Костенька
@niichavo

условно нить состоит из трёх сплетённых ниточек. это внешнее, внутреннее и ум. уши зайца осознанности торчат ото всюду. что же это за заяц? прежде чем взглянуть на него, определимся с тем как будем смотреть на всё. будем смотреть прямо. выводы, предположения, знания из умных книжек будем видеть лишь как одну из этих трёх ниточек, не пытаясь с ней что-либо делать, но при этом не теряя её из вида как нить. т.е. не подменяем её тем, что она собой пытается рассказать, погружая нас в свой такой знакомый и привычный мир.

отличительные приметы и клички осознанности. она — факт присутствия чего-либо. она же: есть, вот, присутствие. и это не концепция. это часть опыта. каждая ворсинка каждой из трёх ниточек присутствует. она сияет этим «вот», «есть». она невесома и пуста. она самоосознающая, т.е. освещает себя саму или светится собой.

ниточка «внешнее». вот улица, фонарь, аптека. эта внешняя картина. она — внешняя по отношению к телу (или уму), которое само внешнее (смотрите, вот оно уже приближается к аптеке). т.е. внешнее — это некая условность. но что такое, фонарь, например? это некая выделенная часть из общей зрительной картины. когда это выделение происходит, как автоматический навык выделять формируется и почему — это совсем другая песня. мы мужественно откажемся размышлять об этом. нас интересует осознанность. и её уши торчат безусильно из любой части зрительной картины. неважно, выделили вы фонарь как фонарь или домедитировались до неразличимой цветовой каши. вы можете отделить осознанность от того, что ей высвечивается? такое разделение можно произвести лишь смоделировав его в уме. т.е. такое разделение умозрительно, но никак не зрительно. на какой бы вы мельчайший пиксел не дробили видимое, оно не будет отделимо от осознанности. мельчайший пиксел видимости — сама осознанность в виде этой видимости.

ниточка «внутреннее». сюда запихнём телесные ощущения, звук, обоняние, вкус. чтобы ни возникло — оно безусильно осознаётся, т.к. возникло и присутствует. можно
Читать дальше →

1. это значит просто замечать то, чем является этот опыт. единственное, что мешает замечать — это незамечаемая тенденция утекания за деятельностью ума, для простоты — за мыслями. это когда мысли не видятся как мысли, но видятся единственно как то, о чём они «говорят» собой. нет утекающего вне мыслей. нет поиска утекающего вне мыслей. нет отождествления и отождествляющегося вне мыслей. нет самости вне мыслей. нет запредельного опыту вне мыслей. нет никакой несвободы вне мыслей. а всё остальное (что вижу, слышу, обоняю, вкушаю, осязаю) не несёт в себе несвободы до связывания мыслями об этом.

2. это значит просто видеть чем является мысль. мысль является ничем. ну совсем ничем. не мыслью о «ничем», а самим ничем без фантазий об этом. это легко увидеть, если смотреть прямо на мысль, а не на то, что она хочет описать. смотреть «туда» — это смотреть в никуда. мысль является ничем, «приходит» из ничего, «уходит» в ничего и между мыслями «ничего». это не разные «ничего», а одно и то же. разные ничего лишь в фантазиях о них, которые не видятся как фантазии. а с этим «ничего» не нужно ничего делать. оно легко есть без всякого (не)позволения.

3. это значит просто видеть это само «видеть». видеть невозможность развидеть. с каждой мыслью видится само видеть, с каждой мыслью есть «есть». с каждыми виденьем «ничто» есть «есть». но несмотря на то, что мысль по сути — это ничто, нельзя сказать, что мысли нет. это как узоры на воде, состоящие из воды. узор из ничего. но что такое узорность? что-то из ничего? что есть узор ДО привычного прочтения его как того, что он описывает? да хрен его знает! :) пусть будет творческая энергия развертки. увидеть эту красивую развертку до того, как на первое место выйдет описание можно например так. сижу я такой весь в присутствии, осознавании. утекания за мыслями почти нет. в общем, красавчег. и тут вдруг кто-нить произносит слово «х*й». или, если я чуткая высоковибрационная натура, что-нить потеплее. например «мама», «папа», «бабуля»,
Читать дальше →

и мне показали как нашим высшим Я до нас достучаться

№1

Людей необходимо уничтожать. От них уже просто житья никакого не стало: в метро сесть некуда, в магазинах не протолкнёшься, семечками всё заплевали.
Люди расхватали все прекрасные вещи: зайдёшь в магазин, а там остались одни картонные сосиски и кособокие пиджаки. Даже продавцы уже спохватились: на те вещи, которые им самим нравятся, они специально ломят такие цены, чтобы никто не купил.
И главное, нет от них никакого спасения.
Запрёшься у себя в квартире, так нет: звонят, сволочи! В дверь, по телефону, в пять утра, сорок восемь звонков. «Да!!! Алло!!!» — «Что новенького?» — спрашивают. Всех уничтожать. Чтобы от людей убежать, нужно сначала полчаса в метро на эскалатор проталкиваться, потом слушать в электричке два часа про пластмассовые чудо-верёвки и ещё час через бурьян в самую чорную чащу прогрызаться, чтобы выйти, наконец, на поляну. А там уже насрано, в самой середине. И бутылка от кока-колы.
Пустыня, Джомолунгма, антарктида, луна — нигде нет спасения. Вылезут и бутылочку спросят. Или как дела.
Поэтому — уничтожать.
Для начала нужно всем желающим раздать автоматы и сказать, что им ничего не будет.
Уже через день половина начальников, зятьёв, тёщ, свекровей и тамбовских родственников будет валяться в лесопосадке. Трамваи утопить, метро засыпать, нечего шастать туда-сюда, пусть дома сидят, детей воспитывают как следует, а то все стены ху*ми изрисовали уже.
Отключить воду. Когда спросят, где вода, ответить: «Выпили. Сами знаете, кто».
Бани взорвать, сказать, что чеченцы. Электричество отключить, сказать, что хохлы.
Через неделю ещё живых собрать на площади и рассчитать на первый-четвёртый. Первых-вторых расстрелять на месте, третьих объявить сраным говном, четвёртых — сверхчеловеками.
Сраное говно поселить в бараки и кормить червивым горохом. Сверхчеловеков поселить в Кремль и Эрмитаж и кормить одними устрицами. В туалет не выпускать. Каждую пятницу проводить среди сверхчеловеков розыгрыш
Читать дальше →

навеяно этим.

Вот например: вы давно хотели поехать в Париж. Но раньше, давно, это было как-то в принципе невозможно. Потом стало возможно, но не вам. Потом типа стало можно всем, но у вас на это не было денег. Потом какие-то деньги появились, но не стало времени. Потом появилось время, но денег не стало. И как-то долго у вас время и деньги никак не соединялись. А потом вдруг у вас всё срослось. Но в этот момент, когда у вас срослось, срослось у очень многих. И все, у кого срослось, как ломанулись в Париж! А вам стало обидно. Потому что вы не хотите, как все.

А потому что зачем вот эти все едут в Париж? А все едут за каким-то парижским минимумом. Потому что даже те, кто никогда в Париже не был, всё равно знают, чего от Парижа хотеть. Где-то прочитали в книжках, что-то увидели в журналах, что-то слышали от тех, кто там побывал. Короче, есть некий парижский минимум для начала: на завтрак кофе и нежнейшие круассаны, на обед возможны разные варианты, а на ужин шампанское и устрицы, а между всем этим Эйфелева башня, Монмартр, собор Парижской Богоматери и по магазинам.

А вам нужно не это. Вы даже убеждаете себя, что вам этот Париж не нужен. Вам, собственно, нужно в Лувр. Чтобы там, в Лувре, увидеть в подлиннике «Мону Лизу». Потому что вы чувствуете, что «Мона Лиза» с самого детства входит в вашу культурную жизненную программу. И вы не хотите ехать в Париж, как все.

Но при этом, как только у вас срослось, вы со всей остротой ощущаете, что пора эту программу выполнить. Где-то прямо зудит у вас: «Надо в Париж, надо в Париж…».

И тут уже надо идти на компромисс. Придётся ехать в Париж, как все и со всеми. Для вас же отдельный самолёт в Париж не пошлют. У вас ненастолько хорошо всё срослось. И вы идёте в туристическое бюро, покупаете себе поездку в Париж. И как-то идёте по улице, например во вторник, а на следующей неделе в понедельник вам лететь в Париж, идёте после работы усталый по слякотной улице, и вдруг такая мысль приятно кольнёт сердце: «Ой, а ведь в
Читать дальше →

посвящается вернувшимся переодетым жирафам. не нужно притворяться, вас же прекрасно видно :)

— иван петрович, вы — жираф! — сказал семён семёнович.
— почему же, семён семёнович?
— а у вас шея длиннее чем моя. ну и…
— погодите, погодите. даже если моя шея и длинее вашей, то неужели я сразу жираф?
— ну и это просто очевидно, лишь слепой этого не заметит, — парировал семён семёнович.
— т.е. если кто-то этого не заметит, то он слепой что-ли? — взывал к обнаружению очевидного неочевидства иван петрович.
— не увиливайте, иван, к чему эта ложь?
— но у меня и паспорт…
— паспорт? поддельный, разумеется! я и смотреть не стану. как вам, жирафам, живётся среди людей?
— ну из такого ложного утверждения невозможно дальше вести диалог.
— ваше лживое упрямство приносит вред не только вам, но и вашим близким, вам не стыдно?
— по-моему, вы не объективны, в упор не замечаете нестыковчки, к которым я пытаюсь вас подвести. но, видимо, тщетно.
— я прекрасно чувствую людей, а в вас, ваня, нет ничего человеческого, только жирафье! к тому же я всегда критичен и объективен, вы неправы. здесь же всё очевидно, всё указывает на это, только слепой…
— вы опять за своё. всё что есть — лишь невинные факты, которые вы извращённо интерпретируете. по другому рассмотреть факты вам как-будто мешает боязнь разрушения «истины», что я — жираф. неужели это единственное почему вы общаетесь со мной?
— ладно. не будем о лжи. как вы находите погоду, что стоит нынче?
— ох уж эта погодка. хочется уже тепла, зелёных листиков…
— да, жирафы любят лакомиться зелёными побегами!
— семён семёнович!
— тварь вы длинношеяя! тьфу!
— эх, — вздохнул иван петрович и, ощупывая свою шею, подумал: «хм, может быть я и вправду жираф? ведь это кому-то же
Читать дальше →

У нас в доме живет Николай Иванович Ступин, у него теория, что всё дым. А по-моему не всё дым. Может, и дыма то никакого нет. Ничего, может быть, нет. Есть одно только разделение. А может быть, и разделения-то никакого нет. Трудно сказать.

Даниил Хармс

многие ДУМАЮТ, что ДУМАТЬ — это плохо, не видя того, что они УЖЕ это ПОДУМАЛИ. многие ДУМАЮТ, что не думанье, тишина — это хорошо, не видя того как они хорошо ПОДУМАЛИ о тишине. нет проблем в мыслях как таковых, если МЫШЛЕНИЕМ же не делать из них проблемы

я прощаю! я этакий прощатель. я прощаю других. я прощаю себя. я прощаю саму двойственность. я открываюсь. я освобождаюсь. я претендую на эффекты прощения. я претендую на благодать. я претендую на любовь бога, на него самого. я. я. я.

…

я чувствую раскаянье в попытках притязать. в стремлении заполучить для себя кусочек преимущества. я всё время кручусь вокруг себя, извиваюсь выворачиваюсь как змея. я чувствую невозможность очиститься от греховности. я всё время тужусь что-то заполучить. хоть за прощение хоть за покаяние. я не вижу возможности не притязать. гордыня тонкой нитью проходит то там то здесь. и если бы только тонкой. самобичивание ли это или гнев, радость или любовь. она везде. это пат.

но иной раз виденье этого, раскаяние настолько глубоко, что сердце сжимается, горит и льются слёзы. тогда приходит очищение, простор и лёгкость. проявляется любовь. светлая и чистая. радостная и спокойная. мудрая и обнимающая всё без исключения, в которой есть что-то отеческое. как любовь родителя к капризному но всегда любимому ребёнку. ребёнку который играется в песочнице и бубнит себе что-то о прощении. не зря говорят «бог простит». ох не зря. ни прощение, ни любовь — не являются МОИМИ инструментами для достижения неких своих целей. то, что я могу сделать, — это лишь куличики из песка с надписью «любовь» и «прощение».

но проходит и это. и тогда я снова буду извиваться в желании это вернуть, хватаясь за совочек и
Читать дальше →

говорят, что правда не только глаза колет, она еще и слух режет. в этом нет сомнения. вопрос только вот в чём: ЗАЧЕМ и КАК вываливать правду, зная, что она РЕЖЕТ?

если бы человек осознавал причину, по которой он хочет сказать свою правду (да, именно СВОЮ), КАК ИМЕННО он это делает и К ЧЕМУ это может привести, то он сам бы мог узнать много ПРАВДЫ О СЕБЕ. например такой, что его правда — это лишь средство, обслуживающее желание сделать другому больно. уколоть из-за: неприятия, раздражения, обиды, чего угодно. или то, что он, оказывается, совсем не чувствует, что переживают другие. а может быть даже не хочет этого чувствовать. что его правда — это просто месть за несбывшиеся ожидания, которые он взращивал в отношении другого человека. что, в конце-концов, во всей его правде есть только одна важность — это ВАЖНОСТЬ самого СЕБЯ. и когда правда о такой правде вскрывается, она режет уже самого правдоруба. но, возможно, именно в этот момент он многое поймёт про себя, других и правду.

В человеке, весящем 70 килограммов, содержится, между прочим:
— 45 литров воды,
— достаточно извести, чтобы побелить курятник,
— фосфора, которого хватит на 2200 спичек,
— жиру примерно на 70 кусков мыла,
— железа на двухдюймовый гвоздь,
— углерода на 2000 карандашей,
— одна ложка магния.

Я вешу более семидесяти килограммов.

А еще я помню телевизионный сериал под названием «Космос». Карл Саган расхаживал среди декораций, как бы изображавших Вселенную, и беззастенчиво сыпал гигантскими числами. В одной из серий он сидел над резервуаром, где находились все вещества, из которых состоит человек. Он размешивал их палочкой, чтобы посмотреть, получится ли у него создать из этой смеси жизнь.

Ничего у него не получилось.

Эрленд Лу