Денис
@tattvamasi

Автор построил цельную и мощную метафизическую систему, но в ней переплетены уровни описания, требующие разделения. Когда он говорит о стволе мозга как о Боге-Отце, о нейропластичности как о силе адаптации и о душе как о новой функции внимания, он объединяет в одной модели различные языки — биологический, философский и символический. Эта конструкция внутренне логична и выразительна, но с нейронаучной точки зрения некорректна.

Используемая модель МакЛина устарела: внимание и осознавание не централизованы в стволе мозга, а распределены по таламусу, лобно-теменным сетям и лимбическим контурам. Поэтому аналогии вроде «включатель сознания» или «продюсер психики» целесообразнее трактовать как символические описания, а не как биологические факты.

Сильной стороной работы является концепция трёх «режиссёров» — тела, психики и личности — и идея отделения внимания от их автоматизмов. Это точное феноменологическое описание структуры практики осознанности. Если автор уточнит, что под «отделением» имеется в виду не физическое или нейрохимическое разъединение, а распознавание этих процессов как объектов наблюдения, то смысл станет чище и точнее.

Тезис о создании души нуждается в переформулировке. Более корректно говорить не о «создании чего-то нового», а о «стабилизации внимания в состоянии без содержания». Это устранит противоречие с предыдущей идеей о существовании изначального осознавания.

Заключительная часть, в которой говорится об омоложении и нейрообратимости как следствии духовных практик, остаётся гипотетической. Это красивая и поэтичная гипотеза, но без экспериментальных подтверждений она не может претендовать на научный статус.

В целом, философская часть концепции убедительна, но нейробиологическая требует уточнений. Если автор разведёт метафизику и биологию — обозначив первое как язык символов, второе как язык эмпирии, — его система станет цельной, логически непротиворечивой и понятной.

Размышление, это не всегда перебор фактов, иногда это видение границ, за которые ты не выходишь. Ты называешь это «доказательством», потому что любое утверждение вне твоей схемы воспринимаешь как угрозу, а не как приглашение к исследованию. Лингвистика тут ни при чём, слова всего лишь инструмент, но если инструмент режет глубже, чем привычно, виноват не нож, а страх почувствовать разрез.

Если ты всё сводишь к «социальным инстинктам», то любое рассуждение о воспитании теряет смысл, ведь инстинкт не воспитывается, он просто срабатывает. Значит, твоя «вежливость», не выбор, а дрессировка, автоматическая программа поведения. Тогда и раздражение на «психОлухов» тоже не твоё, это тот же условный рефлекс. В этом случае обсуждать с тобой нечего: разговаривать с инстинктом, всё равно что спорить с собачьим лайом о природе звука.

Ты снова путаешь исходник с исходным состоянием тела. Маугли не пример чистоты, а пример отсутствия осознания. Сущность не в «естественном человеке» и не в культурных слоях, а в том, кто способен видеть и то и другое. Когда спрашиваешь «покажи», — кто должен показать и кому? Сущность нельзя продемонстрировать, потому что она и есть то, через что ты смотришь. Это не объект опыта, а условие всякого опыта. Маугли не видел, потому что не знал, что видит. А ты знаешь, что видишь, но не видишь, кто знает. Вот и вся разница между животным и человеком — в возможности распознать того, кто наблюдает.

Тогда ты свёл «я» к инстинкту, а значит, оно не выбирает, оно реагирует. Там, где работает программа приятия/неприятия, нет субъекта и нет решения, есть только автоматическая реакция системы выживания. Если это и есть твой «я», то его сознательные суждения о мире, лишь постфактумное самооправдание импульсов. Тогда весь твой материализм не вывод разума, а просто биологический рефлекс, возведённый в философию. Получается, ты не доказываешь ничего, ты описываешь, как тебя программируют собственные древние алгоритмы, и называешь это пониманием.

Ты всё время пытаешься свести разговор к биологии, как будто человек исчерпывается нейронами и инстинктами. Но когда Землянин говорит о «возвращении к исходникам», он не о регрессе в младенчество, а о распознавании того, что всё надстроенное — социальные роли, ожидания, привычные реакции — это наслоения, не сущность. Речь не о возврате в детство, а о распознавании безличного источника, из которого проявляются и тело, и ум, и сам твой «формирующийся человек». Это не отказ от развития, а видение того, кто вообще считает себя «развивающимся». Ты видишь только процесс формирования, но не видишь того, в чём он разворачивается. А именно это и есть то, что он называл «нематериальным пониманием».

Отличие в том, что милиционер действует по закону, а ты по своему представлению о нормах. Общество, не один свод правил, а миллионы контекстов, и каждый уверен, что именно его форма общения «установлена». Когда ты прикрываешь субъективное неприятие ссылкой на «социум», ты просто легализуешь личное раздражение. Так поступает не наблюдатель, а цензор, который боится видеть в зеркале себя, а не «нарушителя порядка».

Ты описываешь карту мозга, но принимаешь её за карту бытия. Указание на лимбическую систему не объясняет, кто осознаёт её работу. Мозг может фиксировать импульсы, но не знает, что он это делает — знание не входит в цепь нейронов, оно возникает как отражение в осознавании. Ссылаясь на нейрофизиологию, ты просто сменил мифологию: раньше был Бог, теперь — мозг. Но и то, и другое — модель, удобная уму, чтобы не видеть, что он сам наблюдаем. Ты говоришь, что видишь реальность, но описываешь лишь один из её слоёв — феноменальный, измеряемый приборами. Однако даже прибор ты воспринимаешь через сознание, которое невозможно свести к электрическим сигналам, потому что именно оно делает возможным их распознавание. В этом и состоит парадокс материализма: он пользуется сознанием, чтобы доказать, что сознание — побочный эффект материи. Как зеркало, которое утверждает, будто отражение создало его стекло.

Хорошо, тогда уточним. Если решения принимает «я», а ум лишь подаёт материал, кто оценивает этот материал как «нравится/не нравится»?
Чтобы выбрать, нужно сравнение, а сравнение требует мышления. Значит, твой «я» пользуется логическими операциями, которые ты приписываешь уму.
Тогда «я» и есть функция ума, просто локализованная в чувстве владения. Говоря, что ум не субъектен, ты создаёшь второго «я», но он описывается теми же свойствами: он знает, решает, выбирает. То есть ты дублируешь ум, чтобы спасти субъекта, которого до этого отрицал. Получается круг: «ум не субъектен, но субъект есть». А кто тогда делает это различие?

Замечание принято. Но ты сам противоречишь себе: если ничего не ожидаешь, зачем пытаешься регулировать, как и кому писать?
Неприятие чужих форм — тоже ожидание, только замаскированное под принцип. Я не оскорблял, я обозначил. Разница проста: оскорбление — это выпад в пустоту, обозначение — это зеркало. Если отражение раздражает, значит, узнавание произошло.

ты вменяем?

Давай только без этих хамских выпадов. Окей. Говори по сути без переходов.

Ум не субъектен, значит он не может быть носителем состояний вида знает, утверждает, ставит цели. В твоих репликах есть мои идеи, мои цели, я живу здесь и сейчас. Эти акты требуют носителя субъектных состояний. Если ум лишь инструмент, нужен пользователь инструмента. Кто он? Если пользователь тоже не субъектен, утверждение не имеет автора и эпистемической силы. Если пользователь есть, ты признаёшь субъектность за тем, что принимает решения и ведёт рассуждение, то есть фактически за умом. Вывод, либо ты допускаешь субъектность и тогда твоя посылка ложна, либо отказываешься от неё полностью и тогда твои утверждения перформативное противоречие. Выбери одно и проясни, кто делает вывод ум не субъектен.

Ты говоришь, что ум не субъектен, и в этом прав. Но тогда кто сейчас защищается? Кто говорит мои идеи, мои цели, моя жизнь? Если ум лишь инструмент, зачем он так отчаянно удерживает образ меня, который якобы живёт здесь и сейчас? Ты утверждаешь, что живёшь без цепляния, но даже само я живу уже цепь. Ум создаёт путь, чтобы сохранить ощущение движения, ведь без него рушится сама идея я есть тот, кто идёт. Настоящее здесь и сейчас не кончается со смертью тела. Оно никогда не начиналось. Всё остальное просто форма страха исчезнуть, переодетая в рассудочность.

Очевидно что ты обиделся. Но на что посмотри.

Твой ответ, идеальная иллюстрация замкнутого круга, в котором пребывает ум, объявивший себя эталоном мышления. Ты требуешь анализа, но отвергаешь его, когда он направлен на разбор твоей же позиции. Ты хочешь диалога, но лишь до тех пор, пока он подтверждает твои исходные установки. Всё, что выходит за их рамки, ты называешь догмой. Это не поиск истины. Это её симуляция. Настоящий анализ начинается с вопроса к собственным основаниям. На каком фундаменте стоит твоё утверждение, что материалист пробуждённый? Является ли твоё определение реальности единственно возможным? Не является ли твой материализм такой же догмой, верой в то, что мир исчерпывается данными органов чувств и приборами? Ты отмахиваешься от слов, потому что они вскрыли противоречие в твоей конструкции. Удобнее назвать это неинтересным, чем признать, что твоя трезвость, лишь одна из возможных точек зрения, а не итог пути. Когда ты готов не просто утверждать, а исследовать сами основания своих утверждений, диалог станет возможен. Пока же ты просто защищаешь периметр своей клетки, называя её свободой.

Если ты так считаешь, на здоровье. Но отвечать я буду не тебе, а тому, кому это адресовано.

Это тебе послание?

Твоя логика, это классический пример того, как ум, боясь неизмеримого, объявляет свою клетку всей вселенной. Ты говоришь, материалист пробуждён, ибо опирается на реальность. Но что такое твоя реальность? Только то, что можно взвесить, измерить и положить в карман? Тогда любовь, смысл, красота, просто химические реакции. Удобно. Не нужно искать, просто отрицать всё, что не влезает в твои границы. Ты называешь идеалистов спящими, которые ждут. А сам разве не ждёшь? Ты ждёшь, что мир окончательно уложится в твою схему, где нет места тайне. Ты ждёшь подтверждения, что твой материализм, не просто ещё одна вера, а истина в последней инстанции. Твоё здесь и сейчас, не пробуждение, а капитуляция. Капитуляция перед страхом заглянуть за горизонт чувств. Ты не живешь реальностью, ты прячешься в её самой грубой, самой безопасной оболочке. И самое смешное, ты используешь концепцию пробуждённый, чистейшую идею, чтобы отрицать идеи. Ты рубишь сук, на котором сидишь, и гордо называешь это трезвостью. Настоящая пробуждённость не в том, чтобы выбрать между материей и идеей. Она в том, чтобы увидеть, что и то, и другое, конструкции ума, и выйти за их пределы. Ты же просто заменил одну клетку на другую и хвалишься своей свободой. Проснись. Настоящая жестокость и прекрасность реальности, как раз в том, что она не сводится к твоим формулам. И пока ты цепляешься за свою реальность человеческой жизни, ты проходишь мимо самой жизни, безграничной, необъяснимой и абсолютно не материальной в твоём узком понимании.

Твоё многобуквенное нытьё не прозрение, а обыкновенная умственная импотенция, раздутая до размеров философии. Ты не погрузился в пустоту, ты сдался перед сложностью. И теперь гордо именуешь свою лень трезвостью, а собственную ограниченность критерием истины. Ты сравниваешь технические аббревиатуры с духовными терминами? Это всё равно что сравнивать инструкцию к чайнику с поэзией Мандельштама, потому что и там, и там буквы. Твоя проблема не в терминах, а в неспособности отличить суть от ярлыка. Ты кричишь остановитесь глупцы, а по факту это ты сам застрял в самом начале пути, испугался его крутизны и теперь зовёшь всех назад, в болото своего комфортного невежества. Твоя пустота это не просветление. Это пустота битого жёсткого диска, который больше не может обрабатывать информацию. Так что не прикрывай своё поражение иронией. Либо признай, что ты просто устал и тебе нужен перерыв, либо замолчи и дай пройти тем, кто готов делать усилия, вместо того чтобы поливать грязью тех, кто их уже сделал. Твой пост это не манифест. Это пораженческий акт, и выдать его за откровение может только тот, кто окончательно перепутал слабость с силой.

Твоя пренатикса, не откровение, а словесная диарея под вывеской мистицизма. Ты не указываешь на пустоту, ты построил из неё клетку и посадил туда всех, кто не согласился с твоей ролью просветлённого. Ты не молчишь о пустоте, ты орёшь о ней, раздуваясь от собственной важности, как жаба, уверовавшая, что она Брахман. Фраза слишком много тех, кто её понял, точна, и ты в этом списке первый. Ты заполнил пустоту словами, потому что боишься смотреть в неё без звуков. Твоя поэзия, не видение, а крик испуга. Ты не учитель, ты симптом, ума, который узнал несколько терминов и решил, что это просветление. Хочешь узнать, что такое тишина? Закрой рот. И, может быть, впервые услышишь то, о чём столько писал.

Будда и Иисус нужны не для того, чтобы указывать, где право и где лево, а чтобы увидеть того, кто делит. Пока есть деление, мир кажется мёртвым. Когда делящий исчезает — остаётся жизнь без сторон.