Лоскутова Светлана
@ayurveda-kiev

Психоз как состояние души,
а не болезнь…
Ты веришь? Я не болен…
Один я не успею все решить,
Поэтому меня сегодня двое

Катарсис. Я рыдаю о своем,
а не о нас…
Ты видишь, я опасен.
Давай умрем? Сегодня же. Вдвоем.
А мир без нас… он, все-таки, прекрасен

Шизофрения – вера одного,
а не двоих.
Ты веришь? Бог мой светел.
Лишь я и он. И больше никого.
Ты тоже хочешь жить на этом свете?

В пыльной Москве старый дом в два витражных окошка
Он был построен в какой-то там –надцатый век.
Рядом жила ослепительно-черная Кошка
Кошка, которую очень любил Человек.

Нет, не друзья. Кошка просто его замечала –.
Чуточку щурилась, будто смотрела на свет
Сердце стучало… Ах, как ее сердце мурчало!
Если, при встрече, он тихо шептал ей: «Привет»

Нет, не друзья. Кошка просто ему позволяла
Гладить себя. На колени садилась сама.
В парке однажды она с Человеком гуляла
Он вдруг упал. Ну а Кошка сошла вдруг с ума.

Выла соседка, сирена… Неслась неотложка.
Что же такое творилось у всех в голове?
Кошка молчала. Она не была его кошкой.
Просто так вышло, что… то был ее Человек.

Кошка ждала. Не спала, не пила и не ела.
Кротко ждала, когда в окнах появится свет.
Просто сидела. И даже слегка поседела.
Он ведь вернется, и тихо шепнет ей: «Привет»

В пыльной Москве старый дом в два витражных окошка
Минус семь жизней. И минус еще один век.
Он улыбнулся: «Ты правда ждала меня, Кошка?»
«Кошки не ждут…Глупый, глупый ты мой Человек»

Саша Бес

Три бабочки, подлетев к горящей свече, принялись рассуждать о природе огня. Одна, подлетев к пламени, вернулась и сказала: — Огонь светит. Другая подлетела поближе и опалила крыло. Прилетев обратно, она сказала: — Он жжётся! Третья, подлетев совсем близко, исчезла в огне и не вернулась. Она узнала то, что хотела узнать, но уже не смогла поведать об этом оставшимся. Получивший знание лишается возможности говорить о нём, поэтому знающий молчит, а говорящий не знает.

Боль существует только в сопротивлении,
Радость — только в принятии.
Даже события, наполненные болью,
Становятся радостными,
Когда мы принимаем их с открытым сердцем;
Даже события, наполненные радостью,
Превращаются в болезненные,
Если мы не принимаем их.
Нет такой вещи, как плохой опыт…
Есть просто сопротивление тому, что есть.

Твои муки — поиск пути ко Мне; вчера вечером я слышал твои громкие вздохи.
Я способен без отлагательств дать тебе доступ, показать проход,
спасти тебя из водоворота времени, дабы мог ты вступить в сокровищницу единения со Мной.
Но сладостность и наслаждения места отдохновения пропорциональны болезненности странствия.
Только тогда ты станешь наслаждаться родным городом и родней, когда испытал муки изгнания.

… Сей мир подобен древу,
а мы — полусозревший плод на нем.
Незрелый плод крепко держится за ветку,
поскольку из-за своей незрелости он не готов для дворца.
Когда плод созрел, сладок и сочен,
он, закусив губу, ослабляет свои тиски.
Когда рот подслащен блаженством,
мирское царство теряет свою привлекательность.
Крепкая привязанность к миру указывает на незрелость.
Пока ты — зародыш, ты занят кровососанием.

… Сто раз ты принимаешь решение отправиться
в некое путешествие — Он притягивает тебя куда-то еще.
Он поворачивает узду во все стороны,
чтобы необъезженная лошадь получше узнала наездника.
Сообразительная лошадь скачет ровно,
поскольку знает, что на ней сидит всадник.
Он устремил свое сердце к сотне страстных желаний,
разочаровал тебя, а затем разбил твое сердце.
Он сломал крылья твоих первоначальных намерений, — как же ты можешь сомневаться в существовании
Крылокрушителя?
Его предопределение оборвало веревку пустых затей, — как же ты можешь оставаться слеп к Его Повелениям?
Читать дальше →

… ответ на вопрос, почему наше исцеление должно быть болезненным, состоит в том, что вернуть Творцу волю, которую мы так долго считали своей, – само по себе невыносимо больно, где бы и каким бы образом это ни происходило. Даже в раю я предполагаю наличие минимальной приверженности своему «я», которое необходимо преодолеть, хотя это преодоление, эта покорность сопряжены там с восторгом. Но уступить собственную волю, распаленную и разбухшую за долгие годы узурпации – это в своем роде смерть. Мы не помним эту волю, какой рна была в детстве – злобную и неутолимую ярость при каждом пресечении, поток горьких слез, черное, сатанинское желание скорее убить или умереть, чем уступить. Поэтому няни и родители старой школы были совершенно правы, считая, что в воспитании первым делом необходимо «сломить ребенку волю». Их методы были часто неверными, но не видеть необходимости в этом – значит, на мой взгляд, отказаться от всякого понимания духовных законов. И если теперь, когда мы выросли, мы не так часто воем и топаем ногами, то это отчасти потому, что наши родители начали процесс ломки и уничтожения нашей эгоистической воли еще с пеленок, а отчасти потому, что те же страсти принимают сейчас более тонкие формы и стали хитрее в методах избежания смерти путем различных «компенсаций». Отсюда следует необходимость ежедневного умирания, ибо как бы часто мы ни полагали, что сломили мятежное «я», мы вновь обнаружим его живым. О том, что этот процесс невозможен без боли, свидетельствует выражение «умерщвление плоти».
Но эта неизбежная боль, или даже смерть, в процессе укрощения узурпированного «я» – это еще далеко не все. Человеческий дух не сделает даже попытки уступить свою самостоятельную волю, пока с ним все в видимом порядке. Дело в том, что заблуждение и грех характерны тем, что чем глубже, тем менее их жертва подозревает о их существовании – их зло замаскировано. Боль – зло незамаскированное, узнаваемое безошибочно. Каждый человек знает, что когда он чувствует боль, что-то не в порядке. И боль ведь не только немедленно опознаваемое зло, но и зло, которое невозможно игнорировать. Мы можем удовлетворенно погрязать в наших грехах и наших глупостях. Но боль настаивает на том, чтобы на нее обращали внимание. Бог шепчет нам посреди наших удовольствий, вслух говорит с нашей совестью, но Он кричит в нашей боли – это Его мегафон, чтобы слышал оглохший мир. Дурной человек, когда он счастлив, – это человек, нимало не подозревающий, что его действия не «соответствуют», что они не созвучны законам вселенной.
Читать дальше →

Есть несколько вещей, которые вы должны сами сделать, если вы хотите их понять. Их невозможно объяснить. И сдача – одна из них. Это сфера любви, отпускания. Если вы спросите меня, что такое сдача, и в чем смысл сдачи, да, можно кое-что сказать об этом, но вы не увидите в этом смысла. Вы должны попробовать это на вкус. Это – вкус. Если вы попробуете это, вы поймете. Если не попробуете, я могу объяснить это, но вы не поймете. Без вашего собственного опыта, что бы я ни говорил, все будет тавтологией.
Вы спрашиваете, что такое сдача. Я говорю, что это отпускание. Но о чем я говорю? Вы спросите, а что такое отпускание. Это тавтология; я не ответил вам. Я говорю, отпускание – это когда вы влюбляетесь. Но это опять тавтология; я ничего нового не сказал. Вы спросите, «А что значит тогда влюбиться?» Вопрос остается тем же, и все ответы ходят вокруг да около.
Я слышал об одной щепетильной и скрытной пожилой служанке, которая даже своему коту не разрешала выходить из дому после наступления темноты. Отправившись в Нью-Йорк на одну из своих нечастых прогулок, она на время перестала быть той старой служанкой, которая каждый вечер запирала кота дома. В этот раз, в Нью-Йорке, она встретила красивого пожилого мужчину, который перевернул ее мир. После четырех ночей блаженства, она написала своей подруге, — «По-настоящему живу. Пусть и кот поживет тоже. Выпусти его!»
Выпустите кота. Когда вы знаете, что такое любовь, только тогда вы поймете. Нет другого способа это узнать. Я здесь создаю ситуации для вас, чтобы вы могли сдаться. Не спрашивайте значение. Сделайте это. Будьте смелыми. Путь это будет переживание. Примите мое приглашение. Мои двери открыты; войдите и будьте моим гостем. Сдайтесь.
Читать дальше →

Слова нужны, чтобы поймать мысль; когда мысль поймана, про слова забывают. Как бы мне найти человека, забывшего слова, и побеседовать с ним.

Иногда мы проходим через очень сильное переживание боли. Что поделать?
Вы — пространство, в котором происходит эта боль. Вы просто отождествляете себя с тем, что происходит, что порождает так называемого «меня». Этот «я» возникает из-за отождествления с физической, ментальной формой, энергией, блаженством, чакрами, аурой, кундалини, духовным Сердцем, чем угодно. Все это, как кажется, переживается «мной». Мной кем?.. И этот «я» умолкает. Умолкает, значит исчезает. И тогда есть только то, что происходит и осознавание того, что происходит. Приходит понимание того, что то, что происходит и осознавание того, что происходит, неотъемлемы друг от друга. Остается только переживание происходящего в этот момент. Никому ничего не надо доказывать, особенно себе самому. Не будьте так строги с собой. Оставьте все эти попытки стать кем-то. Позвольте себе быть такими, какими вы есть, чувствовать то, что вы чувствуете. Являетесь ли вы вашими чувствами?.. И это свобода. Свобода — это отсутствие конфликта в том, чтобы чувствовать то, что вы чувствуете. Будьте предельно откровенны с собой. «Я в депрессии…» Не думайте, что это плохо. Не осуждайте себя. Депрессия это не плохо. Вы думаете, что депрессия это плохо. Проблема не с депрессией, а с тем, что вы думаете по этому поводу. Потому что, если вы отождествляете себя с депрессией, появляется такой депрессивный «я», если вы отождествляете себя с блаженством, появляется такой блаженный «я». Это две стороны одного и того же несуществующего «я». Бытие вообще ничего не делает. Все является игрой ума.
Иногда вам кажется, что боль ушла, ее больше нет. И тут она возвращается…: «Ну что ж, добро пожаловать. Если ты хочешь побыть здесь какое-то время, пожалуйста, я тебе предоставлю комнату. Совершенно бесплатно. Живи, сколько хочешь. Как только надоест, можешь уйти». Будьте гостеприимными хозяевами. Приветствуйте любого гостя.