Нерожденная
невоспетая
морю дочь она
крылья тем ветрам
нераспятая
невоскресшая
спящая душа
сна прибрежного
несказанная
не-услы-шана
перламутрами
переписана
неотдельная
небо-белая
заключенная
простотелая
Но средь этих «не» вечно вечная
в искажениях поперечного
в играх памяти
Зова Млечного
и винтажного быстротечного
Ты вне времени
вне прострации
нечто большее
настоящее
Неизменное постоянное проявление в жизни каждого.
а давай сойдем с ума
на двоих одно безумие
я как будто уже пьяна
твоим вечным неполнолунием
а давай на двоих
до дна
и вторую еще
да с горкой
ты такая дурная одна
и мне вкусно с тобой
и горько
а давай
напои меня
твоим пьяным лихим кокетством
крыша едет тихонько шурша
дам отмашку ей вслед я нежно
Мастер, ты наливай, я жду
мне с тобой не страшно напиться
так неспешно с ума схожу
и в безумстве хочу забыться
Взбесились как тигры в клетке
Мои полосатые мысли
Котенок орет не по-детски
Ему молока недолили
А кошка уж снова пузата
Ее токсикоз распирает
И ходит все утро хмельная
В дверях не хватает швейцара
Собака по прозвищу Зося
С котенком совсем не согласна
И ловит его за хвостик
И игры ее опасны
В углу черепаха Тортила
Проборку затеяла в доме
Ее покормить не забыла
О всех я животных помню
Степану кусочек горбушки
Лежит на ступеньке. Скучает
А если не выдам во-времЯ
То он не смолчит – залает
За Люсей несется Зося
Степан на ступеньках воет
Тортила с перестановкой
И Пуся беременна тоже
Несется Тортилла с костью
И Пуся в террариум смело
А Люська уже не воет
Ее уже Зоська съела
Степан очевидно рожает
Тортилла пошла до ветра
Пипец мне… – я вызываю
Гринпис в зеленых беретах!
На окраине Бытия
Затерялась в предгорьях моря
Серпантиново-летняя я
Невоспето-заблудшая что ли
Тают сны в предрассветном «до»
Позабыто-прошедшего «может»
С новым месяцем календаря
Не рожденный день не прожит
Всё бегут отмеряя круг
Стрелки, сами того не зная
Я проснулась во сне и вдруг
Замечаю, что нет начала
Нет окраины Бытия
Не рождалась Вселенная в звездах
С первым месяцем календаря
И с последним все в тех же позах
Замерев на предгорьях «до»
Глухо в час предрассветный снова
Время нас отмеряет, но
Не бывает ни старым ни новым
Серпантиновое Бытие
Унеслось по предгорьям Кавказа
Предрассветным календарем
Не проснулась
Не я
Не здравствуй
Под деревом Бодхи
Нас было немало
Толкались локтями
Но больше стенали
Ревнители судеб
Чужих большей частью
Себя провожали
С трудом и опаской
Искали опоры
Вязали страховки
Питались корою
От дерева Бодхи
И сок собирали
В надежде «поможет»
Иссохшие губы
Шептали
«О Боже»
суфийским задором
листва облетала
поможет Всевышний
возможно
in šāʾAllāh
Мы на руке у реки
так от себя далеки
от капли крови лейкоциты
как от огня мотыльки
Лети, лети мотылек
на раскаленный цветок
нет смысла в жизни насекомых
есть только новый виток
А он увидел в темноте свое лицо
и обжигаясь в сотый раз,
Подходит слишком близко
(Припев)Том Сойер
построил
дом на потолке
Том Сойер
танцует
брейк на ломаном английском
у реки
на руке
В руке дымит динамит
судьба – бикфордова нить,
и можно быть каким угодно
и невозможно не быть
сознания веретено,
нейронное волокно,
ты свил себе уютный кокон,
забыв, что все мы – ОДНО
и кто-то включит поворот к своей мечте,
нога нажмет на газ,
когда под ней начнется пропасть
Том Сойер
танцует
брейк на потолке
Том Сойер
срывает
саркофаг — и в невесомость
на руке
у реки
река вытекает из детства
виртуальное бегство
из дома домой...
Душу на погост
смело
не рассеет туман
Время
вечных иллюзий
Бремя
наследие нашего
Племя
сколько не пей
Истин
грешно-святых
Мыслей
«ты» не прозреешь
в Присно
поиск ведет
Кризис
Irene
Vishnia