Оказался не там где хочется
А где хочется не узнать
И над Дельфами спит пророчица
Как над люлькою дремлет мать
Не зноби меня ветер северный
Не наяривай в бубен свой
Нашаманишь ты мне немерено
Только все дары за рекой.
А река волну катит черную
И не брода в ней ни пути
А за нею вершины горные
Если можешь то полети…
Подыми крыло ветер северный
Подыми меня на крыло
Перестану я жить потерянным…
Только что то крыло свело.
Эх пропащая однокрылая
Непутевая ты судьба
Словно девка когда то милая
И ушедшая от тебя
Так проснись ото сна пророчица
Уже ждет тебя Аполлон
А иначе мой сон не кончится
Если жизнь это только сон.
***
Мы ушли из дома, желая вернуться домой.
Мы позабыли Слово, что бы его сказать.
Мы потеряли небо, смотрим теперь в него…
И учимся падать и взлетать.
Мы обещали Богу, выдержать этот путь.
Мы обещали маме, будем счастливо жить.
И все это было правдой, но только не в этом суть…
Главное не забыть.
Главное не растратить, в этой смешной гульбе,
То, что потом не хватит, то, что ведет к себе.
Главное небо вспомнить, видя полет листа,
И не поверить в полночь, что завтрашний день тщета…
Что нам ответить Богу, матери что сказать,
Смог ли, придя на землю, небо в себе узнать?
Читать дальше →
Когда немотствует душа
и в разум не приходит слово
и тишина так хороша,
что обретаешь в ней основу…
Когда иллюзия себя
в груди пульсируя беспечно
не ненавидя не любя
из сердца вырезает вечность.
Холодным скальпелем из мук
потерь смертей и расставаний
из жизни вырезает круг…
и знаешь это не обманет.
Обманешь всех кроме души
но ей от холода ни звука
ни проронить … но не спеши
она как тетива у лука
тугою жилою дрожит
грозит разрывом и разрухой…
и боль, что тихо в сердце спит
еще проснется злой старухой…
и закричит…
разбив в куски твою хрустальную основу
и ты пойдешь как вечный жид
скитаться… обретая слово.
Вы увидите, что в жизни вы получаете в точности то, что отдаёте. Ваша жизнь – отражение того, кем вы являетесь. Вы пассивны и требовательны. Вы принимаете всё как должное, не чувствуя, что хоть чем-то за это обязаны. Ваше отношение и к миру, и к жизни – это отношение человека, который имеет право требовать и брать, и от которого за это не требуется ни оплата, ни заслуга. Вы верите, что всё принадлежит вам просто потому, что это вы. И в этом вся ваша слепота! Ничего этого вы не замечаете. А это именно то, что отделяет один мир от другого.
У вас нет эталона, которым вы могли бы себя измерить. Вы живёте исключительно по принципу «мне нравится» или «мне не нравится», вы не цените ничего, кроме самих себя. Вы не признаёте ничего, что выше вас, — разве только теоретически, логически. Вот поэтому вы продолжаете требовать и верите, что всё стоит дешево и что у вас в кармане достаточно денег для покупки всего, что вам хочется. Вы не признаёте ничего выше самих себя – ни внутри вас, ни снаружи. Вот поэтому, повторяю, у вас нет эталона, и вы живёте пассивно, руководствуясь тем, что вам нравится или не нравится.
Да, вас ослепляет ваша «самооценка». Это самое большое препятствие на пути к новой жизни. Вы должны суметь преодолеть это препятствие, этот порог прежде, чем двинетесь дальше. Это испытание разделяет людей на «зёрна» и «плевелы». Не важно как умён, талантлив и блестящ человек, — если он не сможет изменить свою самооценку, у него не будет надежды на внутренний рост, на работу по самопознанию, на подлинную трансформацию. Всю свою жизнь он останется тем же. Первое условие, первое требование, первое испытание для того, кто хочет работать над собой, состоит в том, чтобы изменить самооценку. Он должен не воображать, не просто размышлять об этом — он должен увидеть в себе то, чего до сих пор не видел, действительно увидеть. Его самооценка никогда не сможет измениться, пока он ничего в себе не видит. А для того, чтобы увидеть, он должен научиться видеть, — это и есть
Читать дальше →
Люблю ли я людей? вопрос с подвохом,
как можно полюбить семь миллиардов тел…
вдохнуть любовь и захлебнуться вдохом…
и пожалеть, что не успел…
не до любил, а значит и не дОжил…
в последний час горчит простая мысль
не до любил, а значит, было, ложью
все то, что я самовлюбленно пел.
Любовь она проста, как суп или котлета,
и состоит не из высоких фраз…
не будет ложью то, что в ней воспето,
ложь это если напоказ.
Сказать люблю уже увидеть Бога,
взглянуть в глаза… и взгляд не отвести…
Посмотрит он, пронзительно и строго…
и ты уже как нищий на пути
все потерял, одна любовь в котомке…
Любовь к кому, да разве в этом суть…
теперь идти, как смертнику по тонкой
и острой нити, пропахавшей грудь.
Но это будет лишь тебе известно,
что каждый шаг над пропастью идешь…
и если будешь, хоть немного честным…
когда ни будь, в нее ты упадешь.
Все остальное,» суп» или «котлета»,
Поддержка другу, и цветы жене…
и та душа, что нежностью согрета,
и этого достаточно вполне.
Мы много говорим о боли,
о страхе, муках и грехах
одев страдающие роли
себя распяв в угрюмых снах.
Как это сладко видеть мерзость,
ее признать и полюбить,
и проявив как доблесть дерзость,
всю гниль души другим открыть.
Больным, все мысли о болезни,
у нищих, все о нищете…
и все ученья бесполезны,
когда душа живет в тщете.
Когда не видит свет предвечный,
не слышит пение светил,
и не парит орлом беспечным
над пиками коварных лил.
Да есть самскары и васаны,
зачем стыдливо прятать взор,
гниют запущенные раны,
знобит прошедших лет укор…
Все мы крылаты изначально,
но не расправить крыл в гнезде…
пищим и каемся печально,
забыв, что нам лететь к звезде.
arkadyrovner.wordpress.com/levitatio-exp/
Эме Мишель
Летающий монах (из главы VII. Слепое знание желанья)
In: Aimé Michel. Métanoia. Phénomènes physiques du mysticisme. Albin Michel, 1986
Джузеппе Деза родился в 1603 году в Копертино, в Апулии, в провинции Лечче, занимающей каблук итальянского сапожка. Как и Мария-Мадлена де Пацци, и многие другие мистики, о которых не говорится в этой книге, он очень рано обнаружил склонность к религиозной жизни. Еще ребенком, он проводил дни и ночи в полной неподвижности, – в молитве, говорили его современники; в созерцании внутренней реальности, – скажут в наши дни.
Его первый экстаз заметили в восьмилетнем возрасте[6]. В школе его прозвали bocca aperta, открытый рот, за его частые состояния неподвижности и созерцательности. С самых ранних лет он предавался истязаниям тела и пощению, – не полному, но суровому. Как и многие мистики, известные чудесами, он болел странными и разнообразными болезнями, которые часто «чудесным образом» проходили. О нервных заболеваниях не приходится говорить; он страдал внутренними язвами. Питался исключительно «овощами и травами», часто оставался без всякой пищи по нескольку дней; носил власяницу, но в ее описании нет ничего особенного.
Его почти непрерывное созерцание мешало учебе. Когда он поступил в 1620 году к капуцинам, состояние его суставов [ligature] таково, что, как и Маргарита-Мария Алакок, он практически ни к чему не годен: у него все валится из рук, и он выказывает такую неспособность к выполнению самых простых задач, что спустя восемь месяцев его выставляют за дверь.
Однако он сумел поступить в третью степень (tiers ordre) монастыря Гротеллы, недалеко от Копертино, куда его приняли конюшеным – ухаживать за мулом. Благодаря своей доброй воле, ему удалось преодолеть холодность настоятелей; 30 января 1627 года он стал послушником-францисканцем и 28 марта 1628-го рукоположен в священники.
В течение многих лет его подвиги пугают своей суровостью. Он бичует себя
Читать дальше →
Зачем мы пишем, учим, комментируем, спорим? Из сострадания несомненно, но и желание назвать себя сострадательным никуда не уходит. Что дает силы, для бесконечного пребывания на сайте? безусловная любовь, да это так, но и потребность эту любовь получать, потому и замирает сердце от дружественного лайка и одобрительных слов. Что заставляет входить в философские дебри, искать точные ответы… стремление познать истину? Несомненно, но и возможность показать свой ум. Мы как львы бросаемся в бой с невежеством, защищая дхарму… и влажным взором смотрим в глаза мастера, ожидая одобрения наших усилий.
Два вектора, два мотива складываются и создают действие. Это ни хорошо ни плохо, все это проявление одной силы, условно разделившей себя на две. Но импульс, идущий из личности всегда имеет свою противоположность, поэтому всегда мало, сострадания, любви, смелости и ума. И возникает дыра, поглощающая изначальную энергию. Все бессмысленно, никому нельзя помочь, зачем все? Это ловушка, черная ночь души и пройти ее можно только через долину призраков прошлой боли. Увидев призраков как призраков и перестав с ними бороться или преклонятся. Энергия творения никуда не исчезнет и не станет больше, но перестанет теряться в бесконечной борьбе за себя.
Читать дальше →
Бродишь нищим, с протянутой чашей, улыбаешься звону монет, говорят, тот кто ищет обрящет, но покоя, по прежнему нет. Эта чаша, как сито дырява, а бросают, лишь мелкий металл… царство божие наше по праву, кто осмелился тот и взыскал. На подачках, не выстроишь веру, но умильно смотрю я в глаза… ах отсыпьте мне жалости меру, я хороший, плохим быть нельзя, я скромняга, я вас уважаю и готов вам себя предложить… и ночами вам в горло вгрызаюсь и хочу вам жилище спалить. Я себя ненавижу до крика, за подачки, что должен просить и в подвале, царапаю лики, потому, что иначе не жить. Я молюсь, этим ликам поблекшим, я прошу, беззаветной любви… и потеки, как призраки Роршах, сотворяют мечты корабли. В них, я гордым плыву капитаном, открываю неведомый край…
Подымаюсь в зловонном тумане под собачий пронзительный лай. И иду, плечи сжав от озноба, собирать свою горькую мзду… и прошу, ну подайте мне Бога, и тогда, навсегда я уйду.
ОБИДА.
Скучаешь и смотришь, и ищет твой взгляд в окне силуэт, а вопящий детсад, как шумное море, и ты как скала, и тиной обиды, душа заплыла. Где мама, где киса…?! в ответ тишина… ее не найти…. только блеск от окна. Он режет по горлу и новый удар… больницу покорно, боль прячет в угар…. Стоишь, полотенце на шее висит, не знаешь что ждет, а сердечко дрожит. Железные птицы ворвутся в твой рот и хочешь напиться, а горло дерет. И так за изменой измена и вновь из пальцев песком утекает любовь. Что толку, что все понимаешь сейчас, ты полон сноровки и тверд как алмаз… а детское сердце приливом тоски размоет твердыни, что были крепки, подымет из глуби горячей слезой… и хочешь стони, а не можешь то пой, о том что уже навсегда потерял… невинную песня начала начал.
ТРУСОСТЬ.
Вокруг злые лица и режущий смех и хочется слиться, исчезнуть для всех, но стая загнала, прижала к стене…. бессильная ярость и холод в спине. Свернешься клубочком, закроешь глаза… быть может не тронут, бить слабых нельзя… и хочется крикнуть, но в горле комок и сердце без ритма ждет новый урок. Быстрее, быстрее… ну где же звонок, и щеки алеют… ах если бы мог… взорваться как бомба, в 500 мегатонн, и мир этот сжечь, как истрепанный сон… Но гнев не пускает трусливая кровь, она вспоминает все кары богов, погромы, пожары, испанский сапог, ГУЛАГ и татары и тысячи снов… в них дымные лица, Освенцима гарь… И хочешь подняться, но болен и стар…. Я трус и бессильно ползу как змея и жду, что раздавят когда то меня. В себя я запрятав и боль и вину живу с этой ношей, зачем не пойму. И каждую ночь продолжаю войну, бессильно машу кулачком на себя и утром проснусь я себя не любя.
Но вам не узнать, буду весело петь, о том, что сумел я как Бог умереть. И буду читать ницшеанский коан, себя Заратустрой запрятав в карман. И буду я смелым, пока не придет под белой вуалью последний исход.
Читать дальше →
Мне не нравится, когда меня не любят, те, кто обещали любить, они разрывают грубо, покоя тонкую нить, они оставляют голым меня в ледяной тиши…
иду коридором школьным и тихо шепчу, спеши. Быстрее пиши в тетрадку, пока не звенит звонок и пол как оценка шаткий и ждет впереди урок. А там нелюбовь волною, из трубочек жвачек залп, такая судьба изгою, такой у него стартап. И чувствуешь эту слабость, пусть много минуло лет и помнишь покоя сладость и ищешь как тусклый свет. От тех, кто меня не любит я спрячусь в своей душе, сжимая в улыбке зубы, путаною в неглиже. Зачем мне любовь и дружба, платите и все дела, укатим из ночи южной туда, где земля бела. На чистых ее равнинах великая тишина и глохнут в ее перинах все крики больного сна… Но тело закрутит болью, но сердце свернет в комок и будешь все той же голью не выучившей урок.
Felix