Творчество

Не вздрогнула земля,
Не рухнули дворцы тиранов,
Не шелохнулся глюков строй в твоей башке…
Тихонько просветлился хитрый Будда!

Когда человек умирает, дует ветер, потому что человек живёт ветром, человек и есть ветер.

Когда мы умираем, возникают облака.

И что же делает ветер, когда мы умираем?

Ветер поднимает пыль и заносит наши следы, отпечатки наших ног.

Ветер заносит следы, потому что следы оставляет живой, а у мёртвого следов нет.

Потому, когда мы умираем, наш ветер сдувает наши собственные следы.

Благородство и подлость, отвага и страх — Все с рожденья заложено в наших телах.
Мы до смерти не станем ни лучше, ни хуже — Мы такие, какими нас создал Аллах!

Всех кто стар и кто молод что ныне живут…
В темноту одного за другим уведут…
Жизнь дана не навек, как до нас уходили…
Мы уйдем, и за нами придут, и уйдут!..

— Помоги, Медвединька, помоги!
— Что с тобой, Ёжик?
— Не знаю. Плохо мне.

Медвежонок обошел Ёжика со всех сторон, пощупал голову:

— Здесь не болит?
— Нет.
— А тут?
— Не-а.

Было раннее утро. Пели птицы. Все цвело.

— Посмотри, какое солнышко! — сказал Медвежонок.
— Вижу.
— Послушай! Слышишь, как птицы поют?

Ёжик кивнул.

— Ты мне расскажи поподробней, — сказал Медвежонок. — Вдвоем мы с тобой что-нибудь придумаем.
— Понимаешь, — сказал Ёжик. — Страшно мне.
— Да почему?
— Радости нет, — сказал Ёжик. — Бывало, проснусь, увижу солнце и радуюсь. А теперь — нет.
— Радости нет… Радости нет… — забормотал Медвежонок. — Да почему же это у тебя нет радости?
— Не знаю, — Ёжик закрыл глаза.

«Что же это может быть? — думал Медвежонок. — Что же это могло случиться, чтобы от Ёжика убежала радость?»

Он сказал:
— Не может такого быть! Это тебе показалось, и все. От кого-от кого, а уж от тебя ни за что не может убежать радость. Она где-то спряталась, понял?
— Где?
— В животе.

Они вдвоем внимательно осмотрели ежикин живот.

— Или вот под мышкой!

Ёжик поднял лапу.

— Или… знаю! — закричал Медвежонок. — Мы оставили ее на реке! Помнишь, когда солнце садилось, что-то радостное-радостное перебежало на тот берег?
— Солнечный заяц, — сказал Ёжик.
— Как же! Заяц! Это была твоя радость. Бежим!

И они помчались к реке, увидели ее всю-всю, сияющую в восходящем солнце, и огромная, горячая ежикина радость, вся в остреньких иголочках, как сам Ёжик, выскочила из кустов, перебежала по воде и вернулась к Ёжику.

© Сергей Козлов

Читать дальше →

Солнце зашло,
Облака изорваны в клочья,
И луны еще нет!
О вечернее небо,
Как похоже ты на меня!

Ты ищешь Тело облачённое —
А я такая растворённая.
Ты хочешь сладость ощутить?
Меня возлюбленный увидь.

В мельчайших искорках добра —
Я вся из блёсток серебра.
Всей прелести не передать,
Меня любимый, не объять.

Я растворилась в красоте —
Природа в солнечной мечте.
Ты слышишь музыку в словах,
А я любимый в облаках.

А я возлюбленный в глазах,
Я отражаюсь в небесах.
В тебе, в росе и в пенье птиц.
Услышь возлюбленный, увидь.

Сita

Я молитвой называю не произнесение религиозных текстов, не просьбы, и не восхваления. Молитва для меня — это когда я представляю источник всего неким существом. без формы, просто порождаю уверенность, что есть существо, живое, сознательное, любящее, и оно меня сейчас видит, все мои восприятия. И принимает, любит, потому что я и оно — едины, я — его часть. Это существо — все, нет ничего, кроме него. И я открываюсь ему, отдаюсь. Тогда возникает преданность. Как пламя в груди, белый огонь. Тогда все, что я вижу вокруг, дома, деревья, люди — все становится проявлением Его, именно различается так, а не просто думается.Все свои текущие восприятия, все, что появляется в поле моего внимания — я бросаю в этот огонь, отдаю, жертвую Ему. Иначе он не горит, гаснет, если я хоть что-то оставляю себе. Не нужно ничего менять, ничего устранять или порождать, просто бросаю все в огонь преданности, и вижу, как чужое, наносное, механическое сгорает, а настоящее, озаренное, истинное — начинает сиять чистотой.Меня почти нет в этом. нет возможности думать о себе, каждая такая мысль прерывает поток отдачи, и гасит огонь. Поэтому только в молитве у меня может быть такая сосредоточенность, которой не бывает в других случаях.И поэтому же молитва возможна не всегда. Только когда есть устремленность, когда она появляется хоть на мгновение, я могу променять свои впечатления на то пламя. Чем меньше меня, тем ярче огонь.
То я, то Ты…
То близь, то даль…
Я говорю: «Приблизься, Боже».
И тихо светится печаль,
И слез унять душа не может.

Ведь разлучиться надо мне
С самой собой, чтоб в час великий
В сквозной последней глубине
Сверкнул всем светом мой Владыка.

Как тесно у меня в груди! — Душа у собственного края…
Но только Ты не уходи… —
Я потеснюсь… я умираю...