Путь Мастера

— Борис Борисович, недавно вас, как Льва Толстого, отлучили от православной церкви. За что?
— Со мной ведет борьбу часть тульской епархии. Они вдруг решили, что я черный маг. Невежественные люди готовы свое невежество проецировать вовне бесконечно. Они все время создают себе бесов, с которыми они борются. И из меня они просто создали себе очередного беса.
— Это в связи с тем, что вы так часто говорите о Боге, но при этом заявляете, что ничего не понимаете в религии.
— Религия может существовать только там, где нет Бога. Человек находится в постоянном тождестве с Богом двадцать четыре часа в сутки. Незачем идти в церковь, когда Бог везде. Незачем слушать священника, когда можно спросить у Бога напрямую. Не нужны посредники. Поэтому, я в религиях, конечно же, ничего не понимаю.
— Но вы же сами говорили, что вы православный.
— Да, я православный. Я люблю приходить в церковь, там особая атмосфера. Православие — это чудо, которое я не могу объяснить. И свои собственные чувства я тоже объяснить не могу. Потому что, как мы только что говорили, Бог значительно больше меня.
— А как ваше православие сочетается с вашим буддизмом?
— Мне нравится буддизм, мне нравится суфизм, мне нравится индуизм, мне нравится даосизм, мне нравится конфуцианство. Мне почти все нравится.
Читать дальше →

Дордже Драдул(Чогьям Трунгпа Ринпоче) проявлял прямоту и непреклонность, изобличая лицемерие в людях, независимо от их славы, популярности или положения в обществе. Явившись на званный ужин, где присутствовали сенаторы США, или на обед, сопровождавшийся сбором средств и изобиловавший знаменитостями и толстосумами, он мог выглядеть пьяным в стельку и не проявлять никакого интереса. Оттуда он мог поехать прямо на собрание искренне заинтересованных учеников и провести вдохновенную демонстрацию искусства цветочной аранжировки, отмеченную четкостью и поразительной красотой. Если его поведение и не укладывалось в рамки общепринятых норм, оно было настолько точным и уместным, что насквозь пронзало привычные представления людей о себе. Он никогда не имел никакого дела с притворщиками! Его поведение изобличало трусов, лицемеров, предателей, прикидывающихся либералами. Он любил говорить: «Я так горжусь своими учениками. Они настоящие люди. Они нежны и бесстрашны, они приходят в замешательство и иногда просыпаются, но никогда не сдаются».

Конечно, меня, как и всех учеников, временами посещали сомнения по поводу Дордже Драдула. Наши отношения не были бы искренними, не ощущай я порой сомнений или раздражения. Иногда его поведение казалось настолько странным, почти эксцентричным, что не поддавалось никаким разумным объяснениям, — оно просто останавливало обыденное мышление. Размышляя об учителе Дордже Драдула, Кхенпо Гангшаре, Реджинальд Рэй пишет:

С момента пробуждения Кхенпо Гангшаре окружала аура, внушавшая страх всем, включая его учеников и хулителей. Он совершал поступки, которые с общепринятой точки зрения могли бы показаться безнравственными. Вопрос был в том, усматриваете ли вы в том, что Кхенпо говорит или делает, глубину и ценность. Многие были ему глубоко преданы и видели в его словах и поступках проявление просветленности, другие его не любили и не хотели иметь с ним ничего общего. Насколько я могу судить, Трунгпа Ринпоче [Дордже Драдул] во многом похож на него
Читать дальше →

Когда начался поиск и попытки найти ответы, то, естественно, в конце 80-ых искать было негде. Как и многие, начинал с Кастанеды, с редких проблесков в журнале «Наука и Религия». Потом обучился медитации (это была техника Трансцендентальной Медитации). Но меня не удовлетворяло просто чтение книг – хотелось понять Истину, и как это доступно. Поехал в Ведический Университет Махариши. Там столкнулся с Ведическим знанием из первоисточника, поскольку сам Махариши Махеш Йоги был представителем этой традиции, и то, что узнал, коренным образом отличалось от всего того, что читал до этого. Истина была очень проста и элементарна: просветление даётся только просветлёнными. А если точнее, то к нему приводят наставления Гуру и служение ему. Причём всё, что необходимо для этого, было абсолютно просто и ясно изложено. (Если кого-то интересует, то могу изложить.) Но я же знал лучше! Я же уже начитался, у меня же было уже своё «понимание» и «знание». И полная уверенность, что есть «другие пути»! Этими «путями» ходил долго. На этом «пути» было и раскрытие определенных сиддхов (то, что называется сверхспособности), и получение «знаний», и самадхи, и много чего ещё. Не было только главного – того, что я искал, – себя, просветления.


Читать дальше →

Ты так невыразимо хороша!
О, верно, под такой наружностью прекрасной
Такая же прекрасная душа!
Какой-то кротости и грусти сокровенной
В твоих очах таится глубина;
Как ангел, ты тиха, чиста и совершенна;
Как женщина, стыдлива и нежна.
Пусть на земле ничто
Средь зол и скорби многой
Твою не запятнает чистоту.
И всякий, увидав тебя, прославит Бога,
Создавшего такую красоту!

"… скоро подошел поезд невесты. Она показалась рядом с императрицей и всех нас словно солнцем ослепило. Давно я не видывал подобной красоты. Она шла скромно, застенчиво, как сон, как мечта ..."
КР (Великий князь Константин Константинович Романов), 1884

О ней все говорили, как об ослепительной красавице. Елизавета Федоровна, старшая сестра Александры Федоровны, будущей русской императрицы, была вторым ребенком в семье герцога Гессен-Дармштадского Людовига IV и принцессы Алисы, дочери королевы английской Виктории, которая и взяла на себя заботу о внучках. Дети воспитывались в традициях старой Англии, их жизнь проходила по строгому распорядку. Одежда и еда были самыми простыми. Старшие дочери сами выполняли домашнюю работу: убирали комнаты, постели, топили камин. Много позже Елизавета Федоровна скажет: «В доме меня научили всему». Поощряла королева Виктория и набожность принцесс, проводивших время не в детских играх, а в молитвах, рукоделии и старательной учебе. Когда же Елизавете подошло время выходить замуж, оказалось, что она смертельно этого боится, не представляя, как это доверить свою невинность мужчине, ведь даже в детстве она редко общалась с мальчиками, сторонилась совместных игр. Женихов хватало, но все получали вежливый, но недвусмысленный отказ. А возраст-то уже подходил к критическому, Елизавете исполнилось двадцать.
В двадцать лет принцесса Елизавета стала невестой великого князя Сергея Александровича, пятого сына императора Александра II. До этого все претенденты на ее руку получали категорический отказ. Венчались в церкви Зимнего дворца в Санкт-Петербурге, и, конечно, на принцессу не могла не произвести впечатления величественность события. Красота и древность обряда венчания, русская церковная служба словно ангельское прикосновение поразили Елизавету, и она уже не смогла забыть этого чувства всю свою жизнь. У нее возникло неодолимое желание познавать эту загадочную страну, ее культуру, ее веру. И облик ее стал меняться: из холодноватой немецкой красавицы великая княгиня постепенно превращалась в одухотворенную, всю как будто светящуюся внутренним светом женщину.

Большую часть года семья проводила в их имении Ильинское в шестидесяти километрах от Москвы, на берегу Москвы-реки. Но были и балы, гуляния, театральные постановки. Жизнерадостная Элли, как ее называли в семье, своими домашними театральными постановками и праздниками на катке вносила юный задор в жизнь императорской семьи. Здесь любил бывать наследник Николай, а когда в дом великого князя приехала двенадцатилетняя Алиса, он стал приезжать еще чаще. Древняя Москва, ее уклад, ее старинный патриархальный быт и ее монастыри и церкви очаровали великую княгиню. Сергей Александрович был человеком глубоко религиозным, соблюдал посты и церковные праздники, ходил на богослужения, ездил в монастыри. И вместе с ним всюду бывала великая княгиня, выстаивающая все службы.
Читать дальше →

Вениамин (этимология этого имени, как подчеркивает сам поэт: «в муках рожденный») Айзенштадт родился в 1921 году в белорусском местечке в нищей еврейской семье. Бедствовал. Бродяжничал. 23 года трудился в инвалидной артели, ибо официально был признан «убогим» с соответствующим заключением ВТЭКа. Был помещен в сумасшедший дом, где полностью подорвал здоровье, но не утратил огромной духовной мощи. «Поражаюсь убожеству собственной жизни, — пишет он о себе, — поражая и других ее убожеством, но храню в душе завет Гумилева: „Но в мире есть другие области...“ И строчка эта — ручеек крови словно бы путеводная заповедь скитальцам всех времен и стран. Ведь и я — скиталец Духа, если даже всю жизнь обитал на его задворках».
Бог для В.Блаженного — совершенно свой, никогда не канонический, не церковный и не закоснело-статичный. Поэт неустанно ищет Бога, теряет, обретает вновь и вновь. Сам Блаженный уже в зрелые годы признавался: «Я до сих пор не знаю, что такое стихи и как они пишутся. Знаю только, что рифмованный разговор с Богом, с детством, с братом, с родителями затянулся надолго. На жизнь».
РЕЛИГИЯ — ЗЕРКАЛО ЛЮБОГО ТВОРЧЕСТВА
Мое поэтическое кредо сформировалось очень рано, раньше, чем я, собственно, начал писать. В первых стихах, которые я послал Пастернаку, были такие строки:
С улыбкой гляжу на людской ералаш,
С улыбкой твержу: «Я любой, но не ваш».
Ему понравилось: «Любой, но не ваш»…
С годами, по выражению Юрия Карловича Олеши, улыбка превратилась в собачий оскал…
Я открывал для себя поэзию Блока, Есенина, Белого — неизвестную, запрещенную в то время — это было откровением. Наверное, так чувствует себя рыба, влачившая свое существование в луже и вдруг попавшая в море. Это все было мое. Отныне и вовеки. Я хватал сверстника за рукав: «Ты знаешь, что писал Андрей Белый?» «Какой Белый? Белогвардеец, что ли?»
Имени такого не знали…
А я уже был свихнувшимся человеком: строфы сопровождали меня везде и всюду, даже во сне…
В юности, в молодости было требовательное чувство: «Боже, я чище, я лучше, за что же ты меня наказываешь?»
Никогда нельзя забывать, что не Бог для нас, а мы для Бога. Мы созданы по образу и подобию и должны в какой-то мере — полностью это никогда не возможно — приблизиться к идеалу творения, причем наша личная судьба, как мне кажется, не имеет в этом разрезе никакого значения: где ты служишь, кем ты служишь, длительно ли твое служение — душа должна быть всегда в предстоянии…
В мирской жизни каждый шаг — искушение. Жизнь задает человеку столько вопросов… И мы обращаемся к Богу. Но, увы, не всегда получаем ответ. В мире, где были Освенцим, Майданек, поневоле призываешь к ответу. А затем понимаешь каким-то высшим умом, что неисповедимы пути Господни…
Надо примириться с тем, что все это непостижимо. Никто не может сказать: «Я обрел истину». Христос — истина, но эта истина от нас очень далеко отстоит. В каком-то плане она нам доступна, а в каком-то… Ведь Бог — это целая Вселенная, а тайны Вселенной непостижимы…
Мой отец не был религиозным человеком в традиционном смысле этого слова. Та сторона религии, которая связана с ритуалом, была для него вторична и даже вызывала иронические замечания. «Смотри, — подталкивал он меня в бок во время службы, — бороды задрали и поют».
Его общение с Богом было общением добрых друзей, общением на равных…
Меня часто упрекают в фамильярном отношении к Богу. Но когда кошка трется о ноги хозяина — разве это фамильярность? Это полное доверие. Это родство. Фамильярность всегда с оттенком пренебрежения, чего у меня никогда не было, и не могло быть…
Религия — зеркало любого творчества. У нас еще это не осмыслено… У Есенина: «Я поверю от рожденья в Богородицын покров...» — это в начале пути. А позже: «Не молиться тебе, а лаяться научил ты меня, Господь». И пророчество Клюева в стихе Есенину: «От оклеветанных Голгоф тропа к Иудиным осинам». Сколько бы ни говорили о причинах его самоубийства: новая эпоха, не мог пережить гибели родных деревень — да нет, он не мог пережить собственного безбожия. «Чтоб за все за грехи мои тяжкие, За неверие в благодать, Положили меня в русской рубашке Под иконами умирать...» Вот она, эта гибель: отступление от Бога — и Иудины осины. Он осознавал это, осознавал, но вернуться к Богу уже не мог.
Предав Христа, нельзя жить. Невозможно.
Читать дальше →

ЧЕЛОВЕК ДОРОГИ

Немного о «себе».
Я человек «дороги», человек пути или тот, кто покинул свой дом навсегда.
Я ушёл много лет тому назад… Путь к истине, путь к свободе – это не лёгкий путь, но другого нет. Но другой мне и не нужен!

Кто такой «человек дороги»? Что такое – жить не имея дома?

Я не имею ввиду бомжовскую жизнь – бомжи в любом случае социальные люди.
Я имею ввиду настоящих Homeless-ов, людей ушедших из социального мира в поисках ответов на Главные вопросы своей жизни.

«Когда человек выбирает путь воина, он становится полностью
бодрствующим, в полной мере осознавая, что обычная жизнь
навсегда оставлена позади. Средства обычного мира больше не
являются для него щитами, и он должен выбрать новый способ
жизни, если он хочет выжить».

«Отдельная реальность», К. Кастанеда

«Человек же, который действительно покинул свой дом, должен постичь обыденное истинно-правильное прозрение и различать Будду и Мару, истинное и ложное, обыденное и священное. Только когда достигнуто такое постижение, адепта можно назвать действительно «покинувшим свой дом».

Линь Цзи, Великий мастер чань-дзэн

Я не принадлежу ни к какой линии или традиции – йога, буддизм, дзэн буддизм, адвайта, неоадвайта, шиваизм и прочее, прочее…
Я не принадлежу ни к какой религии, будь то новой или старой или хорошо забытой старой, а теперь снова «новой». Ни к буддизму, ни к даосизму, ни к исламу, ни к христианству со всеми их видами и подвидами, ни к суфизму (хотя говорят, что это не религия)…
Я не принадлежу ни к ариям, ни к родноверам, ни к старообрядцам, ни к староверам, ни к инглингам, ни… и прочее, прочее… Перечислять можно бесконечно.
Мой гуру – через него «возродилось» знание о том, что никак не выразимо, – не принадлежал каким либо линиям и традициям. Однако, глупцы причисляют Его к линии адвайты (веданты). Но нет никакой веданты и прочего списка линий и традиций, потому что нет того, кто бы выражал их – невозможно на Реальность, основу всех основ, нацепить ярлык!


Читать дальше →

Байазид Бистами (Тайфур Абу Йазид аль-Бистами) ( 720 — 800 ) — знаменитый персидский суфий и отшельник (захид), подвижник, святой, один из столпов суфизма, прозванный «Султаном Познавших» («Султан аль-арифин»). Родился в Бистаме в уважаемой и известной семье. Дед его, Сорушан, был зороастрийцем и в последние годы правления Сасанидов был правителем области Кумес. После завоевания этих областей мусульманами в конце VII века Сорушан стал мусульманином, и его семья также приняла ислам. Еще в детстве Байазид изучал Коран и очень интересовался религиозными вопросами. С разрешения матери, которую он очень любил и уважал, отправился в путешествия в поисках истины. Так он оказался сначала в Сирии, где у многочисленных учителей и наставников изучал ирфан (знание) и суфизм, а затем в Медине поступил на службу к прямому потомку Али и шестому имаму шиитов Джафару ас-Садыку. Байазид учился у имама и стал работать в его доме водоносом. После долгих лет учебы (около тридцати лет) Байазид с разрешения имама отправился в родной город, а на прощание имам подарил ему свою накидку — джуббу. Вместе с Байазидом отправился в Бистам и сын имама Мухаммед. По прибытии в Бистам Байазид женился, у него родился сын, который умер еще при жизни отца. Несмотря на то, что Байазид жил в уединении в дервишской обители, мудрецы и суфии приезжали в Бистам, чтобы поучиться у него суфийской мудрости. Байазид произносил перед своими слушателями вдохновенные проповеди и речи, которые называются «шатхийат» («экстатические изречения»). В суфийской терминологии «шатх» — это речь, которую произносят в состоянии восторга и религиозного исступления. Как пишет Аттар Нишапури, «лицемеры не могли терпеть его слова». По этой причине факихы (исламские законоведы) выступали против него и не раз добивались его изгнания из города. Несмотря на необыкновенные высказывания и экстравагантные поступки, ему приписываемые, которые его последователи называли чудом, Байазид придерживался религиозных положений. От Байазида дошли до нас около пятисот экстатических изречений, которые в свое время записал и собрал его ученик (мурид) и племянник Абу Муса. Вместе с тем Абу Муса говорил: «Я уношу с собой в могилу четыреста изречений Байазида, так как не вижу человека, достойного выслушивать их». Изречения Байазида собраны в книге «Ан-нур мин калимат Аби-т-Тайфур», составил которую Абульфазл Мухаммед ибн Али Сохгли. Некоторые из изречений Байазида отражены в произведениях персидских поэтов, в том числе Аттара и Руми. Кроме того, Аттар многие изречения Байазида привел в книге «Жизнеописания суфийских шейхов» («Тазкират аль-авлийя'»). Байазид имел талант поэта, и ему приписывают стихотворения. Кроме нескольких паломничеств и коротких путешествий он никуда не ездил и до конца жизни оставался в Бистаме, где и умер в возрасте около 80 лет. Его похоронили в центре города, рядом с базаром и могилой Мухаммеда, сына имама Джафара ас-Садыка. Мавзолей Байазида с первых дней стал местом паломничества простых и знатных людей. Во времена монгольских завоевателей (1256-1350 гг.) ильханы обратили внимание на мавзолей Байазида Бистами и Мухаммеда ибн Джафар ас-Садыка и распорядились провести реставрационные работы и построить новые здания мечети и обители Байазида, стараясь тем самым из почитания святых извлечь и для себя немалую пользу. Джафар ас-Садык (Ja'far as-Sadiq) (700-765), имам — прямой потомок Али, арабский ученый, врач, философ, духовный мусульманский (шиитский) лидер, автор более 500 трудов по философии, религии, мусульманскому праву, медицине, астрономии, логике. Родился, жил и умер в Медине.

Я хочу рассказать вам о некоторых аспектах моего собственного процесса раскрытия. Мы с вами говорили о переходе от так называемого временного пробуждения к окончательному. Так вот, после первого настоящего опыта пробуждения, который я пережил в двадцать пять лет, мне, как и большинству людей, пришлось пройти через определенный процесс — процесс раскрытия, который продолжался около семи лет. Кое-что об этом процессе я уже рассказывал, но я хочу затронуть еще один важный вопрос, который редко обсуждается в духовных беседах. Это вопрос о том, как сама жизнь, наша повседневная жизнь, может быть нашим самым лучшим учителем. В качестве иллюстрации я приведу некоторые примеры из моего собственного опыта.


Читать дальше →

«Мастер Лео, мне очень интересно, как ты стал таким? Расскажи, пожалуйста, мне свою историю!»

Сначала я обнаружил, а потом и вынужден был признаться самому себе, что есть страх – чувство, заставляющее ладони потеть, живот мутить, ноги подгибаться. И какими бы навыками ты ни обладал, страх не позволял ими воспользоваться. Появилось внутреннее возмущение, протест, захотелось исследовать, что это за сила такая, которая управляет тобой полностью, лишая способности действовать? Решил, что страх есть у тех, у кого уровень боевой подготовки отсутствует совсем или невысокий. Значит, нужно было достичь мастерства.

Вскоре вынужден был признать еще один неприятный факт – страх появляется не только в опасных ситуациях, но и в моменты, когда нужно соврать, объяснить «плохой» поступок, сказать «нет», станцевать или спеть на публике, не сделать то, что от тебя ожидают. Наблюдая, с удивлением вынужден был констатировать, что люди не свободны, они не живут; то, что они называют «жизнью», состоит из подбора поступков, за которые не покритикуют, не поругают, не осмеют – нужно быть, «как все», и тогда придраться не к чему!
Значит, дело не только в физической подготовке…

Занимаясь боевыми видами спорта, пришел к осознанию важности здоровья – ведь, если ты вышел на поединок, а тебя долбанул радикулит, то будь ты хоть трижды мастер, ты беспомощен! Действуя в этом направлении, расстался с болезнями, в том числе и теми, которые врачи определили, как неизлечимые.
В какой-то момент появился вопрос – почему в своих поступках я должен учитывать мнение окружающих, когда эти самые «окружающие» сами всего боятся, верят всему подряд, не проверяя, и больше всего озабочены тем, что подумают о них? Так рухнули авторитеты. Остался один, самый главный авторитет – я сам. И страх. Неубиваемый страх.

В книгах утверждается, что нужен Учитель, гуру, чтобы достичь состояния без страха. Решил: «мало ли, что говорят! Учителя нет, но что мешает мне действовать самостоятельно?»
Вся жизнь была направлена на достижение одной-единственной цели. Все, что расценивалось мной, как слабость, жалость к себе, пресекалось. Принял решение – действуй, невзирая на трудности и страх. Если уступишь страху, то так никогда и не победишь его! Не уступить, это значит, быть готовым умереть. А мне и не нужна была жизнь, в которой есть страх. Удовольствия не приносили удовлетворения, удовольствием могло быть только одно – свобода от страха. Я не знал, что это и есть та Свобода, о которой говорят просветленные.

В какой-то момент я понял, что умираю. Что-то менять не было смысла: все, что я делал, было единственно важным, ради чего и стоило жить. Только нужно было успеть переоформить документы – я знал, когда умру.

Однажды я читал Дж. Кришнамурти и осталось чувство, что я должен над чем-то подумать. Но над чем, я не мог вспомнить: как будто промелькнула мысль, а я не успел за нее ухватиться и сейчас даже не знал, что же должен вспомнить. Невозможно было даже собрать мысли, они ускользали – как бы ни старался их удержать, сосредоточиться на них, думать я не мог. Нужно было вернуться и перечитать то место, но 4 дня внешние обстоятельства не позволяли это сделать. Когда появилась такая возможность, я стал перечитывать, надеясь, что строчки напомнят мне о том, о чем я хотел подумать.

Сейчас уже невозможно вспомнить, что запустило процесс, может быть, глаза зацепились за какое-нибудь слово. Я вдруг подумал, что путь, которым я иду, не существует! На самом деле я никуда не иду, я всегда на одном и том же месте, никуда не переместился за столько лет, чтобы оказаться ближе к истине. Я пытался цепляться: «я уже много достиг, я сильный…» Но попытки убедить себя лишь порождали новые взрывы осознаний: «сильный относительно чего? Что считать силой?» Это было потрясение! Оказывается всю свою жизнь я никуда не шел и ничего не достиг; я думал о себе, что я такой-то, но это было лишь собранием чьих-то слов; и вот теперь нет пути, нет меня, нет ничего! Я вывалился куда-то в темноту, в пустоту, в неизвестность. Я был испуган. Не зная, что делать, позвонил знакомой и, плача, взывал о помощи: «Так не должно быть! Что-то пошло не так, я перестарался, и меня занесло не туда! Я не этого хотел! Как мне вернуться обратно?!» Она сказала, что никак. Я позвонил другой и попросил назвать хоть одну причину, по которой стоит жить. Ее ответ ужаснул меня осознанием одиночества: «У тебя депрессия. Тебе нужно сменить обстановку – сходи к кому-нибудь, пообщайся». Этот совет заставил меня кричать: «Но у меня больше никого нет!!!»

И историй тоже больше нет. Это была последняя.

… Этот мир, это прекрасное место, удивительная планета, такая красивая. Эту красоту вы можете увидеть, пребывая в тишине. Пребывая в покое, вы можете увидеть насколько поразительная, увлекательная эта иллюзия. Завораживающая. Она здесь для вас, она не против вас. Но если вы против нее, тогда… Это ваше отражение, то, что в вас, вернется назад. Если вы боксируете перед зеркалом, образ в зеркале боксирует с вами. Если вы обнимаете отражение в зеркале, зеркальное изображение обнимает вас...

Цезарь Теруэль
не принадлежит к какой бы то ни было религии,
не связан ни с какой духовной организацией,
а также не отрицает ни одну из них.

Цезарь Теруэль родился в Венесуэле в 1969 году, с самого детства он глубоко интересовался духовностью. Ответом на его молитвы в декабре 1998 года стала поездка к Сатья Саи Бабе, который направил его в ашрам Рамана Махарши в Тируваннамалае, в Южной Индии. Там от одного взгляда на статую Рамана Махарши, расположенную в одном из залов ашрама, он пережил сильный и непосредственный опыт. Его чувство индивидуальности просто исчезло за одно мгновение. Это переживание было такое сильное, что он даже не мог ощущать своё тело. Он воспринимал себя как пространство и осознавал, что мир — это воздушный замок, плавающий в пространстве, но не существующий физически; что мир — это не реальность, а просто игра света и цвета. В то время он не знал, что случившееся с ним было кратковременное переживание своего истинного «Я» как пространства сознания, в котором только кажется, что существует проявленный мир. После возвращения телесного сознания необычайное чувство свободы, счастья и покоя овладело им. Он не ел и не спал практически целую неделю. Но в то время у него не было живого учителя, осознавшего свое истинное «Я», который мог бы подтвердить это переживание истины, поэтому оно было утрачено.
Несколько месяцев спустя, вернувшись в ашрам Сатья Саи Бабы, Цезарь встретил Ратан Лала, преданного Сатья Саи Бабы. Ратан Лал стал учителем Цезаря, и вёл его по пути самоисследования, помогая ему вернуться к тому переживанию, которое было у него в ашраме Рамана Махарши. Следующее переживание сопровождалось уже новыми ощущениями:
«Очень нежная и в то же время очень мощная вибрация возникла внутри меня где-то с правой стороны груди».
С тех пор чувство индивидуальности Цезаря стало постепенно растворяться до полного исчезновения. Начиная с июля 2005 года, после кончины учителя, следуя его просьбе, Цезарь проводит публичные сатсанги. Он делится своим опытом и знаниями с другими искателями Истины, помогая им осознать своё истинное «Я».