Куда уйти вокруг пути
Они ведут меня по кругу
Себя в дороге не найти
Но встретишь друга и подругу.
Мы зеркала для пустоты
Она прорежет свет упруго
Вокруг себя крутя листы
И возвращая стаи с юга.
За переходом переход
Меняет миг свои обличья
И тот кто умер восстает
Скрепляя день печатью личной.
Арканом ловит он любовь
Ее теряя в сновиденьях
И мудростью полярных сов
Он наполняет ночь терпеньем.
Дитя, проказник, лиходей,
Трюкач на тонкой нитке мысли
Он знает тысячу затей
И новую всегда измыслит.
Он это радость и тоска
И сам себя разоблачая
Построит город из песка
Поставит тьму на стражу рая…
Легко затем себя сметет
Раскрасит радугу смешинкой
И вновь продолжит свой поход
По тонкой мысле-паутинке.
Ты говоришь есть только мысль,
Она строкой бежит в тумане
Да это так, но лишь в обмане
Что есть и мыслящий и мысль.
Да Бог строка, любовь две точки,
Все описание вокруг,
Но на деревьях бухнут почки,
И глина отлетает с рук,
Что мнут, творя из формы форму,
Ее дыханьем окрылив,
Струится свет из выси горной,
И тот кто пишет, тот и жив.
Так две строки губами слившись,
Перетекают в лист пустой,
И в этой строчке будет лишним,
Ответ не прожитый собой.
Наша жизнь — это мчаться за тенью рассвета,
Подымая вокруг фейерверком росу,
Ждать зимою весну, а весною ждать лета…
О, Господь, неужели себя я несу?!
Зажимаю кулак, а песок убывает,
За зимою весна, вдох и выдох в груди.
Мы живем на растяжке меж адом и раем,
Ожидаем любовь, как и смерть впереди.
В каждой вспышке любовь, в каждой вспышке потеря,
Наша нежность и страсть, наши горе и боль,
Воздвигаем на грудах развалин империй
Нашу хрупкую жизнь, раскрываем как роль.
Кто актер, режиссер, сценарист, композитор?
Кто посмеет сказать: «эта пьеса моя»?!
Это я написал, что лежишь ты убита,
Это я сочинил переливы ручья,
Это Я возлюбил, это ТЫ разлюбила,
Это МЫ разорвали себя пополам…
И мутнеют озера от прихоти ила,
И огонь пожирает разлитый напалм.
Все живет лишь в своем самосущном ретрите,
Все себя создает, прекращая себя,
И пронзают росу солнцетворные нити,
Возлюбив этот мир,
Не любя.
Дойти до дна, пускай в кошмаре
Душа продрогшая замрет
И сердце в сумрачном угаре
О свете неба воспоет.
Иль умереть последней смертью
Когда вне света и вне тьмы
Ты вырвался из круговерти
И не увидишь больше сны.
Любой финал начнет сначала
Любой ответ создаст вопрос
Пока Я — есть и мира мало
Он тонет в океане слез.
Когда есть — я как штрих узора
Как эхо в горной тишине
Оно не ведает укора
И не страдает обо мне.
Тому кто хочет жить в аду
К чему прохлада нежных весен
Он свой чертог как сон в бреду
В багровом пламени возносит.
Он пьет своей тоски исток
Аж зубы сводит лед текучий
И юг и север и восток
И запад закрывают тучи.
Пускай он боль, пускай он страх,
Пусть безнадежность, мрак, унынье,
И ужаса крылатый взмах
Его спасение отныне.
Да он в аду но крепок ад
Сверкает он щитом Коцита
И мука лучшей из наград
Крестом любви на грудь прибита.
Да он в аду, но нерушим,
И в вечной муке своеволья
Он создал ад как господин
И сам себя назначил болью.
Но тот кто мал, тот значит и велик
Пока есть мера, есть кого измерить
И в боли к Богу подымая крик
Мы не прозрели в Господа поверить.
Пока хочу я с Миром быть одно
Я вырываюсь как лучи из солнца
Себя вплетая в Жизни полотно
Опустошаю эту жизнь до донца.
Уже отбросив мысль и тишину
И истощив сомнения и споры
Перед собой не чувствую вину
Не посылаю Господу укоры.
Но не пройти пока есть да и нет
И виден тот кто знает и не знает,
Не отделим от Солнца малый свет
И никогда любовь не убывает.
Три вида омраченного слушания или — Слушать и Услышать
ПЕРВЫЙ
Я слышу то, что будоражит мои переживания, из всех слов и мыслей выбираю те, которые подтверждают мою боль, моё бессилие, моё страдание.
Я не слышу, что есть любовь, радость, блаженство.
ВТОРОЙ
Я не слышу ничего, что может причинить мне боль, открыть моё бессилие, усилить моё страдание.
Но слышу все, что говорит о моём бессмертии, изначальной ясности и блаженстве.
ТРЕТИЙ
Я знаю, что есть боль, бессилие и страдание, но не прикладываю это к себе.
Также знаю о любви, радости, блаженстве, но воспринимаю их как абстракции.
Это так называемая равностность, продиктованная страхом перед страданием.
Ее отличительная особенность – это глухота к чужой боли. Человек не сострадает живущим в омрачениях, считая их иллюзорными.
УСЛЫШАТЬ — ЭТО РАСКРЫТЬ НЕ ТОЛЬКО УМ, НО И СЕРДЦЕ, ЭТО СБРОСИТЬ ВСЕ ЗАЩИТЫ ПЕРЕД СТРАДАНИЕМ, НЕ РАЗДЕЛЯЯ ЕГО НА СВОЕ И ЧУЖОЕ.
Безжалостная милость мастера продиктована болью и страданием, не имеющим разделения с радостью и блаженством.
Вот белый лист в нем звук и тишина,
Играю клавишами строчек,
Играет почками весна,
Ее нам воробьи пророчат.
Как происходит этот переход,
Когда из ничего восходит чудо,
И дна небес не достигает лот,
И нет не до, ни после, ни покуда?
Когда разбив на сердце стылый лед,
Взрывает нежность и любовь строкою,
И ты как слеповатый крот,
Раскроешь веки пред судьбою.
Она сжигает, долго не гляди,
Лист — белый взор, его закрой строкою,
Не надо знать что будет впереди,
Не надо помнить, то что за тобою.
Я утонул, давно лежу на дне,
Огромного небесного заката,
И белый лист напомнит обо мне,
Как за меня перед судьбой расплата.
Felix