Жил дед с семьей: первая его жена умерла, остался он с дочкой, но на другой бабе женился, а у той тоже дочка была. Так они и жили вчетвером.
А с мачехой жить сложно, в народе говорят, перевернешься — бита и недовернешься — бита. К родной дочери другое отношение: что ни сотворит, все в умницах ходит.
Падчерица по дому всю сложную работу делала: избу мела, печь топила, воду носила, дрова рубила, за скотиной ухаживала. С утра до ночи в заботах и хлопотах, но мачехе угодить не могла, все сварливой бабе не так было, все худо.
Мачеха все придумывала падчерице работу, а потом и вовсе решила со свету мужнюю дочь сжить, заставила старика отвезти ее в лес зимой, на мороз.
— Вези, чтобы мои глаза ее больше не видели, — сказала старуха старику.
Тот поплакал, но делать нечего, пришлось запрягать лошадь и увозить родную дочь в лес.
В лесу посадил ее в сугроб, а сам уехал.
Девушка сидит в сугробе под огромной елью, вся замерзла. Тут слышит, как рядом Морозко с елки на елки перескакивает, по веточкам потрескивает да пощелкивает. Подобрался к елке, где девушка сидит.
— Тепло ли тебе, девица? — полюбопытствовал он.
— Ой, тепло, Морозушко, тепло.
Удивился Морозко, решил пониже спуститься, да сильнее стужу напустить. Снова спрашивает:
— Тепло ли тебе, девица, тепло ли тебе, красная?
— Ой, тепло, Морозушко, тепло.
Еще пуще припустил Морозко, ветки вокруг затрещали да защелкали. Снова спрашивает:
— Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная? Тепло ли тебе, милая?
А девушка совсем замерзла, еле-еле разговаривает:
— Ой, тепло, Морозушко, тепло, голубчик!
Жалко ему стало девушку, снял Морозко с себя шубу, укутал ее, да подарками дорогими одарил.
Тем временем мачеха печет блины поминальные, да кричит старику:
— Вези свою дочь, хоронить будем.
Поехал старик туда, где оставил дочку, приезжает и видит такую картину: сидит его дочка в дорогой шубе, румяная, веселая, а рядом с ней стоит короб с серебром и золотом. Обрадовался старик, посадил дочь
Читать дальше →
Zemlyanin
