вычислить и предвидеть. Оно не следует никаким условиям.

В.: Звучит таинственно.

К.: Ты и есть тайна. Это называют Милостью, когда просыпается то, что, казалось, до этого спало. Оно осознает само себя — и больше не допускает ничего другого. Больше ничто не может принести удовлетворение. Только Это находится в фокусе. Все остальное делается плоским, серым, бессмысленным. Что я здесь еще вообще делаю? Это депрессия. Это ужас.

В.: Депрессии возникают неизбежно?

К.: Под депрессией я имею в виду появление пустоты. Это неизбежно. Депрессия — это когда в личности возникает пустота. Когда ничто ни форма, ни человек, ни мысль — не может больше сделать счастливым. Жизнь становится абсолютно бессмысленной. Да, это возникает, всегда.

В.: А связанные с этим чувства?

К.: Чувства — это вибрации и мысли. Назови их меланхолией, скорбью, депрессией. Так они называются по общественной договоренности. Но это исключительно вибрации. Чувства — это энергетические вибрации в теле. Энергия, ставшая формой. Тебе нет нужды об этом беспокоиться.

В»: Я представлял себе пробуждение более приятным.

К.: Когда нисходит Милость, многие пытаются убежать. Так они себе это не представляли. Так безжалостно милостиво. Так неумолимо. Настолько всеотнимающе. Тебе ничего не дают, у тебя все отнимают.

В.: И жизнь больше не имеет смысла?

К.: Бессмысленность — это одновременно свобода ото всякого представления. Любая надежда и любой смысл, который ты придаешь миру, только лишь создают его и делают реальным. И вот ты уже зависишь от своего творения и хотел бы выдавить из него немного счастья. Теперь же твое творение снова сжимается, как долгое время натянутая и наконец оглушенная резинка. Вот и нет его, нет больше никакого представления, нет смысла, только свобода.