Умничка! Мне два понравились, а про зависть и восхищение-нет. Когда я вижу в другом, то чего нет у меня-я не всегда завидую. Я делаю так, чтобы и у него этой фигни не было.
Вот мне стих понравился, точно, на мой взгляд отражает тему поста.
Шарль Леконт де Лиль
СЛОНЫ
Краснеющий песок, пылающий от века,
Как мертвый океан, на древнем ложе спит;
Волнообразными извивами закрыт
Медяный горизонт: там область Человека.
Ни звука; все молчит. Пресыщенные львы
Попрятались в горах лениво по пещерам;
И близ высоких пальм, так памятных пантерам,
Жирафы воду пьют и мнут ковер травы.
И птица не мелькнет, прорезав воздух сонный,
В котором царствует диск солнца, весь в огне.
Лишь иногда боа, разнеженный во сне
Лучами жгучими, блеснет спиной червленой.
Но вот, пока все спит под твердью огневой,
В глухой пустынности,-- пески, холмы овраги,--
Громадные слоны, неспешные бродяги,
Бредут среди песков к своей стране родной.
Как скалы темные, на сини вырастая,
Они идут вперед, взметая красный прах,
И, чтоб не утерять свой верный путь в песках,
Уверенной пятой уступы дюн ломая.
Вожак испытанный идет вперед. Как ствол
Столетний дерева, его в морщинах кожа,
Его спина на склон большой горы похожа,
Его спокойный шаг неспешен и тяжел.
Не медля, не спеша, как патриарх любимый,
Он к цели избранной товарищей ведет;
И, длинной рытвиной свой означая ход,
Идут за вожаком гиганты-пилигримы.
Их сжаты хоботы меж двух клыков больших;
Их уши подняты, но их глаза закрыты…
Роями жадными вокруг жужжат москиты,
Летящие на дым от испарений их.
Но что им трудный путь, что голод, жажда, раны,
Что эти жгучие, как пламя, небеса!
В пути им грезятся далекие леса
И финиковых пальм покинутые страны.
Родимая земля! В водах большой реки
Там грузно плавают с мычаньем бегемоты,
Туда на водопой, в час зноя и дремоты,
Спускались и они, ломая тростники…
И вот, с неспешностью и полны упованья,
Как черная черта на фоне золотом,
Слоны идут… И вновь недвижно все кругом,
Едва в пустой дали их гаснут очертанья.
Шарль Леконт де Лиль
СЛОНЫ
Краснеющий песок, пылающий от века,
Как мертвый океан, на древнем ложе спит;
Волнообразными извивами закрыт
Медяный горизонт: там область Человека.
Ни звука; все молчит. Пресыщенные львы
Попрятались в горах лениво по пещерам;
И близ высоких пальм, так памятных пантерам,
Жирафы воду пьют и мнут ковер травы.
И птица не мелькнет, прорезав воздух сонный,
В котором царствует диск солнца, весь в огне.
Лишь иногда боа, разнеженный во сне
Лучами жгучими, блеснет спиной червленой.
Но вот, пока все спит под твердью огневой,
В глухой пустынности,-- пески, холмы овраги,--
Громадные слоны, неспешные бродяги,
Бредут среди песков к своей стране родной.
Как скалы темные, на сини вырастая,
Они идут вперед, взметая красный прах,
И, чтоб не утерять свой верный путь в песках,
Уверенной пятой уступы дюн ломая.
Вожак испытанный идет вперед. Как ствол
Столетний дерева, его в морщинах кожа,
Его спина на склон большой горы похожа,
Его спокойный шаг неспешен и тяжел.
Не медля, не спеша, как патриарх любимый,
Он к цели избранной товарищей ведет;
И, длинной рытвиной свой означая ход,
Идут за вожаком гиганты-пилигримы.
Их сжаты хоботы меж двух клыков больших;
Их уши подняты, но их глаза закрыты…
Роями жадными вокруг жужжат москиты,
Летящие на дым от испарений их.
Но что им трудный путь, что голод, жажда, раны,
Что эти жгучие, как пламя, небеса!
В пути им грезятся далекие леса
И финиковых пальм покинутые страны.
Родимая земля! В водах большой реки
Там грузно плавают с мычаньем бегемоты,
Туда на водопой, в час зноя и дремоты,
Спускались и они, ломая тростники…
И вот, с неспешностью и полны упованья,
Как черная черта на фоне золотом,
Слоны идут… И вновь недвижно все кругом,
Едва в пустой дали их гаснут очертанья.