Суфизм

Я искал Океан, я нашёл ракушку,

Покрытую пеной.

Я пробую Океан в пене,

Оборачиваюсь, и крутая Тропа

Открывается на Великой Равнине.

Глаза Твои — тайна,

И тысячи Жизней живут по краям их.

Волосы Твои исполнены забвения,

Лик Твой — безупречное восхваление.

Так ясность украшается

Заблуждениями.

Пока человек не растворится,

Он или она не узнает,

Что такое — Единение.

И это ведёт только

В пустоту.

Ложь не обратится в Истину,

Всего лишь говоря об Истине.

Душа этого Мира,

Не останется ни Жизни, ни Мира,

Ни женщины, ни мужчины, томящихся страстно, —

Лишь эта Древняя Любовь,

Кружащая вокруг Священного Чёрного Камня Небытия,

Где влюблённый есть Любовь,

И горизонт, и всё в пределах этого горизонта.

Ты, кто жаждет власти,

Продолжай терзаться этим, беспокойся о своей Земле!

Мы горим в Единении

Одной Истиной —

Нет реальности кроме Бога,

Есть лишь Бог.

Поэт старается поведать о Тайнах Любви,

Так почему же печалится флейта из тростника?

Слушай и повинуйся

Стихающей речи.

Иди нагим.

Нет света, подобного Твоему. Нет ветра,

Столь быстрого, чтобы нести Твой Аромат.

Когда Разумность покидает свою крепость

И идёт по Твоей дорожке,

То не знает, где она и кто она.

Она садится на Землю и лепечет.

Как соль растворяется в Океане,

Так же и я поглощён Тобою

За пределами сомнения и уверенности.

Внезапно здесь, в груди моей, явилась

Столь яркая Звезда, что притянула

Все звёзды в грудь мою.

Любовь сказала мне отвергнуть ум,

А также — Дух. Живи со Мной.

И какое-то время я жил, потом — ушёл,

Потом — вернулся, потом — ушёл снова.

Теперь я здесь, чтобы остаться.

* * *

А вот ещё одно замечательное описание Духовного опыта, приведённое Руми в стихотворении «Он взял меня под Своё Покровительство»[56]:

Я был мёртв. Я ожил.

Я был плачем, но стал улыбкой.

Пришла Любовь и превратила меня

В Вечное Блаженство.

Вот как это
Читать дальше →

Некий дервиш, одетый в черное, попросил разрешения войти в монастырь. Когда Ибн Кхафиф спросил, почему на дервише черная траурная одежда, тот ответил, что его «Бог умер». Люди прогоняли дервиша сорок раз, пока до них не дошло, что его «бог» — тот, кому он поклонялся, — это его вторичное «я», обусловленная личность.

Идрис Шах
«Восприимчивость к суфийским идеям иногда затуманена требованием человека чтобы ему что-то „дали“. Я говорю затуманена, потому что в данной ситуации нужно рассмотреть три обстоятельства. Первое: это потенциал человека, дар уже принадлежащий ему, второе: воздействие обучающей функции, и последнее: усилие, необходимое для того, чтобы принять обучение и сохранить дар.
О последнем пункте люди, похоже, имеют наименьшее представление. Человеческий потенциал — это дар: его можно сохранить, обогатить и растратить.
Итак, помимо приобретения чего-то, не стоит ли позаботиться о том, чтобы не потерять уже имеющееся?
Вот притча, демонстрирующая этот вопрос.

Бездумность
Одна женщина несла издалека котомку с мукой и не знала, что мука понемногу высыпалась у нее за спиной. Да она и не знала, что делать с мукой. Придя домой, она сняла со спины котомку и увидела, что там ничего нет.
В этой притче намек на Царство Отца Небесного и она служит хорошей иллюстрацией к нашему утверждению о неощутимой потере потенциала из-за некоторой формы бездумности (называемой суфиями „невнимательностью“).

О продаже половины дома (о передаче и получении).
Как-то Насреддин посетил агента по продаже домов:
— Я хочу продать половину дома, в котором живу, — сказал он.
— Но Мулла, я знаю ваш дом — вы владеете только одной половиной.
— Так оно и есть. Я хочу продать мою половину, чтобы на вырученные деньги купить ту, которая мне не
Читать дальше →

Двое дураков вели беседу.
Первый сказал:
— Я не дурак, и могу умножать числа!
— Врёшь! — сказал второй.
— Спорим на серебряную монету, что могу?
— Ладно, докажи!
— Дважды два — девять.
— Твоя взяла, забирай деньги! — сказал второй дурак, с лёгкостью расставшийся с монетой, нежели признавший свою безграмотность.

Бахауддин Накшбанд сидел однажды на террасе своего дома, когда к нему приблизилась большая группа искателей, желавших стать его учениками.
Руководитель группы сказал:
«Мы стремимся быть принятыми в Учение и сидеть у ног мастера. Да осуществится наше намерение».
Бахауддин сказал:
«Пусть каждый из вас по очереди пройдет передо мной, не произнося ни слова».
Искатели прошлись перед его взором.
Затем мастер сказал:
«Пятый, восемнадцатый и тридцать четвертый приемлемы для Пути».
Руководитель группы спросил:
«Можно поинтересоваться, какие характерные черты свидетельствуют о приемлемости?»
Тогда Бахауддин спросил его:
«Кто ты по профессии?»
Человек ответил, что разводит верблюдов.
«Тогда ты должен уметь определять качества и возможности верблюдов, которых проводят перед тобою. Почему бы не обратиться к собственному опыту, это подсказало бы тебе, что духовный человек в своей собственной сфере может пользоваться очень схожим умением».

Священнослужитель Хатиб Ахмад сказал Салиху из Мерва:
«Пролей немного света на свои малопонятные рассуждения, ибо суфийские изложения, сколько не пытаюсь понять их, остаются для меня темными».
Салих из Мерва ответил:
«Поскольку слепой нуждается в глазах, а не в свете, то как может яркое изложение показаться ему чем-то еще, кроме мрака? Не Солнце виновато, что сова подслеповата».

Кхидр повстречал однажды благочестивого человека и спросил его:
«Чем я могу помочь тебе?»
Человек сказал:
«Мне ничего не надо, но если встретишь на своем пути моих учеников, помоги им».
«Как я узнаю их?» — спросил Кхидр.
«По именам, которые я назову», — ответил благочестивый человек.
«Мы, существа невидимого мира, узнаем людей не по их именам, но по их качествам», — сказал Кхидр.
Благочестивый человек сказал: «Нет ничего проще, я могу перечислить качества трех моих учеников. Первый — щедр, второй — воздержан, третий — владеет собой».
Кхидр пообещал исполнить просьбу, сказав при этом: «Помогать таким людям — мой долг, ибо к тому обязывает моя принадлежность к невидимому правительству».
Вскоре после этого, Кхидр заметил на дороге человека, который сам, почти не имея денег, на глазах у Кхидра отдал последнюю монету одной достойной женщине. Однако Кхидр прошел мимо и не помог ему. Затем Кхидр остановился, чтобы послушать, как какой-то человек проповедовал людям воздержание и молил Бога о помощи в его трудах. Кхидр и ему ничем не помог. Наконец Кхидр повстречал третьего человека, который прыгал от радости, поскольку остался жив, хотя был жестоко искалечен. Кхидр не подошел и к нему.
Возвратясь из путешествия вокруг света, Кхидр снова повстречался с благочестивым человеком, и тот спросил его:
«Ну что, встретил ты моих учеников? Ты помог им?».
Кхидр ответил:
«Хотя я обязан был помочь всем достойным людям, попадавшимся на моем пути, но так и не встретил трех достойных, о которых ты говорил мне».
«А можешь ли ты описать кого-нибудь, кому ты не в силах был помочь?» — спросил благочестивый.
И Кхидр рассказал ему о трех встречных.
«Но это же те самые, о которых я говорил тебе!» — воскликнул благочестивый.
«Если они делали то, чему ты научил их, — сказал Кхидр, — то, может быть, ты и благочестив, но, к сожалению, сбился с пути.
Первый человек, отдавая свои последние деньги, получал удовольствие от своего поступка, чем тут же и вознаградил себя за это: где тут
Читать дальше →

Выйдя на прогулку, идиот увидел у обочины что-то блестящее. Понадеявшись, что это серебро, он наклонился — но то был всего-навсего выпавший у кого-то нож.
— Я выкину тебя в реку за то, что ты меня обманул, и ты будешь там ржаветь, пока не умрешь! — закричал идиот.
Однако нож был говорящий, и он попытался спасти свою жизнь.
— Добрый господин! — сказал он. Почему бы тебе не оставить меня себе? Я бы мог быть тебе полезным. Ведь мною можно резать хлеб!
— Ну да, как бы не так! — промолвил идиот. — Тобой можно еще и глотку мне перерезать!

Человек сказал стражнику у врат Алеппо:
— Двадцать лет я жил в ханаке, уединенном жилище Мастера Века в Туркестане.
— И чему же ты научился? — спросил страж.
— Не знаю, научился ли я чему-нибудь, — сказал человек. — Пока я там был, люди приходили и люди уходили. Некоторых прогоняли, многие были разочарованы. Наконец, ушел и я.
Страж промолвил:
— Здесь неподалеку от базарной площади живет великий суфий. Возможно, он посоветует тебе что-нибудь.
Человек из Туркестана отправился на малую базарную площадь и, увидев там великого суфия, закричал:
— Ты самозванец! Это ведь ты и никто другой в течение всех двадцати лет, постоянно появляясь в ханаке, вселял в меня сомнения относительно моего Мастера!
Суфий улыбнулся и сказал:
— Одна из моих обязанностей — испытывать учеников. Можно ли испытать их лучше, чем представляясь одним из них, — тем, кто всем недоволен и демонстрирует им их собственную грубость?
— А все другие, кто были со мной в ханаке? Что же, все остальные ученики в действительности тоже являлись скрытыми святыми?
— Состав обитателей ханаки таков: там есть несведущие, есть просветленные, ведущие себя как несведущие, и есть не являющиеся ни теми, ни другими.
Ты видишь только то, что на поверхности. За два десятилетия, что ты провел там, пять тысяч человек, на многих из которых ты даже не взглянул, поскольку не счел их важными, получили озарение без лишнего шума и суеты.

Читать дальше →