Поэзия

И дождик капает рекою…
Полна водой…
Полна Тобою…

Переживание себя как осознанности или пространства кажется чем то более духовным, чем привычное восприятие субъектом или объектом. У них есть презренное эго а у пространства нет, да и классно вы все форма, а я прекрасное бесформенное, мне все можно, ибо я есть бог, любовь, сознание и прочие красивые слова.Интересно, что ЛОНГЧЕН РАБДЖАМ писал, что медитация на пустоте приведет к рождению в мире сансарных богов. Но и боги умирают и страдают перед смертью ожидая новой доли и миров быть может адских.А так как, что наверху то и внизу, то страдания причиняемые развившимся духовным эгом, многократно сильнее страданий обычного человеческого эго.

Жизни людские как листья деревьев
Так же обильны и недолговечны
Ветер прошел, опадают на землю
Время пришло, опадают на землю.

Боги ликуют и боги танцуют
Листья срывают, сплетают веночки,
Дарят букеты бессмертным богиням.

Жизни людские как листья деревьев
Время пришло, опадают на землю.

Языки пламени
Треплет ветер-
Ночь в горах…

Влага на деревьях и кустах
Окутана паутинкой,
Роса на траве…

Внутри каждого из нас сложнейшая биохимическая фабрика, именно она отвечает за все, даже самые духовные переживания.Если ее работа разлаживается, это кошмар, который уже химией не поправить.Но именно сбои в ее работе порождающие тоску, депрессию, или резкие перепады состояний, заставляют нас искать выход. Зинаида Миркина писала- «я подныриваю под болезнь». Роберт Адамс, отличался резкими перепадами настроения.Фабрика может восстановиться как у Толле или Уэйн Ликермана. Или работать в своем режиме, насылая на человека волны ужаса и тьмы. ТО что есть не меняется от Гун, не подвержено ядам, но персонажу от этого не легче. Истинной сутью алхимии, был поиск метода для создания не презренного металла, а драгоценного золота духа.

А ты готов уйти и не вернуться и постучавшись в дверь ее открыть и встретить там себя, и не узнать себя, кивком спокойным приветствовать отсутствие всего, без прошлого, без знаний о грядущем, прожить без жизни жизнь, и жизнью стать, и раствориться соляною куклой в своей любви, безжалостной как свет, что изгоняет тьму и умирает, себя не отличая от себя? Я не готов, но кто с тобой нас спросит, мы спрячемся в ладонях и глаза закроем, где же я ищите, но некому искать и мы молчим, и там, в молчанье постигаем бездну, в ней бездны нет, но нет и нас с тобой.

Уже спокойным домоседом взираю на былую грусть,
Сюда я больше не приеду, а может быть, еще вернусь.
А если даже возвращаться, то кто вернется и куда?
Нам не дано уйти, остаться, несет нас словно лист вода.
Куда впадает эта речка там только свет иль только тьма?
И сон пустой и дряхлый вечность мы начинаем с первым Ма…
К чему грустить, из сновиденья не разглядеть сновидца лик,
Но снов чудесные сплетенья, рождают мир и этот миг.

Иногда ищущий подходит к важному рубежу, он чувствует себя на краю пропасти и тогда животный страх смерти охватывает его. Это тело и все что с ним связано, бьется в агонии, и ты ничего не можешь с этим сделать, нет боли нет физических страданий, не поможет никакой врач, но для тебя это ужасающая реальность. Повод к написанию этого стиха был совсем мелкий, небольшое отравление и обычная рвота. Но без всякого моего желания, тело рвало, а в промежутках сочинялся стих. Сам удивился и записал.

В соплях и рвоте, кале и моче,
Окончить жизнь удел не из великих.
К чему тогда идеи в пустоте,
И мастеров пронзительные лики.

Когда себя дрожащею рукой,
Ты рвешь, как рвал когда то листик белый.
И лишь мечтает обрести покой,
Измученное, брошенное тело.
Оно лежит, лишь ноги чуть дрожат,
И хочет пить, но вены пересохли.
И может, вспоминает сад,
Но принимает музыку за вопли.
К нему я подойду, коснусь рукой,
Поглажу ушко, прошепчу три слова,
И тело обретет покой,
Себя узнав создателем основы.
Себя узнав как ткань небытия…
И примирится с перспективой смерти.
А где при этом пребываю Я?
Мне не узнать за этой круговертью.

Сегодня будет грустным день,
Грустить великое искусство
Из солнца сотворяя тень и упиваясь этим чувством
Входя в потоки бытия, прижавшись к женской нежной плоти…
Все это только есть, и я как камень, брошенный в полете.
Кто бросил, кто наметил цель, а может, был бросок случайным, об этом думать просто лень,
Но нет величественнее тайны, в ней жизнь, судьба, в ней Бог, в ней я…
Какое глупое занятье грустить, когда есть только грусть
Ей, распахнув свои объятия, ее впущу как сердце в грудь.
Пусть бьется пойманною птицей, ей радость подпевает в тон,
Хочу я грустью насладиться, пока струится этот сон.

Смерть, нечто пугающее или манящее, но далекое как небо. Нечто, о чем нельзя знать, несмотря на тысячи преданий разных народов. Как можно говорить о том, что не испытал и что никому не дано проверить. Если я есть, смерти нет, если есть смерть нет меня, сказал мудрец. Тогда к чему слова, придет не узнаем. Смерть, это полное прекращение того, что воспринимается мной как Я. Окончательное исчезновение всех желаний и страхов. Даже если после распада физического тела, энергетические тела и сопутствующее любой форме чувство отдельности, просуществует еще миллиарды лет, оно все равно прекратиться. Но было бы ошибкой, считать что мы ничего не знаем о смерти. До того как наступит окончательная и бесповоротная тьма, мы исчезаем с каждой потерей. Расставание с тем, что нам дорого, это маленькая смерть. Иногда мы не замечаем этих потерь так умирает детство и рождается зрелость, иногда
Читать дальше →

За окошком дождик хлещет,
Шум машин все громче, резче.
Тормоза скрипят в ночи,
А в замке висят ключи.
Открывается замок —
Замер город, он — замолк…
В сапогах иду по лужам
Без зонта — уже не нужен…

Водой сочились небеса,
Взрывались зеленью сады,
На крик срывались голоса,
И птицы заходились в такт
Весна была, весна, весна,
А может, не было весны.
А может просто ради шутки
С календаря косился май.
И снился ночью нежной, чуткой
Кошачий крик, собачий лай,
Безумный и остервенелый
Листвы вчерашней аромат,
И дым костров, и запах спелый
Земли, готовой для наград.
А воздух теплый и неспешный,
Просился в ноздри, будто свой,
Стучался сердцем, бился кровью,
Переливался через край
И, насладившись тьмой кромешной,
Спешил назад: домой, домой.
Не выдержав накала страсти,
Грозой швырялись облака,
Устало плача, растворялись,
За ними пряталась луна,
Смотрела сверху. Флегматична,
Бела, как блюдце молока,
Нежна, красива, иронична,
Здесь и небесно далека.