Я, наверное, не смогу. Не умею резко переключаться между контекстами, если у меня есть одно состояние, один контекст, то пока он не иссякнет, я буду говорить из него.
Любой текст создаст разный эффект в зависимости от того, в каком состоянии находится читатель.
Для человека, который ещё вчера валялся на полу в соплях от внутренних конфликтов, но верил, что практика это то, что нужно делать, а сегодня, например, внутренний конфликт достиг такого накала, что он готов разочароваться в практике, себе, учителе, учении — спокойные и абстрактные рассуждения о том, чем не можешь не быть вряд ли помогут. Скорее будут восприняты как внешний шум.
А мое послание для таких, для тех кто в том состоянии, что всматриваетс в пропасть отрицания, и собирается выкинуть в неё не своё самоопределение, которое живее всех живых, а все, что было дорого — Будду, дхарму и сангху. И я просто напоминаю таким образом, что покоя ему отрицание не принесёт.
Видимо, мне как всегда стоит пояснить, какое значение имеет последнее предложение про стать свободным и счастливым.
Давным давно мне говорили что-то подобное — что меня позвало нечто, и оно будет мою жизнь под себя переделывать, и что жить нормально я не смогу. Мне это говорили таким тоном и в таком ключе, что я воспринимала это как наказание. Слово «дух» у меня ассоциировалось с чем-то страшным и принуждающим. Типа он хватает тебя и тащит по буеракам, гонит по пересечённой местности, заставляет себя ломать. Бог был злодеем, который посылает испытания и пытается тебя переделать, потому что ты говно, и его недостоин. Мне такая постановка вопроса откровенно не нравилась. Слово «дух» стало вызывать отвращение.
Тем не менее Зов-то никуда не делся. Он реально подминал под себя все, но выглядело это как шило в моей собственной жопе, а не топор занесённый над моей головой. И со временем я стала понимать, о чем мне говорили и почему именно так. Да, сгущали краски. Да, наверное, не думали о том, что я восприму это со страхом. Но правду говорили.
И вот куда может звать такой дух и такой бог? Мне казалось — явно не в любовь. Ну никак. Скорее на казнь и расплату. Это взгляд ЭГО на БОГА-ОТЦА. Теперь я это понимаю.
И когда я писала это послание, передавая его дальше тому и тем, кто как я когда-то сомневался, я очень не хотела, чтобы в текст просочился тот же самый страх перед Отцом.
Я хотела акцентировать внимание, что Зов духа — это не приглашение на казнь провинившегося Сына, а миссия по спасению любимого Сына из ночного кошмара.
Вот и все.
Все мечты исполняются в течение жизни. Но не всегда (почти никогда) так, как мы себе это представляем. Поэтому вечное недовольство))) то не вовремя, то не во всех деталях)
В правоте нет ничего хорошего) это, в отличие от здоровья и богатства — не несет никакой выгоды, кроме фейкового ощущения собственной невиновности в происходящем.
В конце концов это не образ отца прощает, а Дух.
Для человека, который ещё вчера валялся на полу в соплях от внутренних конфликтов, но верил, что практика это то, что нужно делать, а сегодня, например, внутренний конфликт достиг такого накала, что он готов разочароваться в практике, себе, учителе, учении — спокойные и абстрактные рассуждения о том, чем не можешь не быть вряд ли помогут. Скорее будут восприняты как внешний шум.
А мое послание для таких, для тех кто в том состоянии, что всматриваетс в пропасть отрицания, и собирается выкинуть в неё не своё самоопределение, которое живее всех живых, а все, что было дорого — Будду, дхарму и сангху. И я просто напоминаю таким образом, что покоя ему отрицание не принесёт.
Давным давно мне говорили что-то подобное — что меня позвало нечто, и оно будет мою жизнь под себя переделывать, и что жить нормально я не смогу. Мне это говорили таким тоном и в таком ключе, что я воспринимала это как наказание. Слово «дух» у меня ассоциировалось с чем-то страшным и принуждающим. Типа он хватает тебя и тащит по буеракам, гонит по пересечённой местности, заставляет себя ломать. Бог был злодеем, который посылает испытания и пытается тебя переделать, потому что ты говно, и его недостоин. Мне такая постановка вопроса откровенно не нравилась. Слово «дух» стало вызывать отвращение.
Тем не менее Зов-то никуда не делся. Он реально подминал под себя все, но выглядело это как шило в моей собственной жопе, а не топор занесённый над моей головой. И со временем я стала понимать, о чем мне говорили и почему именно так. Да, сгущали краски. Да, наверное, не думали о том, что я восприму это со страхом. Но правду говорили.
И вот куда может звать такой дух и такой бог? Мне казалось — явно не в любовь. Ну никак. Скорее на казнь и расплату. Это взгляд ЭГО на БОГА-ОТЦА. Теперь я это понимаю.
И когда я писала это послание, передавая его дальше тому и тем, кто как я когда-то сомневался, я очень не хотела, чтобы в текст просочился тот же самый страх перед Отцом.
Я хотела акцентировать внимание, что Зов духа — это не приглашение на казнь провинившегося Сына, а миссия по спасению любимого Сына из ночного кошмара.
Вот и все.