Творчество

Шалтай-Болтай
Сидел на стене.
Шалтай-Болтай
Свалился во сне.
Вся королевская конница,
Вся королевская рать
Не может Шалтая,
Не может Болтая,
Шалтая-Болтая,
Болтая-Шалтая,
Шалтая-Болтая собрать!

Горы, море, лес
и Я — Созерцатель всего
Что происходит…

Когда моя тоска раскроет синий веер
И сонмы дальних звезд его украсят вдруг — Одним своим лицом я повернусь на север,
Другим своим лицом я повернусь на юг.

Одним своим лицом — одним из тысяч многих
Звездообразных лиц — я повернусь туда,
Где все еще бредет-блуждает по дороге
И ждет меня в пути попутная звезда.

И я увижу лик неведомого Бога
Сквозь сотни тысяч лиц — своих или чужих…
— так вот куда вела бредовая дорога,
Так вот куда я брел над пропастью во ржи!..

* * *

Я больше не буду с сумой побираться
И прятать за пазухой крылья нелепо,
Пора мне поближе к себе перебраться,
Пора мне вернуться в господнее небо.

Пора мне на небо ступить осторожно,
Пора мне коснуться лазури устами…
Пускай мое сердце забьется тревожно, — Я вновь на пороге своих испытаний.

И в небе разбуженного восторга
Шепну я, пришлец, обливаясь слезами:
— Ах, вот она, Бог мой, та черствая корка,
Что я для тебя сберегал в мирозданьи!..
* * *

И если надо засветить свечу
И ею разогнать подземный мрак
Я сам себя однажды засвечу,
Я стану светом в сумрачных мирах
***

Опасен и убог, скитаюсь по дорогам — И все-таки я Бог, и даже больше Бога.

Господь, Тебе нужны моленья и осанна, — Меня укроет куст дорожного бурьяна.

Я видел под кустом твое благое темя — Был камень торжеством, окаменело время.

Не Бог я — болью строк легла моя дорога.
И все-таки я Бог и даже больше Бога.
***
Я не хочу, чтобы меня сожгли.
Не превратится кровь земная в дым.
Не превратится в пепел плоть земли.
Уйду на небо облаком седым.

Уйду на небо, стар и седовлас…
Войду в его базарные ряды.
— Почем, — спрошу, — у Бога нынче квас,
У Господа спрошу: — Теперь куды?..

Хочу, чтобы на небе был большак
И чтобы по простору большака
Брела моя сермяжная душа
Блаженного седого дурака.

И если только хлеба каравай
Окажется в худой моей суме,
«Да, Господи, — скажу я, — это рай,
И рай такой, какой был на земле...»
***
Я не совсем уверен,
Что тебе нужны были твои пышные плечи,
Грудь, поднимавшаяся от вздохов,
Густая корона волос.

Когда все это изрядно поизносилось и досталось могильщикам,
На кладбище осталась счастливая девочка,
Вот она перескакивает с одного могильного холмика на другой;
В руке ее легкий сачок,
Она ловит бабочек, лето, смерть.
***
… Если буду в раю и Господь мне покажется глупым,
Или слишком скупым, или, может, смешным стариком, — Я, голодный как пес, откажусь и от райского супа — Не такой это суп — этот рай — и Господь не такой!..

И уйду я из неба — престольного божьего града,
Как ушел от земли и как из дому как-то ушел…
Ухожу от всего… Ничего, ничего мне не надо…
Ах, как нищей душе на просторе вздохнуть хорошо!..

* * *

Я стою, приготовившись к смерти,
Слышу гул нестерпимый вдали…
Так береза, схватившись за ветер,
Отрывает себя от земли.
* * *

Мельница вертится – Богова, чертова.
Имя мое – не мое, а бессчетное.
Я на земле поселил свои области.
Я на земле поселил свои горести.
Царство стихов основал самозваное…
… Люди, простите меня, окаянного.
***
А следом и я за букашкою слепо
На холст травянистый взойду неумело,
Я тот же пришелец — из персти и неба,
Из божьего духа и грешного тела.

Но я был вперемешку: и с радостью детской, и с горем
Старика-страстотерпца, и был на своем я веку
Всяким образом Божьим, и было порой что-то бесье,
Что-то бесье во мне. Но мечтал я о вольном крыле,
И я все-таки птица, когда я гляжу в поднебесье
И когда забываю, как долго я жил на земле.

Пускай негаданно я умер,
Но ведь придет и воскрешение,
И я скажу, что я безумен,
Себе и Богу в утешение.
***
Процессия никудышных
Застыла у божьих врат…
И глянул тогда Всевышний,
И вещий потупил взгляд.

– Михоэл, – сказал он тихо, –
Ко мне ты пришел не зря…
Ты столько изведал лиха,
Что светишься, как заря.

Ты столько изведал бедствий,
Тщедушный мой богатырь…
Позволь же и мне согреться
В лучах твоей доброты.

Позволь же и мне с сумою
Брести за тобой, как слепцу,
А ты называйся Мною –
Величье тебе к лицу…

Вениамин Блаженный

ЭХЕ-ХЕ, МЫ ВСЕ ДАВНО УЖЕ ЖЕНАТЫ...


ДРУГ ЧЕЛОВЕКА

Тюрьма за окном, и в квартире тюрьма…
А.Скоринкин

1.

Живу с дьяволицей второе столетье:
Меняется стража, меняются сети,
На чувства живые спустилась зима,
Бюро похоронным сменилась тюрьма,
Лишь сердце горит и поёт из-под снега:
Да здравствует женщина — друг человека!

2.

По дому гуляют не дети, а черти;
Ищу ни покоя, ни воли, а смерти,
Не веря в блаженство, не веря в любовь,
Но мартовский ветер врывается в кровь…
И сердце горит и поёт из-под снега:
Да здравствует женщина — друг человека!

3.

Туманятся очи, хмелеет рассудок,
Мой сон беспокоен, приятен и чуток,
Но чувствую: скоро окончится он,
А с ним и блаженство… Любовь — это сон…
Но сердце горит и поёт из-под снега:
Да здравствует женщина — друг человека!

4.
Кончается сон и кончается эра,
Чернеет над миром крыло Люцифера,
Уходит на небо невеста Христа,
О Страшном Суде возвещают уста…
А сердце горит и поёт из-под снега:
Да здравствует женщина — друг человека!

г. МИНСК

Мария Малиновская

А я топлю в себе щенка…
Идёт отчаянная пляска!..
Топлю тоску: восторг и ласка
Погибли прежде — от пинка.

И бьются, бьются, бьются лапки,
И кверху рвётся голова…
Как я сама ещё жива
С душой безумной старой бабки?..

Топлю щенка… Из-под воды
Ещё как будто смотрят глазки…
Но после это страшной пляски
Останутся твои следы!

Твои следы… да клочья ила…
И всё убила. Я чиста.
И лишь с нечистого листа
Прочтёшь о том, что прежде было.

…А я, дождавшись дня, когда
Во мне утопится старуха,
Прощусь с тобой предельно сухо —
И в третий раз плеснёт вода.

P.S. Написано юной гомельчанкой 17-ти лет…

Один человек непременно хотел стать учеником истинного Мастера и, решив проверить правильность своего выбора, задал Мастеру такой вопрос:
— Можешь ли ты объяснить мне, в чем цель жизни?
— Не могу, — последовал ответ.
— Тогда хотя бы скажи — в чем ее смысл?
— Не могу.
— А можешь ли ты сказать что-нибудь о природе смерти и о жизни по Ту Сторону?
— Не могу.
Разочарованный посетитель удалился. Ученики были в замешательстве: как мог их Мастер предстать в таком неприглядном свете?
Мастер успокоил их, сказав:
— Какая польза от того, что знаешь цель и смысл жизни, если ты никогда не ощущал ее вкус? Лучше есть пирог, чем рассуждать о нем.

Ты снишься сам себе
И думаешь во сне,
Что всё на свете связано пределом,
Что сам являешься вот этим твёрдым телом,
Что ходишь человеком по Земле;

Исследуя свой сон,
Ты убедишься в том,
Что формы все пусты и не имеют эго,
Что сам не форма ты, не то, не это,
Но То, что этому всему даёт свой шанс и тон
Адвайтин

Единое Сознание присутствует во всём –
В траве, в листве, в замшелом камне,
С небес спускается с дождём
И в нём искрится – в каждой капле;

Летя к земле ажурным снегом,
Вновь растекается ручьями;
Стремится к солнцу днём побегом,
И звёздным светом вниз – ночами;

Но лишь спокойному уму
Оно сияет в совершенстве
И представляет Жизнь Саму
И проявляется в Блаженстве.
Адвайтин

Целью жизни является безмолвие. Безмолвие — это язык Бога или
Брахмы. Мир — это безмолвие. Безмолвие — язык сердца. Безмолвие —
язык мудрости. Молчание — огромная сила. Молчание — великое
красноречие. Безмолвие — власть. Безмолвие есть жизненная сила.
Безмолвие — это единственная реальность. Позади всех шумов и звуков,
находится безмолвие — самое сокровенное в нашей душе.
Безмолвие — это интуитивное переживание. Идти в безмолвие — это
становиться Богом. Нет лучшего лечебного бальзама для тех, у кого
сердце ранено ошибками, разочарованиями и потерями. Молчание,
которому мы радуемся во время глубокого сна, и тишина, которую мы
испытываем глубокой ночью, даёт нам ключ к существованию океана
безмолвия.