Роман
@konstruktor

В эпоху великой депрессии разорилось много предприятий у америкосов и много производственных помещений и цехов стало пустовать. Их стали покупать художники, музыканты и прочая богема. Там они жили, творили, поднимались к себе наверх в грузовом лифте стильном, с такими гремучими задвигающимися решетками. Огромные окна, высоченные потолки, фермы, балки, кирпичные стены, бетон и прочая цеховая экзотика. Это стало модно. И это потихоньку привнесли со временем в дизайн обычных квартир. То простенок сделают из кирпича состаренного, то потолок оставят неотделанным в виде первозданного бетона, то железяку какую повесят или рельсу или полиспаст. Клёво. Мне лично нравится. Стиль называется — лофт. И я все мечтал воплотить у себя дома его элементы.

И уж как появилась у меня личная квартира и появилась личная стена, на которую можно было наклеить клинкер, я обрадовался, но кирпичной стену так и не сделал. Не скажу почему. Наверно переболел этим, духовностью увлекся, нирваны захотел. А хотящему нирваны до одного места эти лофты и грузовые лифты. Ему давай что покруче. Чо я, лох что ли, такими безделушками забавляться.

Но нирвана не случилась, духовность поблекла, да и лофт скрылся в закоулках желаний.

И тут я сегодня обнаружил у себя на работе в цехе, что кругом у меня оказывается сплошной первокачественнейший лофт. И балки, и фермы, и рольганги с роликами, и рельсы, и металлические тачки, и огромные воздуховоды, и вентили, и конвейер, можно на нем мафиози какого нибудь пытать, к примеру. А от каждого деревообрабатывающего станка вверх уходят гибкие воздуховоды стильные, на спиральном проволочном каркасе. Как будто по ним идёт воздух к лёгким какого — нибудь гигантского ихтиандра…
Чертовски красиво.

В общем, жизнь то удалась… а я и не знал.
Читать дальше →

Эта молодая женщина заходила в наш компьютерный магазин довольно часто, видимо она жила где — то рядом и, прогуливаясь со своей милой маленькой собачкой, посещала наши апартаменты скорей как музей. Она ничего не покупала, проходила вдоль витрин, благо их было много, на весь первый этаж многоквартирного дома, и выходила на улицу.

Вот и в этот раз, было жаркое лето, и она была одета в тонкое, шёлковое платье в цветочек, с обрезом чуть выше колен. Она была стройна и красива. Ростом чуть выше среднего. Миловидное лицо с великолепной прической а ля «Аврора». Мелированные волосы, немного не достающие до плеч, и пряди подрезаны так, что ближе к плечам, они заканчивались утончаясь, и это было очень молодо и броско.

Она была в моем вкусе. Тонкая кость, высокая шея, большие глаза, прямой нос, приятные губы. Небольшая грудь, ноги в босоножках на каблуках, ногти ухожены.

Была вторая половина дня и солнце лупило прямо в окна. На фоне окна ее платье просвечивалось и были видны внутренние линии ее бедер. Линии были — то что надо. Все в ней было хорошо, но что — то меня смущало и настораживало.

Это «что-то», касалось ее головы, которая двигалась как у птицы. Короткие и быстрые движения бросали четкие взгляды во все стороны. При этом, девушка ещё довольно часто встряхивала головой, чтобы расправить волосы. Вроде не критично, но это немного смазывало картину общего великолепного впечатления.

Я сидел за столом с рабочим компьютером, когда она зашла в магазин. Она двинулась против часовой стрелки, повернувшись ко мне задом. Боже. И что же я увидел бонусом? Ее платье чуть просвечивалось и были видны красивые, едва розовые трусики с кружавками, если бы не цветочки на ткани платья, я бы наверно рассмотрел и пупырышки на ее гусиной коже. Мало того, очень хорошо было видно, что одна булочка ее прелестной небольшой попки была закрыта трусиками, а на другой булочке, трусики съехали, и попка наполовину открылась для обозрения внимательному наблюдателю, коим я
Читать дальше →

Один человек любил разговаривать. Любил рассказывать и расспрашивать собеседника. Он рассказывал своим друзьям о местах где он бывал, о реках и морях. О музыке и кино. О живописи и науке. О чудесах. О будущем и прошлом. О звёздах и вселенной. О рыцарях и мореплавателях. О животных и автомобилях. О сексе, о семье и отношениях. О психологии и эзотерике.

Он расспрашивал друзей и незнакомых ему людей об их интересах, об их надеждах, об их секретах, об их умениях и талантах. Он много лет разговаривал с покупателями и мог говорить часами. Однажды он проговорил весь день и к вечеру у него сели голосовые связки, но он все равно продолжал разговаривать. Шепотом.

Его многое удивляло и он делился знаниями, полученными от одних людей, с другими людьми. Он ценил хорошие шутки и любил их повторять. Ему нравилась реакция слушателей на его обороты речи, на его фишечки и прибауточки. Но с возрастом он заметил, что люди все меньше и меньше его слушают и разговаривают о чем то своём, о том, что ему не очень интересно. Они повторяются, рассказывают одно и то же и его слушают не внимательно.

Однажды, этот человек стал что то рассказывать и осекся. Он почувствовал, что ему не хочется рассказывать и он сказал об этом собеседнику. Потом это повторилось. Потом это стало происходить так часто, что ему сделали замечание, о том, что он начинает рассказывать, заинтересовывая собеседника, но потом обрывает рассказ, и это не красиво. Тогда этот человек стал больше молчать.

Когда он чувствовал, что хочет что — то рассказать, он думал о том, что это бессмысленно, что все уже по многу раз говорено, и его желание рассказывать, его кураж, его умение потихоньку затухло. Так разговорчивый человек стал молчаливым человеком.

О чем молчит молчаливый
Читать дальше →

Гриша, маленький, пухлый мальчик, родившийся два года и восемь месяцев тому назад, гуляет с нянькой по бульвару. На нем длинный ватный бурнусик, шарф, большая шапка с мохнатой пуговкой и теплые калоши. Ему душно и жарко, а тут еще разгулявшееся апрельское солнце бьет прямо в глаза и щиплет веки.
Вся его неуклюжая, робко, неуверенно шагающая фигура выражает крайнее недоумение.
До сих пор Гриша знал один только четырехугольный мир, где в одном углу стоит его кровать, в другом — нянькин сундук, в третьем — стул, а в четвертом — горит лампадка. Если взглянуть под кровать, то увидишь куклу с отломанной рукой и барабан, а за нянькиным сундуком очень много разных вещей: катушки от ниток, бумажки, коробка без крышки и сломанный паяц. В этом мире, кроме няни и Гриши, часто бывают мама и кошка. Мама похожа на куклу, а кошка на папину шубу, только у шубы нет глаз и хвоста. Из мира, который называется детской, дверь ведет в пространство, где обедают и пьют чай. Тут стоит Гришин стул на высоких ножках и висят часы, существующие для того только, чтобы махать маятником и звонить. Из столовой можно пройти в комнату, где стоят красные кресла. Тут на ковре темнеет пятно, за которое Грише до сих пор грозят пальцами. За этой комнатой есть еще другая, куда не пускают и где мелькает папа — личность в высшей степени загадочная! Няня и мама понятны: они одевают Гришу, кормят и укладывают его спать, но для чего существует папа — неизвестно. Еще есть другая загадочная личность — это тетя, которая подарила Грише барабан. Она то появляется, то исчезает. Куда она исчезает? Гриша не раз заглядывал под кровать, за сундук и под диван, но там ее не было…
В этом же новом мире, где солнце режет глаза, столько пап, мам и теть, что не знаешь, к кому и подбежать. Но страннее и нелепее всего — лошади. Гриша глядит на их двигающиеся ноги и ничего не может понять: Глядит на няньку, чтобы та разрешила его недоумение, но та молчит.
Вдруг он слышит страшный топот… По бульвару, мерно шагая, двигается
Читать дальше →

Я опять взял в руки фолиант «667» и, открыв наугад, примерно в первой четверти книги, увидел заголовок «Встречное предложение. Глава 9.» И дальше прочитал:

«Писатель посмотрел на заголовок „Встречное предложение. Глава 9“ и продолжил печатать текст:

» Максим ещё раз окинул взглядом внутреннее убранство церкви, фрески на сводах, алтарь, иконостасы, клиросы, жертвенник, одиноко стоящую женщину в центре зала, бубнящего юродивого в тапочках, который что-то рассказывал старушке, и вышел на улицу.
Весеннее солнце ослепило его и он зажмурился. «Что я хотел здесь найти?» — подумал пятидесятисемилетний мужчина о церкви. — «Вечную жизнь?» В этом никчемном мире, которому Максим был абсолютно безразличен, улица шумела плотным движением автомобилей и спешащими по своим делам людьми. Максиму было жаль себя.
На тротуаре, между гастрономом «Пятёрочка» и перекрестком улиц «Мира» и «Пушкина», Максим внезапно остановился, упал и умер.
Тело пролежало на холодной земле, в ожидании экспертов, пять часов, потом три дня в морге, в ожидании вскрытия. Потом его сожгли и урну с прахом закопали."

Писатель задумался: " Тело сожгли, а что стало с Максимом?" Писателю было жаль себя ..."

Я захлопнул книгу и прислушался. Мне было жаль
Читать дальше →

Говорят, обувь — лицо человека. У меня дочка носит с собой влажные салфетки и периодически прямо на улице протирает свои чиривички. Для нее это важно. Для меня тоже важно, какая у меня обувь.

Сейчас обуви валом, на любой вкус. По два обувных магаза на квартал. Ещё и по тырнету можно заказать. А в мою молодость, обувь была в страшном дифиците. Я имею в виду, качественную и красивую.

Однажды, мне мама привезла из Москвы белые туфли. Что это было… Я прыгал от щастя. Месяц, на улицу, я их вообще не одевал. Я их дома примерял и снимал. По два раза на день. А когда я вышел в них на улицу, я думал весь земной шар на меня смотрит, какой я в них красивый. Я их мыл с мылом, потому что они быстро загрязнялись. Протирал на сухо. Холил их и лелеял. Носил их долго и с большой радостью.

Однажды я в них попал под ливень и сильно промочил — это было горе, самое настоящее. Я матюкал природу и все остальное…

А сейчас я заказал себе педали рыжего цвета. Сейчас я с рыжего цвета торчу. Радости маловато, но привычка осталась.

Обувь — лицо человека.

Один человек всегда очень сильно был поглощён своими мыслями. Они увлекали его и по долгу не отпускали. Он буквально замирал от них. Застывал как статуя. Руки и ноги у него становились холодными и когда он выходил из мыслей ему было трудно ими пошевелить. «Мысли скручивали его в бараний рог». Частенько его обнаруживали застывшим в какой-нибудь позе. Обычно это была поза мыслителя. И он был очень похож на эту знаменитую статую. Только он был в одежде. Почему то раньше греки мыслили голышом… А наш мыслитель все же был одетым. И вот однажды он застыл в позе и надолго. Народ вокруг забеспокоился, стал пульс проверять. Да нет. Живой бедолага. А вывести из ступора не могут. Тогда он показал глазами на новую пластинку Оззи Осборна и люди догадались ее поставит на проигрыватель. Включили музон на полную катушку и статуя разморозилась. С тех пор этого чувака прозвали — человек-статуя и отпаивают его от ступора тяжёлым металлом.

В десятом классе школы у меня была классный руководитель — учитель математики. Женщина лет пятидесяти. Она вела геометрию, мой любимый предмет, и алгебру. Я классуху не любил. Она была глупа и меня раздражала. У нее был не приятный голос, не приятные манеры, не красивая внешность и она была не интересна. Ещё, она была с гонором. Но ее гонор ничем не был подкреплён и выглядел смешно.

Я учился на пятерки и на ее уроках скучал. Пока она на доске рисовала прямоугольник для доказательства теоремы Пифагора, я прочитывал доказательство в учебнике и мне уже было не интересно ее слушать. Она была медлительной и нудной. Мы с моим кентом на ее уроках чинили всякие безобразия. Как то принесли мороженое на всех. Раздали потихоньку по классу, пока она возилась у доски. Она нас отругала. А однажды притащили моченые соленые арбузы. И демонстративно чавкали ими на потеху класса. Она нас выгнала с урока. Я ей хамил и как то сказал, что ее нельзя подпускать к ученикам. Она вечно писала в моем дневнике красной ручкой петиции для родителей и вызывала их в школу. Отец как то пришел после этого и на кухне потихоньку, чтобы я не слышал, сказал маме, что классуха дура. Я это услышал. Мне отец сказал, чтобы я ее больше не терроризировал…

А ещё, она всех заставляла ходить в белых рубашках, а я ненавидел их и носил цветастые. Ей не удалось меня сломить в этом маленьком противостоянии.

С другими учителями такого я себе не позволял. Или не нужно было или боялся. Историчка была сукой, но я ей об этом так и не сказал. Она бы меня сожрала.

А классуха мне таки отомстила. Как то поймала меня на не выученном уроке и влепила кол. И потом мои пятерки уже не спасли ситуацию и по геометрии в аттестат пошла четверка. Я не был на нее обижен, сам виноват, истязал тётку. Да и аттестат один фиг был отличный. Кроме геометрии.

Для поступления в институт мне нужна была характеристика. Она до последнего с ней тянула и пугала, что напишет плохую. Она написала хорошую характеристику.

А
Читать дальше →

Маршрутка мерно шумела своими стандартными звуками: работающим двигателем, трансмиссией, шуршанием колес о дорогу, поскрипыванием пассажирских кресел, бормотанием водительского радио и шмыгающими носами пассажиров.

У окна сидели — я, мое тело, мое эго и мое альтер-эго. Мы смотрели в окно и всех все устраивало. Маршрутка была битком и в какой-то момент рядом с нами раздался недовольный женский голос:

— Вот времена настали, мужчины сидят и не уступят место женщинам.

Мой бомонд в голове воспринял эти слова на свой счёт, нахлобучился и стал дискутировать. Разговор происходил в голове:

— Не буду я уступать место женщине. Когда я был молодым, я всегда уступал место, а сейчас я уже не мальчик. Я стар, весь день пахал за конвейером, у меня вегетососудистая дистания, ноги болят, кости ноют, сил нет, — сказало эго.
— Это не красиво, если ты настоящий мужчина, ты должен уступить даме место, это твой долг, — сказало альтер-эго. — А ты что молчишь? — добавило альтер — эго и посмотрело на меня.

— Я не при делах, сами решайте, — сказал я.
— Кто будет отвечать? — спросило альтер- эго.
— Я, — сказало эго.

Я повернул голову вверх и посмотрел на женщину:

— Сударыня, я старый и больной солдат, и не знаю слов любви, я очень устал после работы, мой возраст не позволяет вам уступить место, тем более, что как только вы сядете, вы уткнетесь в телефон и будете там шоркаться, юзая всякие тупые видео-ролики.

— Да как вы разговариваете с женщиной? Где вы воспитывались? — сказала, женщина, повышая голос, — что за хамство.

— Ты что творишь,- сказало альтер-эго эго, — мы так не договаривались, ты отсебятину то не неси.
— А что мне нести? Оттебятину? Сам с ней тогда разговаривай, — сказало эго.

— Мадам, простите мое эго, я вам как альтер-эго так скажу, вы по своему правы, но и мое эго право. Вы, женщины живёте дольше мужчин, вы более выносливы, природа вам дала больше сил, чем мужчинам, вы стрессоустойчивей, поэтому нам сложно принять решение о
Читать дальше →

Отец Максима был инженером и когда его сыну было лет восемь, периодически драл его ремнем за то, что тот пытался курить.

Однажды, на полированном столе, подстелив газетку, Максим смешал алюминиевую пудру с марганцем и поднес зажженую спичку. Кучка пыхнула огненным шаром и прожгла поверхность стола вглубь на несколько миллиметров. Мальчик перепугался, что отец накажет его ремнем за порчу имущества и, чем — то прикрыв черную рану, диаметром в десять сантиметров, стал ждать неминуемого. Через неделю отец позвал сына в большую комнату и юный экспериментатор понял, что его тайна раскрыта. Отец ткнул в изуродованный стол пальцем и спросил как это произошло. Рассказ мальчика был коротким. Отец немного помолчал, положил ему руку на плечо и сказал: «Да уж… Инженером будешь». Максим не ожидал такого расклада событий и отсутствия наказания. А слова отца стали пророческими.
Мальчик вырос, стал инженером и никогда больше не курил.