Творчество

Нет в мире высшего блаженства,
чем осознание пути,
когда достигнув совершенства
ты все же вынужден уйти,
когда и сердцем и мышленьем
приемлешь равно мрак и свет,
когда легчают сожаленья
о пустоте минувших лет.

И нет лекарства в мире лучше
от страха стать золой в золе,
чем уяснить, что ты лишь случай,
прекрасный случай на земле,
когда проводишь самых близких
в недосягаемую даль,
когда уже не знаешь риска,
а лишь терпенье и печаль,

когда войдешь два раза в реку,
на дне останешься сухим,
когда прощаешь человеку
его успехи и грехи,
когда по взгляду и по вздоху
поймешь, что сделалось с душой,
когда тебе с другими плохо,
а им с тобою хорошо.
А.Дольский

Высокая Печаль Любви

В Душе у Бога появилась.

И, растворясь в Его крови,

Сомненья искрой поселилась.

Задумался Господь тогда:

Он создал мир чудес и сказки.

Но люди в нем живут всегда,

Надев личины, рожи, маски.

Он знает все, — их каждый шаг

Для каждого, чем обернется.

Не знает Он всего пустяк,

Куда же этот шаг придется.
Читать дальше →

Попытаемся вызнать вселенские тайны,
По веселым глазам нас узнает любой.
Мы — всего лишь матросы, мои капитаны
На своем корабле под названьем Любовь.
Мы умираем на дню раз тринадцать
И воскресаем четырнадцать раз.
Сами хотим мы во всем разобраться,
Пусть уж потом разбираются в нас.
Мы плывем в океане от мыса Надежды
В море Верности, в порт Ожидающих Глаз.
Паруса залатаем и снова, как прежде, —
В голубой океан — не отыщите нас.
Лежит море Правды за дымкой тумана,
Достичь моря Ясности нам нелегко,
Но будет нам совесть в пути капитаном
И будет нам честность в пути маяком.
Ветра всех широт в парусах пусть играют,
Но мы не войдем в воды мелких морей.
И в мутных заливах покоя и рая
Нам никогда не бросать якорей.
А. Дольский

Я-меня-мне-моё

Целый день – я-меня-мне-моё,

Я-меня-мне-моё, я-меня-мне-моё,

И всю ночь – я-меня-мне-моё,

Я-меня-мне-моё, я-меня-мне-моё.

Теперь они боятся оставить это,

Все ткут эту сеть,

И остаются в ней навсегда, как пауки в паутине.

Целый день – я-меня-мне-моё,

Я-я-я-меня-мне-моё, я-я-я-меня-мне-моё,

Я-я-я-меня-мне-моё, я-я-я-меня-мне-моё.

Все, что я слышу – я-меня-мне-моё,

Я-меня-мне-моё, я-меня-мне-моё,

И еще этот плач – я-меня-мне-моё,

Я-меня-мне-моё, я-меня-мне-моё,

Никто не боится этой «игры»,

Все продолжают говорить это,

Будто бы подливают еще и еще вина в стаканы.

Целый день – я-меня-мне-моё,

Я-я-я-меня-мне-моё, я-я-я-меня-мне-моё,

Я-я-я-меня-мне-моё, я-я-я-меня-мне-моё.

Я только и слышу – я-меня-мне-моё,

Я-меня-мне-моё, я-меня-мне-моё,

И еще этот плач – я-меня-мне-моё,

Я-меня-мне-моё, я-меня-мне-моё,

Никто не боится этой «игры»,

Все говорят это,

Будто бы подливают еще и еще вина в стаканы.

Растрачивая целую жизнь, всю свою жизнь
– я-меня-мне-моё!

-Бога..?
-Нет!!!
-Есть!
-Вот ЗДЕСЬ)

Мне облако, цвета густой синевы,
Шепнуло: «Любуешься глянцем травы?
Дождешься, что некто пленится фиалкой,
Проросшей из глупой твоей головы!»

Тот, кто придумал мерить жизнь годами,
Был явно самым глупым человеком.
Ведь всем известно, что красивой даме
И возраст не является помехой.
Природой сила ей дана такая,
Что отступает перед нею время.
Она, как хризантема, расцветает
И с возрастом становится милее.
Со временем вино приобретает
Свой восхитительный букет и цену,
Его очаровательная тайна
Сравнима только с мудростью Вселенной.
В созревшем плоде больше ощутимы
Вся сладость сока и секрет желанья.
Бальзак был, явно, опытный мужчина,
Сравнивший,
женщину
с великой тайной…

… бывает так, что мир есть, но бывает и так, что его нет. Ведь если бы мир шел все время только вперед и вперед, он бы ужасно наскучил себе. Поэтому он появляется, а затем исчезает. Ты то видишь его, то не видишь. После исчезновения он всегда возвращается снова, потому что он никогда не успевает окончательно надоесть самому себе. Это напоминает твое дыхание: ты делаешь вдох, а затем выдох, снова вдох и снова выдох, но если ты попытаешься один раз вдохнуть и больше никогда не выдыхать, тебе вскоре станет плохо. Еще это похоже на игру в прятки, потому что интересно всегда находить новое место для того, чтобы спрятаться. Вспомни о том, что тебе не нравится играть с друзьями, которые прячутся всегда в одном и том же месте. Бог тоже любит играть в прятки, но Ему не с кем играть, кроме Самого Себя, потому что кроме Бога в мире никого больше нет. Однако для того, чтобы выйти из этого затруднения, Он притворяется, что не является Собой. Таким образом Ему удается спрятаться от Себя. Бог притворяется, что Он – это ты и я, и все люди в мире, все животные, все растения, все камни и все звезды. Когда Он играет Сам с Собой таким образом, у Него бывают необыкновенные и удивительные приключения, среди которых есть страшные и даже ужасные. Однако все они просто напоминают плохие сны, потому что когда Бог просыпается, все, что Ему снилось, исчезает.
Вот и получается, что когда Бог прячется и притворяется тобой или мной, Он делает это очень ловко. Поэтому для того чтобы найти Себя, Ему может потребоваться довольно продолжительное время. Но этот долгий поиск очень интересен – именно на него Бог рассчитывал, когда начинал игру. Он не хочет найти Себя слишком быстро, ведь так играть было бы не интересно. Вот почему тебе и мне так трудно обнаружить, что на самом деле мы – это Бог в маске, играющий наши роли. Но после того, как игра закончится, все мы проснемся, перестанем притворяться и вспомним, что мы – одно Я – Бог, являющийся всем тем, что есть в мире, и живущий веки вечные.
Читать дальше →

***
пустырь под окном
в воде по колено
подтаявший снег

***
скрип карусели
с утра и до вечера
пестрые блики

А дьявола тоже нет? – вдруг весело осведомился больной у Ивана Николаевича.
– И дьявола…
– Не противоречь! – одними губами шепнул Берлиоз, обрушиваясь за спину профессора и гримасничая.
– Нету никакого дьявола! – растерявшись от всей этой муры, вскричал Иван Николаевич не то, что нужно, – вот наказание! Перестаньте вы психовать.
Тут безумный расхохотался так, что из липы над головами сидящих выпорхнул воробей.
– Ну, уж это положительно интересно, – трясясь от хохота проговорил профессор, – что же это у вас, чего ни хватишься, ничего нет! – он перестал хохотать внезапно и, что вполне понятно при душевной болезни, после хохота впал в другую крайность – раздражился и крикнул сурово: – Так, стало быть, так-таки и нету?

(М. А. Булгаков. Мастер и Маргарита)