Смотря что назвать ок. место для ЧЛА есть с рождения. Но у некоторых оно слабое и быстро падает у других нарциссизм врождённый и большие искажения им вызванные. Но все равно ок раз уже родился человеком:)
Зачем мне маневрировать? и зачем тебе смотреть? Я пишу то что сейчас думаю, а ты убеждаешь меня, что я думаю не это.Немного парадоксально звучит ты побудь наркоманом и тогда поймешь что значит по настоящему завязать:)
Это как человек всю жизнь копавший золото не понимает того, кому это золото не нужно. Я же к тебе на сатсанги приезжал не потому что хотел что то получить, а потому что там были радостные переживания. Всё что можно было я получил на первой встрече и да это было интересно и необычно. Если бы ты тогда не сказал что ЭТО ОНО я бы и не обратил особого внимания. И не знал что это можно потерять, а потом искать :)У меня и до этого не было страданий, поэтому избавляться не от чего было. Но разные интересные процессы в этом нашем сперва дружеском, потом учительском, а сейчас условно противопоставленом общении происходят. И мне это нравится.
У меня он не начинался.:) Но пост не о прекращении поиска. Как остановить течение реки, если она течёт? Я никогда не утверждал идею что поиск надо прекратить. Просто поиск может быть страданием если знаешь что ищешь и радостью, если это творческая реализация того что есть в каждый миг.Бесконечный процесс познания и сотворения.
Если бы ветер имел своё слово,
Знал о себе, ощущал свой полет,
Знал себя нежным, холодным, суровым,
Дни собирал и отмеривал год.
Он бы гордился своею свободой,
Силой лететь, не имея преград.
Он бы звучал зовом бога-рапсода,
Гордость свою, умножая стократ.
Он бы страдал, замирая в пустыне
И ликовал, подымая волну.
Он бы молился — во славу, во имя…
Жадно стремился к Нему одному.
Он бы грешил, разрушая селенья
И сострадал тем, кого убивал.
Он бы искал, в чем же смысл сотворенья
И представал перед Господом мал.
Он бы страшился кончины и боли,
Строил свой рай, где свобода ветрам…
Он бы молил, вопрошая — «доколи!
Я обречен на скитание сам… «
Но так устроено в мире подлунном,
Что ничего не известно ветрам.
Арфы Эоловой тонкие струны
Нежно поют, не касаясь к рукам.
Знал о себе, ощущал свой полет,
Знал себя нежным, холодным, суровым,
Дни собирал и отмеривал год.
Он бы гордился своею свободой,
Силой лететь, не имея преград.
Он бы звучал зовом бога-рапсода,
Гордость свою, умножая стократ.
Он бы страдал, замирая в пустыне
И ликовал, подымая волну.
Он бы молился — во славу, во имя…
Жадно стремился к Нему одному.
Он бы грешил, разрушая селенья
И сострадал тем, кого убивал.
Он бы искал, в чем же смысл сотворенья
И представал перед Господом мал.
Он бы страшился кончины и боли,
Строил свой рай, где свобода ветрам…
Он бы молил, вопрошая — «доколи!
Я обречен на скитание сам… «
Но так устроено в мире подлунном,
Что ничего не известно ветрам.
Арфы Эоловой тонкие струны
Нежно поют, не касаясь к рукам.