Лоскутова Светлана
@ayurveda-kiev

Когда Старца спросили:
— На что нам опираться в жизни: на чувства или на разум?
Он сказал:
— Чувства есть у разума, разум есть у чувств.
Тогда его спросили:
— Что лучше: чувства разума или разум чувств?
А Старец им:
— Какое крыло лучше у птицы: правое или левое?
Тогда они спросили:
— Выходит, они равноценны?
И он сказал:
— Если они ваши…

Когда-то, давным-давно, небеса раскрылись, и на горы выпал снег. Снег был легким и каждая снежинка – особой, удивительной звездочкой, и волшебство заключалось в том, что каждая снежинка отличалась по форме от остальных. Они приземлялись на горе и ложились белым искрящимся чудом.
Прошли века, время вытянулось в одну бесконечную линию, и так много снежинок упало вниз, что каждая теперь стремилась защитить свою особую красоту, и все они превратились в лёд – жесткий и плотный. Но, по мере того, как они лежали там такой твердой и неприступной массой, некоторые из них начали мечтать об океане. И они стали таять, превращаться в воду и становиться свободными. Вода устремилась вниз по холмам, питая землю. И капли, сливаясь друг с другом, превращались в тоненькую струйку, а затем в ручеек.Ручей радостно журчал, вилял среди камней и искрился. Его радость эхом отдавалась в долинах. И так он струился вниз, соединяясь с другими ручьями, пока они не стали Рекой. И в глубине Реки продолжала жить мечта об океане. Река была сильной и свободной, она обладала мощью и великолепием, иногда она текла быстро, иногда медленно, через леса и через поля. Пересекая разные земли, она встречалась с другими реками, становилась шире и глубже, пока не стала такой широкой, как день и ночь вместе взятые, и даже немного шире. И однажды, тихим ранним утром, Река раскрылась и распространилась во все стороны, и не было больше земли, только вода. Внезапно Река почувствовала свободу. Она не чувствовала никаких ограничений. Она не ощущала берегов. И она спросила в изумлении:
— Я нашла Океан?
— Нет, — ответила Земля, — это озеро. Это Озеро Сатори.
— Это за пределами всех переживаний, всех слов, — сказала Река.
— Да, — сказала Земля.
— Ах, — сказала Река, — это похоже на Океан?
— Это только проблеск того, на что похож Океан, — объяснила Земля.
Читать дальше →

Ваши дети – не дети вам.
Они сыновья и дочери тоски Жизни по самой себе.
Они приходят благодаря вам, но не от вас,
И хотя они с вами, они не принадлежат вам.
Вы можете дать им вашу любовь, но не ваши мысли,
Ибо у вас есть только свои мысли.
Вы можете дать пристанище их телам, но не их душам,
Ибо их души обитают в доме завтрашнего дня,
Где вы не можете побывать даже в мечтах.
Вы можете стараться походить на них,
Но не стремитесь сделать их похожими на себя.
Ибо Жизнь не идет вспять и не задерживается на вчерашнем дне.
Вы – луки, из которых ваши дети, как живые стрелы, посланы вперед.
Стрелок видит цель на пути Бесконечности и сгибает вас
Своей силой, чтобы стрелы летели быстро и далеко.
Пусть ваш изгиб в руке Стрелка станет вам радостью,
Ибо как любит Он летящую стрелу,
Так любит он и лук, остающийся на месте.

Легко произносить слова, но большинство людей не заметят неправду, содержащуюся в словах, поэтому лучше ничего не говорить, лучше «понимать без слов».

Подлинный ум это лучистая природа бытия, тогда как ложный ум это способность постигать и разграничивать. Когда мы познаем подлинный ум, живая реальность проявляется во всей своей полноте, ведь это и есть просветленная жизнь дзен. Мир, построенных на неких рассудочных представлениях, отличается от живой реальности. Мир, в котором имеется противопоставление между рождением и смертью, добром и злом, бытием и небытием, существует только для тех людей, которые не пробудились в своей жизни. Превратности судьбы уже не господствуют над сознанием «пробужденного» человека, потому что он уже проник в мир реальности и не делает различия между рождением и смертью, добром и злом, бытием и небытием.
Мы должны позволить уму проявиться. Он теряется в тот миг, когда мы пытаемся логически объяснить его. Это значит, что для его познания мы должны пойти по некому пути, отличному от пути рассудочных представлений. Единственный способ познать ум единства и таковости, который также называют подлинным умом, это возвратиться к себе и увидеть собственную истинную природу.
Подлинный ум рождается в миг пробуждения, потому что он ни создается, ни разрушается. Пробуждение просто проявляет его.
Следовательно, практикующему не нужно ждать, когда к нему извне явится пробуждение, передача или дар мудрости. Никто не в силах заполучить мудрость со стороны. Ум не может передать самого себя.
Что касается мира явлений, то здесь мы склонны верить в то, что он иллюзорен и отделен от реальности. И мы полагаем, будто избавившись от него, попадем в мир подлинного ума. Это тоже ошибка. Этот мир рождения и смерти, мир лимонников и кленов, есть мир самой реальности. Нет реальности, существующей вне лимонников и кленов. Море или спокойно или бурливо. Если вы хотите, чтобы море было спокойным, вы ничего не добьетесь, начав подавлять бурливое море. Вы должны подождать, когда успокоится то же самое море. Мир реальности включает в себя лимонники и клены, горы и реки. Если вы видите мир, он предстает в своей совершенной реальности. Если же вы не видите его, тогда он остается миром призраков и рассудочных представлений, миром рождения и смерти.

Сатана отправился на прогулку со своим слугой. Они увидели человека, который наклонился и поднял что-то с земли.
— Что нашёл этот человек? — спросил слуга.
— Кусочек Истины, — ответил Сатана.
— Разве это тебя не тревожит?
— Нет, — ответил Сатана, — он сделает из него новую религию.

… Я научился не сопротивляться тому, что есть; я научился позволять настоящему моменту быть, и принимать непостоянную природу всех вещей и обстоятельств. Так я нашел покой.
Не сопротивляться жизни, значит быть в состоянии благости, безмятежности и легкости. Тогда это состояние больше не будет зависеть от того, каково положение вещей, — хорошее или плохое. Почти парадоксально, но стоит твоейвнутренней зависимости от формы исчезнуть, как общие условия твоей жизни и твой внешний вид приобретают тенденцию к существенному улучшению. Вещи, люди или обстоятельства, которые, как ты думал, требовались тебе для счастья, теперь начинают приходить к тебе без борьбы и усилий с твоей стороны, и ты волен наслаждаться ими и ценить их – пока они есть. Всё это, конечно, будет проходить. Циклы будут приходить и уходить, но поскольку зависимости от них больше не будет, то больше не будет и страха их потерять. Жизнь течет безмятежно.
Счастье, исходящее из какого-либо вторичного источника никогда не бывает очень глубоким. Оно может быть лишь бледным отражением радости Сущего, отголоском вибраций покоя, который ты находишь у себя внутри, входя в состояние непротивления. Сущее выносит тебя за пределы полярных противоположностей разума и освобождает тебя от привязанности к форме. Даже если всё вокруг тебя рушится, разваливается и крошится, ты продолжаешь чувствовать глубинную внутреннюю сердцевину покоя. Возможно, ты не будешь счастливым, но ты будешь спокойным.

Если Бог уничтожит людей, что же делать котенку?..
«Ну пожалуйста, — тронет котенок всевышний рукав, — Ну пожалуйста, дай хоть пожить на земле негритенку, — Он, как я, черномаз и, как я, беззаботно лукав…

На сожженной земле с черномазым играть буду в прятки,
Только грустно нам будет среди опустевших миров,
И пускай ребятишек со мною играют десятки,
Даже сотни играют — и стадо пасется коров.

А корова — она на лугу лишь разгуливать может,
Чтобы вымя ее наполнялось всегда молоком…
Ну пожалуйста, бешеный и опрометчивый Боже, — Возроди этот мир для меня — возроди целиком.

Даже если собаки откуда-то выбегут с лаем,
Будет весело мне убегать от клыкастых собак,
Ибо все мы друг с другом в веселые игры играем, — Даже те, кто, как дети, попрятались в темных гробах...»

Больше жизни любивший волшебную птицу — свободу,
Ту, которая мне примерещилась как-то во сне,
Одному научился я гордому шагу — уходу,
Ухожу, ухожу, не желайте хорошего мне.

Ухожу от бесед на желудок спокойный и сытый,
Где обширные плеши подсчитывают барыши…
Там, где каждый кивок осторожно и точно рассчитан,
Не страшит меня гром — шепоток ваш торгаший страшит.

Ухожу равнодушно от ваших возвышенных истин,
Корифеи искусства, мазурики средней руки,
Как похабный товар, продающие лиры и кисти,
У замызганных стоек считающие медяки.

Ухожу и от вас — продавщицы роскошного тела,
Мастерицы борщей и дарительницы услад,
На потребу мужей запустившие ревностно в дело
И капусту, и лук, и петрушку, и ляжки, и зад.

Ах, как вы дорожите подсчетом, почетом, покоем — Скупердяи-юнцы и трясущиеся старички…
Я родился изгоем и прожил по-волчьи изгоем,
Ничего мне не надо из вашей поганой руки.

Не простит мне земля моей волчьей повадки сутулой,
Не простит мне гордыни домашний разбуженный скот…
Охромевшие версты меня загоняют под дула
И ружейный загон — мой последний из жизни уход.

Только ветер да воля моей верховодили долей,
Ни о чем не жалею — я жил, как хотелось душе,
Как дожди и как снег, я шатался с рассвета по полю,
Грозовые раскаты застряли в оврагах ушей.

Но не волк я, не зверь — никого я не тронул укусом;
Побродивший полвека по верстам и вехам судьбы,
Я собакам и кошкам казался дружком-Иисусом,
Каждой твари забитой я другом неназванным был.

… Если буду в раю и Господь мне покажется глупым,
Или слишком скупым, или, может, смешным стариком, — Я, голодный как пес, откажусь и от райского супа — Не такой это суп — этот рай — и Господь не такой!..

И уйду я из неба — престольного божьего града,
Как ушел от земли и как из дому как-то ушел…
Ухожу от всего… Ничего, ничего мне не надо…
Ах, как нищей душе на просторе вздохнуть хорошо!...

Ты так невыразимо хороша!
О, верно, под такой наружностью прекрасной
Такая же прекрасная душа!
Какой-то кротости и грусти сокровенной
В твоих очах таится глубина;
Как ангел, ты тиха, чиста и совершенна;
Как женщина, стыдлива и нежна.
Пусть на земле ничто
Средь зол и скорби многой
Твою не запятнает чистоту.
И всякий, увидав тебя, прославит Бога,
Создавшего такую красоту!

"… скоро подошел поезд невесты. Она показалась рядом с императрицей и всех нас словно солнцем ослепило. Давно я не видывал подобной красоты. Она шла скромно, застенчиво, как сон, как мечта ..."
КР (Великий князь Константин Константинович Романов), 1884

О ней все говорили, как об ослепительной красавице. Елизавета Федоровна, старшая сестра Александры Федоровны, будущей русской императрицы, была вторым ребенком в семье герцога Гессен-Дармштадского Людовига IV и принцессы Алисы, дочери королевы английской Виктории, которая и взяла на себя заботу о внучках. Дети воспитывались в традициях старой Англии, их жизнь проходила по строгому распорядку. Одежда и еда были самыми простыми. Старшие дочери сами выполняли домашнюю работу: убирали комнаты, постели, топили камин. Много позже Елизавета Федоровна скажет: «В доме меня научили всему». Поощряла королева Виктория и набожность принцесс, проводивших время не в детских играх, а в молитвах, рукоделии и старательной учебе. Когда же Елизавете подошло время выходить замуж, оказалось, что она смертельно этого боится, не представляя, как это доверить свою невинность мужчине, ведь даже в детстве она редко общалась с мальчиками, сторонилась совместных игр. Женихов хватало, но все получали вежливый, но недвусмысленный отказ. А возраст-то уже подходил к критическому, Елизавете исполнилось двадцать.
В двадцать лет принцесса Елизавета стала невестой великого князя Сергея Александровича, пятого сына императора Александра II. До этого все претенденты на ее руку получали категорический отказ. Венчались в церкви Зимнего дворца в Санкт-Петербурге, и, конечно, на принцессу не могла не произвести впечатления величественность события. Красота и древность обряда венчания, русская церковная служба словно ангельское прикосновение поразили Елизавету, и она уже не смогла забыть этого чувства всю свою жизнь. У нее возникло неодолимое желание познавать эту загадочную страну, ее культуру, ее веру. И облик ее стал меняться: из холодноватой немецкой красавицы великая княгиня постепенно превращалась в одухотворенную, всю как будто светящуюся внутренним светом женщину.

Большую часть года семья проводила в их имении Ильинское в шестидесяти километрах от Москвы, на берегу Москвы-реки. Но были и балы, гуляния, театральные постановки. Жизнерадостная Элли, как ее называли в семье, своими домашними театральными постановками и праздниками на катке вносила юный задор в жизнь императорской семьи. Здесь любил бывать наследник Николай, а когда в дом великого князя приехала двенадцатилетняя Алиса, он стал приезжать еще чаще. Древняя Москва, ее уклад, ее старинный патриархальный быт и ее монастыри и церкви очаровали великую княгиню. Сергей Александрович был человеком глубоко религиозным, соблюдал посты и церковные праздники, ходил на богослужения, ездил в монастыри. И вместе с ним всюду бывала великая княгиня, выстаивающая все службы.
Читать дальше →