3 апреля 2018, 01:51

Размышление и самоанализ как духовная практика

Абсолют, или сущность Бога, разуму недоступны, но все то, что находится ниже в иерархии бытия, потенциально умопостижимо. Размышление (тафаккур, фикр) было важной составляющей суфийской практики в соответствии с хадисом «Час размышления лучше шестидесяти лет поклонения».

Размышление — это переход от лжи к Истине
и способность видеть Всеобщее в частичном.

Махмуд Шабистари (1288 — 1340). «Тайный сад».

«Размышление (фикр) пробивает брешь в проявленном, чтобы обнаружить деяние Божества». (Харис ал-Мухасиби, 781-857).

В идеале размышление для суфия связано с сердцем. Согласно Зун-н-Нуну Мисри (796-859), «когда человек размышляет сердцем, Тайное раскрывается его духу». (1)

Таким образом, фикр — это не чисто интеллектуальное упражнение, не просто умозаключения (хотя включает их тоже), а размышление сердцем — то есть попытка направить разум к познанию Бога посредством самого Бога.

Попробуем представить (но не только в уме, а и «в сердце своем») особенности такого сердечного мышления. Мы помним, что сердце — это успокоенный нафс. В таком случае мышление сердца будет лишено ограничений обычного (приказывающего) нафса.

Нафс завистлив и ревнив, а потому с подозрительностью относится к чужим непривычным мыслям и не признает их, даже если они истинны. Сердечное размышление будет положительно реагировать на истинное и вступать с ним в резонанс, каков бы ни был источник.

Нафс боязлив и не рискует заглядывать в неизведанное, а мышление сердца будет обладать интеллектуальным бесстрашием и не побоится неведомого и неожиданного. Те предрассудки и ограничения, которые неизбежны для нафса, сердечным мышлением будут отброшены.

Знание себя, требующее мужества, невозможно для обычного человека и по большей части табуируется культурой, но мышление сердца позволяет знать себя.

«Тот, кто знает себя, знает своего Господа», говорится в хадисе. Сердечное размышление ведет от обычного знания (илм) к высшему типу знания, мистическому гнозису (марифат).

***
Еще одной суфийской практикой с интеллектуальной составляющей является самоанализ, мохасебе. «Согласно словарю, мохасебе означает подведение баланса или точность в расчетах. В суфийской терминологии мохасебе — это учет собственных поступков и помыслов на Пути к Богу, а также осознание того, что Бог взвешивает поступки человека». <...> Ал-Газали в «Алхимии счастья» писал:
Каждую ночь, перед тем как уснуть, суфию следует учесть всё, что его нафс («Я») сделал за день, так чтобы отделить прибыли и потери от вложений. Вложениями здесь являются необходимые поступки, прибыли — рекомендуемые поступки, а потери — те действия, которые запрещены. (2)

У этой практики древнее происхождение, восходящее к пифагорейской традиции вечернего самоотчета:

Сну не дай низойти на свои усталые очи,
Каждое за день свершенное дело пока не рассмотришь:
«В чем преступил я? Что сделал? Какой мною долг не исполнен?»
С этого ты начав, разбирай по порядку. И следом
Кайся в дурных деяньях своих, или радуйся добрым. (3)

— 1) Нурбахш. Дж. Путь.М.,2007. C.178.
2) Нурбахш. Дж. Путь. C.198. www.psylib.org.ua/books/nurbj01/txt13.htm
3) Об этом говорится в псевдопифагоровых «Золотых стихах», которые цитирует и Эпиктет (ок. 50 — 138).
См.: Марк Аврелий Антонин.Размышления.СПб.,1993.C.99.

10 комментариев

Felix
Это и есть джняна.
sergiy
поставил +
за старания)
Felix
Я то здесь при чём :) А компиляция Леонида Тираспольского.
sergiy
sergiy
я тут не при чём)
просто нравиться музыка,
щас слущаю, извини за кусь)))
Prostovv
А компилятор суфий или ученый?
Georgiys
По крайней мере честно про бизнес с Богом.
bodh45
Феликс, куда тебя унесло… к примитивным верованиям?
Prostovv
Омар Хаям

Я пришел к мудрецу и спросил у него:
«Что такое любовь?».
Он сказал: «Ничего».
Но, я знаю, написано множество книг.
«Вечность"- пишут одни, а другие — что «миг».
То опалит огнем, то расплавит как снег,
Что такое любовь? — «Это всё человек!»
И тогда я взглянул ему прямо в лицо:
«Как тебя мне понять? Ничего или всё?»
Он сказал, улыбнувшись: «Ты сам дал ответ!» —

«Ничего или всё! Середины здесь нет!
Prostovv
Ты опьянел – и радуйся, Хайям!
Ты полюбил – и радуйся, Хайям!
Придет ничто, прикончит эти бредни.
Еще ты жив – и радуйся, Хайям!

Ты обойден наградой? Позабудь!
Дни вереницей мчатся? Позабудь!
Небрежен ветер – в вечной книге жизни
Мог и не той страницей шевельнуть.

Мир я сравнил бы с шахматной доской:
То день, то ночь… А пешки? — мы с тобой.
Подвигают, притиснут, – и побили,
И в темный ящик сунут на покой.

Что там, за ветхой занавеской тьмы? –
В гаданиях запутались умы.
Когда же с треском рухнет занавеска,
Увидим все, как ошибались мы.

Весна. Желанья блещут новизной.
Сквозит аллея нежной белизной.
Цветут деревья – чудо Моисея…
И сладко дышит Иисус весной.

От веры к бунту – лёгкий миг один.
От правды к тайне – лёгкий миг один.
Испей полнее молодость и радость.
Дыханье жизни – лёгкий миг один.

Мир с пегой клячей можно бы сравнить,
А этот всадник, – кем он может быть?
Ни в день, ни в ночь – он ни во что не верит!
А где же силы он берет, чтоб жить?

Без хмеля и улыбок – что за жизнь?
Без сладких звуков флейты – что за жизнь?
Все, что на солнце видишь, – стоит мало.
Но на пиру в огнях светла и жизнь!

Пей! И в огонь весенней кутерьмы.
Бросай дырявый, темный плащ Зимы.
Недлинен путь земной, а время – птица.
У птицы – крылья… Ты у края Тьмы.

Умчалась юность – беглая весна –
К подземным царствам в ореоле сна,
Как чудо-птица, с ласковым коварством,
Вилась, сияла здесь – и не видна…

Мечтанья – прах! Им места в мире нет.
А если б даже сбылся юный бред?
Что, если б выпал снег в пустыне знойной?
Час или два лучей – и снега нет!

Нем царь Давид! Стих жалобный псалом.
А соловей санскритским языком
Кричит: «Вина, вина!» – над желтой розой, –
«Пей! Алой стань, и вспыхни торжеством».

Взгляни и слушай… Роза, ветерок,
Гимн соловья, на облачко намек…
– Пей! Все исчезло: роза, трель и тучка,
Развеял все неслышный ветерок.

Не станет нас, миру – хоть бы что!
Исчезнет след, а миру – хоть бы что!
Нас не было, а он сиял и будет!
Исчезнем мы… А миру – хоть бы что!

Ночь. Брызги звезд. И все они летят,
Как лепестки Сиянья, в темный сад.
Но сад мой пуст! А брызги золотые
Очнулись в кубке… Сладостно кипят.

Бог создал звезды, голубую даль,
Но превзошел себя, создав печаль!
Растопчет смерть волос душистый бархат,
Набьет землею рот… И ей не жаль.

В венце из звезд велик Творец Земли! –
Не истощить, не перечесть вдали
Лучистых тайн – за пазухой у Неба
И темных сил – в карманах у Земли!

Мгновеньями Он виден, чаще скрыт.
За нашей жизнью пристально следит.
Бог нашей драмой коротает вечность!
Сам сочиняет, ставит и глядит.

Хотя стройнее тополя мой стан,
Хотя и щеки – огненный тюльпан,
Но для чего художник своенравный
Ввел тень мою в свой пестрый балаган?

Кто в чаше Жизни капелькой блеснет –
Ты или я? Блеснет и пропадет…
А виночерпий Жизни – миллионы
Лучистых брызг и пролил и прольет…

Там, в голубом небесном фонаре, –
Пылает солнце: золото в костре!
А здесь, внизу, – на серой занавеске –
Проходят тени в призрачной игре.