Lila
@DevaLila

Завершенность и Тишина изнутри.




Такое классное состояние тела.Как будто ты в центре урагана. Тишина изнутри, умиротворение и адреналин – Острота Жизни.

Когда ты знаешь, что Ты это То, что не нуждается ни в одном теле, чтобы быть собой. Когда ты чувствуешь это каждый день. Когда ты знаешь, что ты не можешь умереть, не важно сколько тел разрушатся. Когда ты знаешь, что ошибок не существует. Когда ты Знаешь, что каждое мгновение это Многообразие Единства. Когда ты проживаешься каждое мгновение Пульсирующее Единство.
Дом Везде, где Твое сердце. А Сердце у нас Одно на всех. На всех… ВСЕХ…. Всех рас, миров, цивилизаций. У нас Единое Сердце на Всех Абсолютно!!!!

Иду по улице и так хочется подойти и сказать человеку: посмотри, насколько Ты прекрасен!!!Посмотри, ты весь сияешь Любовью… посмотри Все ВОКРУГ ИСТОЧНИК!!! Прислушайся… почувствуй…

Завершенность. Тишина внутри. Умиротворение. А в теле чувствуется Гармония …как Танец Огненного Мотылька. Это невероятно!!!
Нет разницы, кто, что считает или говорит – то, как ЭТО Переживается…это просто вне всяких слов.

Всем вам очень повезло. Когда я был молод, всё было по-другому. Я не мог найти хорошего учителя, а так как я был очень упрямым, то с юных лет я посвятил себя исключительно трудной практике и испытывал в связи с этим невообразимые страдания. Я потратил на всё это ужасно много напрасных усилий, а след этих тяжких испытаний глубоко отразился на моём здоровье. Этого я не смогу забыть никогда.

Вот почему я прихожу сюда каждый день, убеждая вас не делать моих ошибок, дабы вам не пришлось проделывать всю эту необязательную работу, поскольку вы можете постичь Дхарму, просто и удобно сидя здесь на татами. Вы должны считать, что вам очень повезло, потому что нигде более вы не найдёте учения, подобного этому.

Если я расскажу вам о том, что мне пришлось пережить, то наверняка кое-кто из вас вобьет себе в голову, что невозможно постичь Дхарму, не пройдя через то же, что и я. Если это произойдёт, я буду считать это моей ошибкой. Однако я всё же хочу рассказать вам о своём опыте, поэтому давайте-ка объясним это ещё раз. Вы можете постичь Дхарму, не подвергая себя самоистязаниям. Я хочу, чтобы хорошо помнили это, когда будете слушать то, что я говорю.

Мой отец был ронин, родом он был с острова Сикоку и придерживался конфуцианства. Он переехал в эти места и стал здесь жить, здесь же я и родился. Мой отец умер, когда я был ещё мал, и воспитала меня моя мать. Она рассказала мне о том, что я был очень неуправляемым юнцом и подбивал соседских детей на всяческие выходки. Ещё она рассказала мне, что в возрасте двух-трёх лет я уже выказывал отвращение к мысли о смерти. Мои домашние обнаружили, что они могут унять мой плачь, говоря о смерти или притворяясь мёртвыми. Точно таким же образом они клали конец и моим безобразиям.

Учение Конфуция было тогда в этой области в большой моде, и поэтому, когда пришёл срок, меня отправили к учителю, который, стоя с розгами в руке, заставлял нас заучивать наизусть «Великое Учение». Когда я подошёл к тому отрывку, где говорится, что «путь великого учения заключается в выявлении сиятельной добродетели», я запнулся на словах «сиятельная добродетель». Я никак не мог понять, что же они значат.

Помнится, я спросил однажды группу учёных-конфуцианцев о сиятельной добродетели. Что это такое? Что это значит? Но никто из них не смог мне ответить. Один из них сказал, что запутанные проблемы вроде моей относятся к тому, с чем имеют дело наставники дзэн. Он посоветовал мне обратиться к кому-нибудь из них, заметив, что он и его товарищи не знают, что есть сиятельная добродетель, так как всё своё время они посвящают дословному истолкованию конфуцианских писании.

Я решил последовать его совету, но в те дни в этой области не было дзэнских храмов и мне довольно долго не удавалось сделать это.

Затем я решил, будь что будет, но я всё равно доберусь до этой сиятельной добродетели. Я стремился также объяснить это моей матери прежде, чем она уйдёт из этой жизни. В надежде разрешить мою проблему я посещал проповеди. Если я слышал, что где-то поблизости будет проводиться проповедь, я немедля бежал туда. После я возвращался домой и сообщал моей матери то, что там было сказано. Однако сиятельная добродетель оставалась за пределами моего понимания.

В конце концов мне удалось найти наставника дзэн. Он сказал мне, что если я хочу овладеть пониманием сиятельной добродетели, мне следует заняться дзадзэн. Я приступил к практике дзадзэн. Я ушёл в горы и сидел в дзадзэн семь дней. Усевшись в позу дзадзэн, я, не принимая во внимание своё здоровье, сидел до тех пор, пока не падал от усталости, а так как я находился в горах и некому было принести мне еды, то в течение многих дней я вообще ничего не ел.

После этого я вернулся домой. Я выстроил себе небольшую хижину и затворился в ней. Я возглашал Нэмбуцу и входил в Нэмбуцу-самадхи, проводя долгое время без сна. Я перепробовал всё, что только было возможно, но это не привело меня к пониманию. В конце концов пагубное влияние многолетних самоистязаний привело к тому, что я тяжело заболел. А я, несмотря на все мои усилия, всё ещё не постиг сиятельную добродетель. Состояние моё постепенно ухудшалось. Я становился всё слабее и слабее и начал харкать кровью.

Добрые люди, жившие поблизости, прислали кого-то присматривать за мной. Но болезнь уже достигла критической стадии. В течение целой недели я не мог проглотить ничего, кроме небольшого количества рисового отвара. Я был обречён на смерть и уже рассматривал это как нечто неизбежное, но не чувствовал никакого сожаления по этому поводу. Единственное, что меня беспокоило, было то, что мне приходится умирать, так и не раскрыв смысл сиятельной добродетели, к которой столь долго были обращены все мои устремления. Затем я почувствовал, что в моём горле возникло какое-то странное ощущение. Я харкнул на стену. Небольшой чёрный комочек слизи скатился вниз по стене. Мне показалось, что боль в моей груди утихла. Внезапно, именно в этот момент меня озарило. Я постиг то, что до сих пор от меня скрывалось: абсолютно все противоречия разрешены в Нерождённом. Я понял также, что то, чем я занимался в течение всего этого времени, было ошибкой. Я понял, что все мои усилия были напрасны.

Болезнь моя стала отступать. Мой аппетит вернулся ко мне. Я обрадовался этому и позвал человека, при сматривавшего за мной, сказал ему, что хочу есть, и попросил его приготовить немного риса. Это желание показалось ему странным, так как он думал, что я стою уже на пороге смерти, но он тут же приступил к приготовлению пищи. Я уплел две или три чаши риса и стал постепенно выздоравливать. Итак, я исполнил свой обет, а после смог привести свою мать к пониманию Нерождённого.

С тех пор и до сего дня я не встретил никого, кто смог бы опровергнуть моё учение. Если бы за время моих странствий я встретил кого-то, обладающего истинным пониманием Дхармы, то мне не пришлось бы тратить напрасно так много усилий. Но я не встретил такого человека и продолжал заниматься болезненными и бессмысленными аскетическими практиками, подвергая своё тело столь суровым испытаниям, что след их и поныне сказывается на моём здоровье. Вот почему я не могу выходить сюда и встречаться с вами так часто, как мне бы хотелось.

Источник:
Норман Уоделл. Нерождённый. Жизнь и учение мастера дзен Банкэя.

Весь тот день выдался каким-то странным, ошеломляющим, оглушительным. Прошлое исчезало, будто его никогда у меня и не было, будто я просто где-то все это вычитал. Оно становилось похожим на давний сон, на услышанный когда-то рассказ о чужой жизни. Я расставался с прошлым, рвал связи со своей историей. Я забывал автобиографию, становился кем-то несуществующим, кого Будда называет анатта. Исчезали границы, пропадали все различия.
Сам разум исчезал; он отдалился на тысячи миль. Собраться с мыслями было трудно, разум уносился все дальше и дальше, но цепляться за него не было никакой нужды. Он меня попросту не интересовал. Все шло как надо. Не было нужды сберегать воспоминания. К вечеру это стало нестерпимо болезненным. Я чувствовал себя словно женщина, которая вот-вот родит. Начались родовые схватки, и они причиняли острые мучения.
Всю неделю я ложился спать в двенадцать-час ночи, но в тот день просто не мог высидеть так долго. Глаза слипались, я открывал их с огромным трудом. Что-то надвигалось, что-то непременно должно было случиться. Трудно сказать, что именно, — возможно, я просто умирал — но страха не было. Я был готов ко всему. Минувшие семь дней были такими прекрасными, что я готов был даже умереть. Мне уже ничего не хотелось. Целую неделю я провел в полном блаженстве. Я был так счастлив, что с радостью принял бы даже смерть.
Что-то неотвратимо приближалось — что-то сравнимое с гибелью, некий решительный поворот, который мог закончиться смертью или новым рождением, распятием или воскресением. Прямо за углом меня поджидало нечто невероятно важное. Но я не мог заставить себя раскрыть глаза, я был будто одурманен.


Читать дальше →