В бессилии, раздавленный как червь,
Когда нет сил просить, смотреть, молиться,
Когда пустые звуки слова «Верь»!
Лишь след ползущей по душе мокрицы,
Что остаётся? помнить и прощать.
Не спрашивать, за что и кто виновен.
Нам замысел творенья не познать.
Господь всегда не многословен.
А если говорит, то лишь с душой
И ум сжимает тело в страхе,
И я растерянный как Ной,
Ловлю ответ в призывном взмахе
Крыла голубки. Спал потоп.
Вновь солнце светит над долиной.
И свёрнут ум, как старый лот.
Я азм Творец неразделимый.
Говорят возлюби ближнего как САМОГО СЕБЯ, предполагая, что себя ты уже любишь. А вам похоже надо попробовать посмотреть на себя с той любовью с которой смотрит на вас Бог. Простить себя за всё, что вам кажется непростительным. И простить Бога за то что родились и живёте.
Я — Ганнибал (Блаженство Баала)
сын Гамилькара (Защищенного Молохом)
с армией из нумидийских наездников,
испанской инфантерии,
лучников из Лигурии,
мечников-финикийцев
и карфагенских слонов,
острыми бивнями, мощными хоботами,
грозным ревом и топотом
в неизменное бегство обращавших врагов,
я выступил против Рима,
ненавистного,
навязавшего всем свою волю.
Взяв осадой Сагунтум
и сделав послушной Испанию,
я склонил к себе карфагенский сенат.
Со слонами, пехотой и конницей
перешел через Альпы,
которые, как ни высоки,
все же не выше неба.
Переменчивых галлов,
кичливых испанцев,
лигурийцев упрямых
и финикийцев сметливых — весь мир я повел против Рима,
ненавистного,
навязавшего всем свою волю.
Грозной лавиной
я прошел по Этрурии, Умбрии.
Три могучие армии
я разбил в трех сражениях,
и у Рима не осталось
ни полководцев, ни воинов.
Слонами, пехотой и конницей
потоптал я Компанью, Калабрию и Апулию,
взял Тарентум,
и Сицилия покорилась мне тоже.
Италия отдалась мне, как женщина,
и жадно ждала моих милостей
вся, кроме Рима,
ненавистного,
навязавшего всем свою волю.
Крепость за крепостью
брал я коварством и дерзостью,
проникая сквозь стены,
покупая союзников,
губя клеветой врагов,
грабил, жег и насиловал
не из жестокости,
а чтоб, ослепнув от ярости,
обезумел бы Рим,
ненавистный,
навязавший всем свою волю.
Как копье, прилетевшее издали,
в щит попав, но его не пробив,
застревает в нем,
весом своим
отяжеляя
воина-щитоносца,
так я вонзился в Италию,
но не пронзил и не расколол
римский щит
и римскую волю.
Разве может Юпитер
быть сильнее Баала и Молоха,
а Юнона — нежнее Танаис?
Неужто нет разницы
между волей богов и их тайным желанием?
Рим был волей богов учрежден,
но желанье их тайное
я угадал,
выступив против Рима,
ненавистного,
навязавшего всем свою волю.
Я пришел сюда юношей рыжебородым — я сед, одноглаз и беззуб.
Поздно новые затевать мне затеи,
жизнь прокружив
возле Рима,
ненавистного,
навязавшего всем свою волю.
Загнан в Бруттиум — в носок италийского сапога — цепью заговоров и подлых предательств,
не разбит, но забыт
и измучен бездействием,
армию я готовлю к последнему бою.
Но как бы судьба ни сложилась — вопреки очевидности — в сердце своем сохраню я две мысли,
чтоб радостью пьяной
до смерти желанной
меня наполняли:
боги мною водили,
и — Рим обречен.
Увы ты не хочешь разобраться в себе и проецируешь на других. Это очень сложный разговор. Является ли доброта и талант синонимом глубинны? Почему Толле пользуется популярностью, а на Ренца приходят мало людей? Убери критерии хорошо и плохо правильно и неправильно. И подумай над фразой «Человек духовный, человеку душевному, кажется безумцем».
Это не оправдания. И я никого не сужу. Могу попросить у тебя прощения, что невольно задел твои чувства. Массовая культура это не оскорбление, а констатация факта. Кстати то чем занимаются на этом сайте стадионы не собирает. Даже самые популярные типа Муджи. Тиражи книг по сравнению с детективами супермизерные. Лучше подумай почему массовость для тебя критерий.
Дорогой даже смешно спорить, это как если бы я начал судить о фигурном катании. Есть белый стих, есть верлибр. Есть прямая и непрямая рифма Есть множество вариаций и экспериментов со звуком и формой стиха. Вот например Верлибр будетлян это не только отказ от традиционных форм стихосложения, но и часто бунт против красоты поэтической речи, да и логической речи вообще.
Когда нет сил просить, смотреть, молиться,
Когда пустые звуки слова «Верь»!
Лишь след ползущей по душе мокрицы,
Что остаётся? помнить и прощать.
Не спрашивать, за что и кто виновен.
Нам замысел творенья не познать.
Господь всегда не многословен.
А если говорит, то лишь с душой
И ум сжимает тело в страхе,
И я растерянный как Ной,
Ловлю ответ в призывном взмахе
Крыла голубки. Спал потоп.
Вновь солнце светит над долиной.
И свёрнут ум, как старый лот.
Я азм Творец неразделимый.
ГАННИБАЛ
Я — Ганнибал (Блаженство Баала)
сын Гамилькара (Защищенного Молохом)
с армией из нумидийских наездников,
испанской инфантерии,
лучников из Лигурии,
мечников-финикийцев
и карфагенских слонов,
острыми бивнями, мощными хоботами,
грозным ревом и топотом
в неизменное бегство обращавших врагов,
я выступил против Рима,
ненавистного,
навязавшего всем свою волю.
Взяв осадой Сагунтум
и сделав послушной Испанию,
я склонил к себе карфагенский сенат.
Со слонами, пехотой и конницей
перешел через Альпы,
которые, как ни высоки,
все же не выше неба.
Переменчивых галлов,
кичливых испанцев,
лигурийцев упрямых
и финикийцев сметливых — весь мир я повел против Рима,
ненавистного,
навязавшего всем свою волю.
Грозной лавиной
я прошел по Этрурии, Умбрии.
Три могучие армии
я разбил в трех сражениях,
и у Рима не осталось
ни полководцев, ни воинов.
Слонами, пехотой и конницей
потоптал я Компанью, Калабрию и Апулию,
взял Тарентум,
и Сицилия покорилась мне тоже.
Италия отдалась мне, как женщина,
и жадно ждала моих милостей
вся, кроме Рима,
ненавистного,
навязавшего всем свою волю.
Крепость за крепостью
брал я коварством и дерзостью,
проникая сквозь стены,
покупая союзников,
губя клеветой врагов,
грабил, жег и насиловал
не из жестокости,
а чтоб, ослепнув от ярости,
обезумел бы Рим,
ненавистный,
навязавший всем свою волю.
Как копье, прилетевшее издали,
в щит попав, но его не пробив,
застревает в нем,
весом своим
отяжеляя
воина-щитоносца,
так я вонзился в Италию,
но не пронзил и не расколол
римский щит
и римскую волю.
Разве может Юпитер
быть сильнее Баала и Молоха,
а Юнона — нежнее Танаис?
Неужто нет разницы
между волей богов и их тайным желанием?
Рим был волей богов учрежден,
но желанье их тайное
я угадал,
выступив против Рима,
ненавистного,
навязавшего всем свою волю.
Я пришел сюда юношей рыжебородым — я сед, одноглаз и беззуб.
Поздно новые затевать мне затеи,
жизнь прокружив
возле Рима,
ненавистного,
навязавшего всем свою волю.
Загнан в Бруттиум — в носок италийского сапога — цепью заговоров и подлых предательств,
не разбит, но забыт
и измучен бездействием,
армию я готовлю к последнему бою.
Но как бы судьба ни сложилась — вопреки очевидности — в сердце своем сохраню я две мысли,
чтоб радостью пьяной
до смерти желанной
меня наполняли:
боги мною водили,
и — Рим обречен.
дыр бул щыл
убешщур
скум
вы со бу
р л эз