Lain Shine
@lainshine

Учение Христа опирается на четыре взаимосвязанных принципа, каждый из которых обладает глубоким внутренним смыслом. Перейдём к их краткому рассмотрению.

Во-первых, акцент переносится с “я” на другого (otherness), что противополагает этику Христа всевозможным рассуждениям о достижении личного блага. В этом отношении она находится в полном согласии с буддийской этикой, которая подчёркнуто антиэгоцентрична. Самоумаление проповедуется во имя других людей, интересы которых нужно учитывать не в меньшей степени, чем свои собственные. Выход за пределы своего “я” и постижение другого происходит в два этапа: 1) через предание всей своей воли “в руце” Божии и 2) через любовь к ближнему и отношению к нему как к самому себе.

Во-вторых, Христовы заповеди предполагают отрицание воли-к-жизни, или стремление к чувственному, телесному, сугубо посюстороннему существованию. Не “заботьтесь о завтрашнем дне”; “не хлебом единым жив человек”; “когда творите милостыню, пусть ваша левая рука не знает, что делает правая” [т.е., помогая, не руководствуйтесь корыстными мотивами]. Всё это равнозначно воле-к-смерти, и опять, же, полностью согласуется с буддийским бескорыстным служением [ради освобождения всех живых существ]. Нужно жить, пока наша жизнь автоматически поддерживается личной энергией и пока это позволяют внешние обстоятельства, но у нас не должно быть эгоистической привязанности к жизни или стремления поддерживать её любой ценой. Христос не учит тому, что жизнь нужно ненавидеть и, следовательно, стремиться к её прекращению. Напротив, ко всем её проявлениям за пределами самого себя нужно относится с величайшим брежением. Всё, что приходит к нам, нужно принять – принять с любовью и сочувствием, а не со стоическим холодом.

Если научиться жить такой жизнью, то вскоре нам откроется, что в ней есть множество мощных компенсаторных механизмов. Христианин лишь кажется лишенным всякой защиты от зла и невзгод. На самом деле он находится в большей безопасности, чем когда-либо ни было. Не имея надёжных замков и оружия, а также не заботясь о материальном благополучии, он чувствует себя более уверенно и спокойно, чем раньше, когда только и думал надёжно ли заперты двери его дома, в порядке ли его оружие, и как преумножить своё состояние. И эта уверенность со временем лишь возрастает. Христианин принимает всё, что происходит в его жизни, и благоговейно удивляется, когда обнаруживает, что бремя страхов и забот уменьшилось и в целом он живёт гораздо более счастливо и комфортно, чем прежде. Вокруг него воцаряется состояние мира и покоя. На тех, кто с ним соприкасается, он оказывает влияние более глубокое, чем сильные мира сего. В этом и заключается самая суть мистической этики.

Читать дальше →

Вопрос: Чтобы удерживать ум в Я, не должно быть никаких других желаний, кроме желания Я. Такого состояния очень трудно достичь. Желание искать удовольствия во внешнем мире всегда оказывается сильнее желания искать удовольствия в Я. Почему?

Аннамалай: Всякая радость изначально происходит от Я. Она не идёт от ума, тела или внешних объектов. Если тебе ужасно хочется манго, то когда ты в конце концов съедаешь его, есть чувство сильного удовольствия. Когда такого рода желания исполняются, ум чуть-чуть погружается в Я и наслаждается некоторой частью блаженства, которое всегда там присутствует. Потом он поднимается вновь. Он запоминает ту радость и пытается повторить переживание путём поедания манго или удовлетворяя другие желания.

Большинство людей совершенно не осознают, что радость и удовольствие приходят из Я, а не от ума или тела. Поскольку большинство людей имели опыт покоя Я, только когда исполнялись сильные желания, они приходят к заключению, что погоня за желаниями – единственный путь получить переживание радости или покоя.

Если ты последуешь этому стандартному пути достижения счастья, в результате получишь много разочарований и много страданий. Порой ты будешь переживать недолгие моменты удовольствия, но всё остальное время будешь испытывать боль обманутых желаний, желаний, которые, похоже, не доставляют никакого удовольствия, когда исполняются.

Если ты попробуешь повторять удовольствия снова и снова, новизна скоро сотрётся. Манго, удовольствие от которого ты предвкушал в течение нескольких дней, может дать тебе несколько секунд радости, пока ты его ешь, но твоё удовольствие не будет длиться дольше, если ты съешь ещё пять или шесть штук. Затянувшееся потакание желанию вызовет скорее неприятные ощущения, чем удовольствие.

Читать дальше →

Когда-то мне казалось, что каждая поворачивающая лесная тропа ведёт к какому-то Чуду. Все травы, букашки, камни, казалось молча хранили какую-то прекрасную невыразимую тайну. Но поворачивая по тропе и видя слепящее Солнце в лужах, или выходя из густого леса на широкое поле, или замирая в уютном дворе какого-то старого дома — возникал лишь аромат этой тайны, иногда почти захлёбывающий, но тайна оставалась нераскрытой.
Больше всего в такие моменты хотелось уйти в неё полностью, тяга к ней была подобна любовному стремлению.
Непонятно как и куда было идти. Солнце заходило и терялся этот прекрасный экстатический блеск, привычные мысли и вовсе выветривали этот аромат.
Любой вид этой Красоты можно было потревожить и конечно сам факт её ухода сильно огорчал. Я догадывался, что она не могла на самом деле уйти, а просто притаилась, поэтому я безуспешно пытался видеть Её во всём — в грязных коридорах, в затянутом тучами сером небе, голых деревьях, в городских пейзажах.
Отчаявшись, я пытался найти Её внутри, и стемился почаще сбегать в эту спокойную Тишину, которая иногда взрывалась Светом и Радостью, а иногда напоминала осеннее непроглядное небо.
Я догадывался, что эти Свет и Радость не могли уйти на самом деле и пялился в тьму и вялые мысли, силясь увидеть в них Её, на этот раз Пустую Красоту.
И только недавно я понял насколько Она Неописуема и Безгранична. Любые попытки как-то её ограничить — Её же скрывают, ведь Она — Красота всего. Но не как-то особенно, понятно и определимо, а так как есть.
Ни в наблюдателе, ни в наблюдаемом отдельно нельзя Её найти, она в их связи, а точнее — неразрывном Единстве. Она таинственна и неописуема, но находится прямо Сейчас и никуда не уходит, лишь скрывается невежественными мнениями по Её поводу.
Она одновременно — Бог в форме и форма в Боге. Проявление Бога в форме, без покидания Им этой формы — в вечном Присутствии, Божественность без сдерживания рамками пустоты.
Не отпечатавшаяся картинка на сетчатке незаинтересованного мертвеца, а Сама Жизнь, Само Я присутствующее в Виде и в форме.
Подстать этому Чуду только Чудо Его скрытия, бесконечное отвлечение внимания от этого Чуда в пользу двойственного мышления…