Роман
@konstruktor

Мне уже было знакомо это чувство. Это было чувство влюбленности. Только раньше, когда я учился в третьем и пятом классе, оно было направленно к конкретным девочкам. Сейчас же, оно просто маялось внутри меня и не находило выхода.

Середина лета, школьные каникулы. Позади седьмой класс, впереди- восьмой. Я сидел в большой комнате в кресле, напротив открытой балконной двери и смотрел на кружащихся мух. Их было штук десять, и они бреющим полетом накручивали километры на своем любимом месте — под нижним плафоном старой люстры.

Я резко встал и, разрезав головой мушиный сиртаки, вышел на балкон.

— Костя! — крикнул я, перегнувшись через перила балкона восьмого этажа, — Кооостяяя!
— Чо? — С нижнего балкона высунулась голова моего друга.
— Тебе бутылки сдавать надо?
— Ща посмотрю…

Через несколько минут мы уже шли в гастроном сдавать молочные бутылки.

— Кость, а чо у тебя там с Веркой? — спросил я, — получается?
— Не знаю… Врятли. У нее глаза разбежались от такого количества ухажоров. Короче, ни — да, ни — нет.
— А я, кажется, в Брюханку влюбился, — сказал я мечтательно. — Быстрей бы сентябрь, чтобы ее увидеть, интересно, она сейчас в городе?
— А вот сейчас и узнаем, вон Ирка идёт.
По дорожке, пересекающей наш путь, шла знакомая фигура.

Это была Ира Дубинина, наша одноклассница. «Дубинка»- так нежно мы ее звали между собой. Она была худенькой, симпатичной девочкой с короткой прической темных волос. Ира Брюханова ( Брюшко) была ее подругой. Брюханова была блондинкой. У нее были светлые золотистые волосы, чуть недостающие до плеч, немного выше рост, белая кожа и щенячья припухлость во всех значимых частях тела. Мне нравилась ее улыбка, голос и какие то ещё, не понятные мне, нюансы. Про себя, двух подружек, я называл Агнетой и Фридой. Две красотки из «АВВА». Мне всегда нравилась Агнета. Блондинка. У нее были печальные глаза, красивая фигура и красивый голос. У Фриды, темненькой, мне не нравилось злое выражение лица. Я ее не долюбливал.
Читать дальше →

Автомат для склеивания пакетов из гофрированного картона поурчал, пошуршал, пошипел сжатым воздухом и выплюнул в мою сторону готовую коробку. Я уже было собрался положить в нее левую боковину кухонного шкафа, но конвейер остановился, и я положил деталь обратно в стопку. У меня появилось несколько свободных минут, но я решил ничего не делать и просто побездельничать. На дне упаковочной коробки лежала инструкция по сборке шкафа и я тупо уставился в эту бумажку. «Кухонный шкаф „Виктория“, ширина „800“ ,- с трудом прочитал я, не доставая очков.

Дело в том, дорогой читатель, что я все таки должен таки изучить продукцию, которую упаковываю, а я проработав уже пол года, так и не смог запомнить все эти „Виктории“, „Ванессы“, „Сандры“. Нет. „Сандру“ я запомнил. Это певичка смазливая из Германии, пела одно время в „Арабесках“. А потом стала петь сольно, и ее именем у нас назвали шкаф-пирамиду. Ещё я запомнил „Верди“. Потому что был такой композитор. Джузеппе. И у „Верди“ окантовка спереди черная. Я ещё подумал, что хоть и сопливая конструкция, но что-то в этом шкафу в прихожую есть. А дальше....»Амелия", «Эстель», «Луиза», «Сильвия» — убейте не помню, что за мебель. С этими женскими именами у меня нет никаких ассоциаций. Дальше катит средиземноморская тема: Милан, Мальта. Тоже не помню что за дизайн или хотя бы цвет.
«Прованс». Это что-то во Франции. А что этим словом у нас назвали — не знаю. «Микки» и «Улыбка» — это что-то в детскую. А что? «Комфорт». Это, кажется, спальня. Тумбочки и ещё шкаф, наверно. «Элвис». Это Пресли — король рок'н'ролла. Убейте, не вспомню, что за мебель. Или возьмём такие названия: Оптима, Селена, Лира, Ларго, Вега. Не помню. А. «Ларго» — это, кажется, компьютерный стол. Белый. А может и нет. Ещё есть «Оазис». Рок группа была такая — припопсованная…

Что мне с этим делать. Не запомню никогда я эту хрень. Я стоял перед конвейером и задумчиво смотрел на инструкцию, как вдруг сзади меня кто-то похлопал по плечу:

— Рома, а зачем
Читать дальше →

Очень мягкая и приятная погода гладила меня по спине, затылку, лбу и щекам. Солнце уже нагрело воздух до температуры снятия куртки и сидения на лавочке в одной рубашке. Я сидел на пустой детской площадке, закрыв глаза под черными очками и сканируя пространство ляпоты своими большими ушами.

Как вдруг, мои замечательные уши услышали тихий и медленно приближающийся со спины звук знакомой мелодии. Это нигеры пели уже затертый до дыр не затейливый припевчик:«Ту, ту, ту, ту, ту, туруруруруруруууу, туруруруруруруу, туруруру, донт ворри, би хэппи..» Я обернулся, чтобы увидеть источник звука и увидел мужчину примерно шестидесятилетнего возраста, приближающегося ко мне по тропинке. Он был трезв, но его движения напоминали походку акробата по натянутому тросу под куполом цирка. Другими словами, он выверял каждый шаг, чтобы не потерять равновесие. Возможно, его привычка держать все под контролем под воздействием алкоголя, передалась мышечной памяти и походка в трезвом состоянии была такой же, как и в пьяном.

Лицо мужчины было сильно смуглым и порезано глубокими морщинами. Скорей всего на нем остался загар за всю прожитую жизнь и, возможно, он всю жизнь провел на открытом воздухе, работая кровельщиком. Я уважаю таких людей. Они терпкие, как шестидесятилетний коньяк. В левой руке у этого индейца-аборигена я увидел источник «донт ворри». Это был маленький телефон со встроенным приемником. Правая рука мужчины сжимала три сосиски, завёрнутые в целофановый пакет. Сосиски были длинненькими, тоненькими, аппетитными и в натуральной оболочке, такие можно увидеть в колбасных отделах под названием «Мюнхенские» или «Охотничьи». Я такие не разу не пробовал, но у меня всё ещё впереди.

На момент появления этой мелодии вместе с колоритным жителем моего любимого города, в моей голове почти не было мыслей, кроме разве что одной, вяло переваливающейся с одного бока на другой мыслишки, о том что надо бы решить пару дел пока я бездельничаю, но решить их нельзя, потому что все закрыто
Читать дальше →

Есть такие предметы, которые в течение жизни, попадаясь на твоём пути, приковывают твое внимание и ты смотришь на них и испытываешь некое пространное состояние, не так чтобы оно было очень уж хорошее или наоборот плохое, а такое — абстрактно-заинтересованно-пригодное, приятное и полезное.

Вот тыква — один из таких предметов. Во первых она красивая; и форма, и цвет и фактура — хороши. Что-то в ней есть вечное и нужное. Внутри тыква ещё лучше. Оранжевая мякоть, почти красная, ослепляет и манит. Запах приятен и таинственнен. Почти как какая- нибудь там ваниль или в чем-то даже лучше. Продавцы держат тыкву на прилавке и целиком, и разрезанную на куски. Многие гурманы ее любят и готовят на все лады.

Мой папа был большим поклонником тыквы. В его детстве — это была единственная сладость и он пронес эту любовь к тыкве через всю жизнь. Периодически он ее покупал, разрезал на небольшие кусочки и на протвине ставил в духовку. Без всяких там дополнительных движений и прибамбасов. Кусочки тыквы в духовке томились, источая по всей квартире нежный тыквенный аромат. Готовые желто-оранжево-красные ломтики сверху чуть подгорали, в виде тоненькой черной кромки по верху и это ещё больше оттеняло и украшало деликатес. Нужно было дождаться, чтобы этот натюрморт остыл. Отец звал меня отведать эту прелесть с дрожащими нотками в голосе. Я брал кусочек, откусывал и морщился. Вкус тыквы я не любил. Мама и брат тоже тыкву не поощряли. Но вся эта круговерть: процедура покупки, ругань мамы на отца, что он опять купил эту никому не нужную бяку, да ещё в таком количестве, рассказ отца о его детстве, как вся детвора ждала когда тыкву вытащат из печки, мне жутко нравилась и возбуждала во мне приятное ощущение праздника и вечности жизни.

И всегда, когда я иду по рынку и вижу тыкву, я замедляю шаг, ласкаю взглядом этот цветастый тороид, или тороид ласкает мой взгляд, осматриваю все экземпляры, рассматриваю оранжевые куски тыквы, рассматриваю продавца и покупателей- гурманов,
Читать дальше →

Я на карантине, на работу не хожу, по дому делать ничего не надо, я — праздно шатающаяся личность.

В моем новом распорядке — прогулки между завтраком и обедом, между обедом и ужином. Гуляю в основном по дворам спальных районов, чтобы меньше нарываться на полицейских, гуляющих по тротуарам вдоль улиц.

Во дворах цветут косточковые, чирикают птички, гуляют мамаши с колясками, бегают собачки со своими хозяевами, велосипедисты, самокатчики и старушки с дитями.

На пути есть прямые дорожки, есть тропинки, лавочки, беседки, тренажёры, спортплощадки, министадионы и есть узловые места, через которые чаще всего попадается идти, не зависимо от того, каким бы спонтанным не получился маршрут.

На одном из таких пятачков мне попалась интересная картина. Точнее, картиной она стала, когда я увидел ее один и тот же сюжет, несколько дней подряд.

Лавочка. На ней и вокруг нее трое работяг. В спецодежде. Это когда куртка выполнена в двух цветах с горизонтальной разделяющей, светоотражающей полосой через грудь и спину. Один мужчина сидит на лавочке, другой стоит рядом, третий сидит на корточках. Курят. Разговаривают.

В первый день я их увидел и не обратил особого внимания. Ну рабочий люд, ну отдыхают. Второй день они были в том же
ракурсе и уже меня заинтересовали: «Что они тут сидят каждый день и ничего не делают». Третий день я стал рассматривать их и округу. Рядом нет никакой стройки, в соседнем здании нет двери с вывеской «Управляющая компания», на их спинах нет надписи «МЧС» или «Дорожные работы», единственное, что было рядом с ними, это ведро с веревкой, лежащее, на уже зелёной травке. Я посмотрел на мужиков, на их ведро, мужики посмотрели на меня. Рассматривать их долго, остановившись, было бы не этично, тем более что, что то другое уже отвлекло мое внимание. На четвертый день картина повторилась. Мужики, лавочка, ведро с веревкой. Но пардон. Лужи рядом нет, канализационного люка со снятой крышки тоже нет, строительного мусора тоже нет, нет и
Читать дальше →

На пятачке уличной торговли с нехитрыми товарами, как то: варенья, соленья, грибочки, чеснок, зелень и прочая пастила; я подошёл к старушке, чтобы купить литровую банку томата. Борщ, знаете ли, нужно готовить исключительно с домашним томатом, из чистых помидор.

Я расплачивался за томат и болтал со старушкой о вишнёвом варенье. И в этот момент услышал:

— Один что ли живёшь?

Это была женщина лет сорока, на которую ранее я не обратил внимания. Она сидела рядом со старушкой и, как потом выяснилось, была ее дочерью.

Молодая ещё женщина была в меру пьяна. На худой ее фигуре мешком висела длинная зимняя куртка не понятного цвета, темно-русые волосы, средней длины, были растрепаны и не ухожены. На лице, то ли загарелом, то ли от природы землистого цвета, разъехалась улыбка, оголившая ряд зубов. В верхнем ряду, сразу за клыком, справа, зуб отсутствовал. Не сказать, чтобы женщина была не красива, если бы она была ухожена, вполне бы сошла за среднестатистическую пролетарскую женщину. Но ее неухоженность резала глаз очень сильно.

— Один живёшь? Угадала? — опять спросила женщина.

— Отстань от человека, — тихо сказала старушка и положила свою руку на локоть дочери.

Я немного сканфузился, улыбнулся, ничего не ответил и стал засовывать банку томата в пакет с продуктами.

Женщина опять широко улыбнулась и, схватив крепко мою руку чуть ниже локтя, протянула:

— Одиииин… Я же вижу… Борщ будешь варить?.. Пригласи на борщ то…

Я был растерян и, так и не сообразив что ответить, развернулся чтобы уходить.

— Да стой уже, пригласи на борщ то, — опять я услышал за своей спиной и увидел, что женщина обхватила меня руками и, сомкнув кисти на моем животе, стала тянуть меня к себе.

Ситуация для меня не совсем обычная. То ли комичная, то ли драматичная. Мне было это все одновременно не приятно и было жаль эту женщину, и я не знал что делать. Я медленно продолжал идти, немного нагнув тело вперед, чтобы быстрее вырваться из объятий пьяной женщины.

В
Читать дальше →

Этот пост пишется исключительно от скуки и чтобы почесать свое эго…

Я гулял, размышлял и вспомнил, что хотел попрактиковать в миллионный раз выход из мыслей. Это совет мастера на карантин. Позавчера, кажется, был пост Амитолы и куча лайков, в том числе и мой. То есть, начать надо с минуты каждые десять минут. Пять секунд я ощущал тело и потом задумался о том, что надо проконтролировать эту минуту: Минуту я был без мыслей или меньше. Я досчитал до пяти и поймал себя на мысли, что думаю о твороге со сметаной и земляничным джемом. В общем не получилось. За трое суток — пять секунд. Круто.Я задумался, сколько же людей сможет выполнить эту практику. Наверно человека два из семи миллиардов. Маловастенький выхлоп, не находите?.. У ДВС КПД грубо- десять процентов. А тут даже не на уровне погрешности вычислений. Так. Рябь на воде.
Так это про того, кто вообще взялся практиковать. А у кого это получилось? Ну пусть у Йога получилось. И то, я не верю.

Если не получается остановить мысли, нужно их возглавить?

Идеальный мастер — это мастер которого нет.

А кого у нас нет? Правильно. Нет меня. Но не а том смысле, что я — «менянет», а в том смысле, что при поиске себя, я себя не нахожу и возвращаюсь к тому себе, который в мыслях. Нету меня другого. А плохой я в мыслях или хороший- не важно. Всякий.

Мысли рисуют меня. Мысли рисуют тело. Просто, мысли, рисующие тело, более плотные и навязчивые. И мы хотим эту плотность разорвать? Я вас умоляю, господа.

Ну, в карантин можно попробовать. Пять секунд. А потом смело возвращаться к творогу со сметаной и земляничным джемом.

Или вот — Уран 235. Это тоже мысль. Ещё плотнее, чем мягкое тело. Очень плотная мысль, рисующая Уран 235. Если много урана собрать в кучку и сжать, то он взрывается и все мысли, рисующие бомбу, сразу резко останавливаются. А если его в кучку не собирать, то он рассеивается, распадается, мульен лет. Наверно.

— Бряхняя…

Кстати, я вот сейчас физически работаю и мышцы
Читать дальше →

Я прихожу с работы раньше своей Любимой. Я лежу на диване в предвкушении того, что она принесет чего — нибудь вкусненького. Я и сам бы мог купить вкусненькое, но это не будет сюрпризом. А тут, я не знаю что это будет. Я так раньше ждал свою маму, она всегда приносила что нибудь колониальное и, бросив сумки, тут же делала бутеры с колбаской, пахнущей чесночком, на всю семью и уж потом переодевалась и вставала к плите. А мы жадно жевали и слушали последние новости. Что — то подобное происходило теперь и в моей семье, с той разницей, что я никогда не мог угадать, будет ли это вкусно или горько. Дело в том, что цикл в нашей семье был равен двум неделям. Пол месяца идилия и после этого скЭндал, три дня рецессии и опять идилия. Описываемый мной день уже приближался к черной дате, но у меня было хорошее настроение и я был уверен, что вечер будет приятным.

Но по каким то неуловимым признакам, как чуткая кошка, я по порывистому цоканью каблуков моей любимой, раздающемся на первом этаже нашего подъезда, находясь в квартире на втором этаже, слышал, что что-то пошло не так и тучи сгущаются.

Я открыл дверь улыбаясь. Любимая быстро зашла в прихожую, передала в мои руки сумки, метнула искры в комнату, где у дивана стоял табурет, на котором маячил бокал с отхлебнутым пивом, полторашкой и тарелкой с чипсами, сбросила сапоги, заскочила на кухню и сказала:

— А что? К моему приходу нельзя было почистить картошки?
— Любимая, мне для этого нужно всего десять минут..,- сказал я и понял, что «дело пахнет керосином».
— Да нет уж, я теперь и сама почищу.

Я, занёс пожитки в кухню, распихал продукты по шкафам и холодильникам и смылся в комнату. На всякий случай допил пиво из бокала и потащил полторашку на кухню.

— Дорогая, давай я тебе пивка налью, для расслабонуса, — сказал я весело, все ещё надеясь на исправление ситуации.
— Дома жрать нечего, мне не до пива, опять ножи не точены, — недовольным голосом крикнула жена и стала, гремя ящиками, искать точило.

-
Читать дальше →

В мультике про Масяню есть такой эпизод. Масянин муж смотрит в окно, Масяня подходит сзади, смотрит в окно и спрашивает:

— Ну чо там, чо там на улице? Зомби есть?
— Не. Ваще никого нету…
— Ээ… ну что за вирус блин отстой… фу…, — с сожалением протягивает Масяня.

А ещё Масяня на карантин поселила у себя в квартире Бродского и он все время подпездывает:

— Не выходи из дома, не совершай ошибку…

А ещё они, Масяня и ее муж, смешно издевались над словом «шлюп». Они, перекликаясь, произносили его нараспев, на все лады:

— Шлюююп… Шлюююп.

К чему я это. Мы живём в интересное время. Мир слегка сходит с ума. Киношники рисовали апокалипсис в более жестоких красках… Мысль потерялась…

Расскажу, как я покупал солнцезащитные очки.

Старые я оставил на лавочке, когда был в кризисе. Они служили мне долго. Очень нравились. Чуть от старины в них было. Дужка и оправа, были массивными, из пластмассы, в которой встречались наплывы коричневого, черного, бронзового и перламутра. Стекла в форме трапеции и верхняя линия капель чуть переломлена в середине, с загибами краев вверх.

Я искал такие же. Продавец, армянка, спросила, ищу ли я что то конкретное. Я сказал, что, да, и описал ей так, как описал читателю чуть выше. Она посмотрела по своим витринам и сунула мне в руки совсем другие очки. В тонкой металлической оправе, с маленькими стеклами, овальными, овал образован ломанной линией с шестью углами. Видимо, в ее понимании трапеция такая. Явно с геометрией в школе у нее был не порядок. У меня по геометрии была пятерка и я сейчас упаковщик, а она, хоть и плохой продавец, но магаз, забитый мужскими носками, трусами и очками — имеет. Я сказал тактично:" Не то" Она фыркнула, а муж, армянин, стоящий чуть дальше, сказал ей: «Пусть сам выбирает, не мешай». Что я и сделал. Я нашел похожие очки, только оправа была просто матово-черная и верхняя линия прямая. Я смотрелся в зеркало, а горе — продавец посчитала нужным пропеть с армянскими
Читать дальше →

Ночами, лежа в постели, Самгин улыбался, думая о том, как быстро и просто он привлек симпатии к себе, он был уверен, что это ему вполне удалось. Но, отмечая доверчивость ближних, он не терял осторожности человека, который знает, что его игра опасна, и хорошо чувствовал трудность своей роли. Бывали минуты, когда эта роль, утомляя, вызывала в нем смутное сознание зависимости от силы, враждебной ему, – минуты, когда он чувствовал себя слугою неизвестного господина. Вспоминалось одно из бесчисленных изречений Томилина: «На большинство людей обилие впечатлений действует разрушающе, засоряя их моральное чувство. Но это же богатство впечатлений создает иногда людей исключительно интересных. Смотрите биографии знаменитых преступников, авантюристов, поэтов. И вообще все люди, перегруженные опытом, – аморальны».

В этих словах рыжего учителя Клим находил нечто и устрашающее и соблазнительное. Ему казалось, что он уже перегружен опытом, но иногда он ощущал, что все впечатления, все мысли, накопленные им, – не нужны ему. В них нет ничего, что крепко прирастало бы к нему, что он мог бы назвать своим, личным домыслом, верованием.

Все это жило в нем как будто против его воли и – неглубоко, где-то под кожей, а глубже была пустота, ожидающая наполнения другим содержанием. Это ощущение разлада и враждебности между ним, содержащим, и тем, что он содержал в себе, Клим испытывал все чаще и тревожнее. Он завидовал Кутузову, который научился веровать и спокойно проповедует верования свои, но завидовал и Туробоеву. Этот, явно ни во что не веруя, обладал смелостью высмеивать верования других. Когда Туробоев беседовал с Кутузовым и Дмитрием, Климу вспоминался старый каменщик, который так лукаво и злорадно подстрекал глупого силача бессмысленно дробить годный в дело кирпич.

Самгин был убежден, что все люди честолюбивы, каждый хочет оттолкнуться от другого только потому, чтоб стать заметней, отсюда и возникают все разногласия, все споры. Но он начинал подозревать, что, кроме
Читать дальше →