Роман
@konstruktor

Сегодня к вечеру мне дали задание — сделай то — не знаю что. Потом у меня рассыпалась ферма. Потом у меня поднялось давление. Потом подошла юристка и сказала, чтобы я в МФЦ взял справку, что у меня нет судимости. Потом мне протезист подточил зуб и рот стал закрываться. Первый день после отпуска удалсЯ.

Голос Абогина дрожал от волнения; в этой дрожи и в тоне было гораздо больше убедительности, чем в словах. Абогин был искренен, но замечательно, какие бы фразы он ни говорил, все они выходили у него ходульными, бездушными, неуместно цветистыми и как будто даже оскорбляли и воздух докторской квартиры и умирающую где-то женщину. Он и сам это чувствовал, а потому, боясь быть непонятым, изо всех сил старался придать своему голосу мягкость и нежность, чтобы взять если не словами, то хотя бы искренностью тона. Вообще фраза, как бы она ни была красива и глубока, действует только на равнодушных, но не всегда может удовлетворить тех, кто счастлив или несчастлив; потому-то высшим выражением счастья или несчастья является чаще всего безмолвие; влюбленные понимают друг друга лучше, когда молчат, а горячая, страстная речь, сказанная на могиле, трогает только посторонних, вдове же и детям умершего кажется она холодной и ничтожной.

Я уже подходил к двери дома, как увидел, что со стороны автостоянки к нашему подъезду спешит женщина. Уже не молодая, но миловидная женщина лет сорока. Она была одета в шубу с капюшоном, а руки были заняты пожитками. Я прислонил магнитик ключа к домофону, открыл массивную металлическую дверь и пропустил женщину вперед. «Мерси», — сказала мадам и прошмыгнула в проем. Я последовал за ней. У лифта я нажал кнопку вызова и опять услышал — «Мерси». В одной руке женщина держала маленькую собачку – йорк терьера, завернутого в одеяльце и прижатого к груди, и букет роз, опущенный бутонами вниз и завернутый в целлофан. Другая рука была занята большим пакетом с продуктами, тоже прижатым к груди. Я уже давно приметил эту одинокую женщину. Она жила на третьем этаже и всегда держала свою собачку в руках. Когда мы зашли в лифт, она попыталась нажать кнопку своего этажа и выронила ключ. Я поднял ключ, положил ей в руку и, услышав очередное «Мерси», сказал: «Ничего страшного». Когда девушка вышла на своем этаже, я подумал: «А она ничего». «Сударыня, а не испить ли нам по чашечке чая холодным февральским вечером?» — подумал я следующей мыслью в нетрадиционном для себя стиле. «Сударыня, а может нам переспать?» — подумал я еще более нетрадиционно словами Григория Измайлова – главного героя из сериала «Полицейский с Рублёвки».

— Нет, чувак. Ты сейчас сядешь за ноутбук, накатаешь постик на пол странички и угомонишься.

— Кто
Читать дальше →

С детства я с трепетом отношусь к самолетам. Я про них читал, я их рисовал, я делал авиамодели, и я мечтал стать авиаконструктором. Я летал на Ан-2, Ан-26, Ил-18, Ту-104, Ту-154, Як-40. Каждый полет был праздником. У меня всегда было некое возвышенное чувство, когда мы семьей ехали в аэропорт. Я в диком восторге бродил по залу ожидания, и все мне в нем казалось необычным и лучшим, чем там, за бортом, в обычной жизни. Мы любили с отцом стоять на смотровой площадке и наблюдать посадку авиалайнеров, когда встречали кого-нибудь. А когда сами летали в столицы, уже в самолете, стюардесс я считал помощниками бога, а летчиков – инопланетянами. В самолете кормили космической едой! Это был поднос, где еда маленькими порциями была разложена по ячейкам. Джем, икра, масло – все было вкуснее.

Последний раз я летал еще на Ту-154, в начале двухтысячных, впереди меня сидел толстый американец в бейсболке, примостив свою огромную задницу на два кресла. А когда он после посадки захлопал в ладоши, я понял, что мир изменился. Ну да. Много стало всякой информации, что самолеты, оказывается, падают, что пилоты, оказывается, могут ошибаться, что на самолет могут при ремонте поставить сомнительные запчасти, да и бомбу могут взорвать. И что вообще — лучше на паровозе. Но на паровозе, блин, долго… А на самолете – страшно.

И вот в этот раз, после долгого перерыва, в силу неких обстоятельств, мы опять в полете. Это свеженький, российский Сухой Суперджет-100. Чуть больше ста мест. В ряду пять мест. Слева –два, справа – три. По проходу шастают худые- прихудые стюардессы. Я уж думал, их специально таких подбирают, чтобы больше места для багажа было. Но нет. Обратно летели — девушка была обычной комплекции. Да и парень — бортпроводник – не худой. Мы с дочкой стебёмся надо всем, чем только можно, то ли чтобы подбодрить себя, то ли потому что все же это действительно клево – подняться в небо на 10 000 метров и посмотреть на море из облаков. На каждый звук, например, треск под корпусом
Читать дальше →

Красная. По одной красной таблетке в день. Семь дней. В одно и то же время. Ингавирин. Лечение и профилактика гриппа и ОРВИ.

Я подъехал к аэропорту, прошел контроль, прошел через зал с кафе, поднялся на эскалаторе на второй этаж, осмотрел зал ожидания, потом поднялся на третий этаж, осмотрел зал посадки, перекинулся парой фраз с маленькой, симпатичной девушкой, работницей терминала, и вернулся в зал ожидания.
Через час раздался звонок от дочки:

— Ты где? Я на первом этаже.
— Стой там, я сейчас к тебе спущусь, — сказал я и пошел к эскалатору.

Надо сказать, что мы были здесь второй раз. Первый раз, в день прилета, мы получили багаж и вышли из здания на улицу к парковке. Аэропорт, по существу, был нам совсем не знаком.

Когда я спустился на первый этаж, то дочки не увидел.

— Ты где? — спросил я ее по телефону.
— Стою в центре зала.
— Я тоже в центре зала и тебя не вижу, — удивился я.
— Я тебя тоже не вижу.

По моему телу пробежал холодок. Я стал вертеть головой и соображать. Но соображение ничего не давало.

— А что ты видишь?- спросил я, — кафешки видишь?
— Кафешки не вижу, я в зале «на посадку», — ответила дочка.
— Но зал на посадку на третьем этаже, а ты говоришь, что находишься на первом.
— Я вышла из машины и с улицы зашла в этот зал.

Я еще раз сделал оборот на триста шестьдесят градусов и увидел девушку в форме, работницу аэропорта, которая шла чуть мимо меня.

— Ты девушку, работницу аэропорта видишь? – спросил я дочку.
— Вижу.
— Спроси ее — на каком ты этаже.

Я не отрывая трубки от уха, подошел к «своей» девушке в форме и промычал ей что-то типа: «Два человека потерялись в ваших сервисах». Она улыбнулась и сказала, чтобы дочка спросила, на каком этажа она находится.

— Я таки на третьем этаже.
— Ок, стой там, я сейчас поднимусь, — вздохнул я.

Оказывается, в аэропорту Пулково, к залу «на отправление», подъезд прямо с улицы и если быть невнимательным, третий этаж здания может стать для вас первым.
А для меня это стало зарядкой для сосудиков и темой для
Читать дальше →

из тех, что потом всю жизнь всплывает в голове и становится частью конструкции твоей личности.

Голос. Ему есть что сказать. Но он не говорит, потому что у него пропал голос.

Знаете, дорогие друзья, когда я вижу как в магазине человек покупает килограммовый брикет мороженого ( таки зима же, грипп, все дела), я чувствую себя ущербным.