Анна
@A_Hu

Когда задаешь себе такие простые вопросы о самой себе, и получаешь ответы вроде этого:
«Человеку Бог дал тело, а в тело посадил душу и душа смотрит из глаз на мир»,
понимаешь, то ли со смехом, то ли с ужасом, на каком диком суеверии это все держится.
Волшебная самка Гну поспорила с Нибелунгом о том, что ее рога состоят из бронзы. Нибелунг позорно проиграл, и ему пришлось исполнять свой долг – создавать мир, в котором живет маленькое страдающее существо под названием человек. Так возникли люди. А потом пришли ученые и все доказали.
Чем эта мифология отличается от любой другой, от которой мы отталкиваемся в своем мировоззрении?
Отличие только в коммерческом успехе мифологического бренда.

Один нынче популярный поп, не помню его имени, сказал на своем «святом канале», что самое главное, что есть у человека – это его вера, и это то, во имя чего смерть не напрасна. Вот так и живем.
Мне порою кажется, что в некоторых местах Средние века не закончились до сих пор. Суеверная цивилизация оглядывается друг на друга в страхе, как бы проверяя по лицу соседа – то, что сейчас это нормально? Невозмутимое лицо разводит руками, как бы говоря: да, мол, и у меня все также, такая жизнь, ничего не попишешь… что? И у тебя так же? Фуух, ну хорошо, значит норма.
Опять Пелевин вспомнился с его «Священной книгой» и с А Хули, которая говорила шоферу про Мюнгхаузена, что изо всех сил сжимает себя за яйца и кричит от невыносимой боли, но не отпускает их, т.к. вся цивилизация делает также, держа друг друга за яйца крест-накрест.
Заканчивается это повествование тем, что «Миру ничего не угрожает». Помешательство процветает во всех видах, потому что так делают все остальные. Раз делаю все, то это надо делать и мне, не подвергая сомнению ничего из того, что ныне принято принимать за должное.
Просветленные перестают верить в помешательство, но остаться жить в сумасшедшем доме, вот это засада… Будда понимает, что перед ним Будда, который поверил в какую-то лажу, которая
Читать дальше →

Что такое «снаружи»? «Снаружи» – это где конкретно и что это вообще такое?
Чтобы разобраться с этим вопросом, обратимся к методу редукции – сведения сложного построения к простому.

На самый первый взгляд «наружа» — это весь окружающий мир вокруг. Это не вызывает сомнений до тех пор, пока не задаешься следующим вполне резонным вопросом: а окружающий мир – это что?

Это что-то вроде панорамного кадра, меняющегося от мгновения к мгновению. Панорамный кадр включает в себя пространство, объекты, находящиеся в нем и тактильные ощущения тела (которое тоже в кадре общей картины). Но где находится пространство и объекты в нем? Где находятся тактильные ощущения?
Пространство и объекты переживаются как образы. Камень, стена или синь неба – это материальные образы, которые единственно чем отличаются от ментальных образов, — это продолжительностью и массой (если речь о «плотном» теле). Но где эта разновидность феномена переживается? Где-то там или здесь? Я ведь вижу образ этой панорамы здесь! И даже масса появляется у объекта, когда я с ним соприкасаюсь, и тогда вес камня переживается как ощущение, и оно, опять-таки же, ГДЕ?
Тактильные ощущения еще более наглядно показывают, на сколько неясна граница между внутренним и внешним. Погладь себя рукой и скажи, где это поглаживание происходит – снаружи или внутри?

Что заставляет утверждать нас, что «наружа» чем-то отличается от «нутра», если при ближайшем рассмотрении этот домик рушится, т.к. непонятно на чем вообще держится. Попытка привести сложное к простому заканчивается провалом, т.к. получается, что «внешнее» существует только как сложная ментальная конструкция, как концепция «наружи», расходящаяся с практическим опытом. Если «наружа» реально существует, то где она? И чем конкретно она отличима от «внутри»?
Я вот отличий не нашла. Все так называемое «внешнее» можно обозначить словом «внутреннее» и ошибки в этом не будет. Выходит, что эти «две стороны» ничего не отличает…

Чтож, если не удалось найти
Читать дальше →

Откуда берется все, что я вижу?
Субъект и объект настолько связаны, что при внимательном наблюдении возникает подкрепленная доказательствами идея о том, что субъект-наблюдатель и создает объект, безмолвно творит его в своем мире будто демиург, где только он сам главный герой. Он носит сценарий с собой потенциально, в свернутом виде, а его внимание разворачивает его каждый момент для него одного.
Где весь этот мир без моего взгляда? Он существует только со мной.

Внутренние ощущения приобретают образ внешней осязаемой ситуации. В поле зрения возникают соответствующие настроению ситуации и персонажи, говоря то, что я сама ожидаю слышать именно сейчас – возмущаться, спорить, улыбаться разными ртами и репликами. А потом они умолкают и уходят, одномоментно с чем и внимание к этому угасает.
Ты – это внешнее обрамление моей внутренней эмоции, ее одушевленный вид.

Внешнее и внутреннее соединены пунктирной линией. С чего взято, что текстовая мысль находится внутри, а буквы, перекладываемые на белый лист ворда, снаружи? Что их разделяет?
Голова представляется той самой разделительной линией, разламывающей мир на видимый и невидимый. Мы разделили образы по их осязаемости на части – более тяжелые «там», невесомые – «тут». Но то, что «там» – тоже «тут», как образно-чувственный опыт. Все «тут». Но если это осознать, то тогда не остается никакого «там», а значит и никакого «тут», т.к. стороны возникают относительно друг друга – без одной стороны не будет другой – либо две, либо ни одной.

Это все творит ум? Кажется, что да.
Сейчас этот текст творится сотворенным пишущим, а потом этот текст будет творить тот, кто его читает. Я сотворила тест и пишущего текст; каждый читающий сотворил этот текст, себя как читающего текст, и образ того, кто стоит за этим текстом – меня.

И остается неразрешимый вопрос – кто тогда творит ум? Чьим взглядом он создан? Чьим вниманием создана я?

Кажется ведь, что фантом именно ты и мир, потому что ты проходящий пассажир, а
Читать дальше →

— Какая прекрасная сегодня луна!
— Да, но если бы вы видели ее до войны… (ц) О. Уайльд

Кажется, что только в детстве были самые вкусные хлебные горбушки. Просто потому что они стали первым впечатлившим вкусовым опытом. Через двадцать лет я ела те же самые горбушки, откусывая от того же самого хлеба «из детства», но то ли производитель изменил рецепт, то ли что еще…
На некоторых жизненных этапах возникают такие же вот «хлебные горбушки». Правда, в момент их поедания они оцениваются как просто «вкусные», без придавания этому особого значения. Но спустя какое-то время, спустя годы, ты их почему-то вспоминаешь и не можешь забыть; так ты начинаешь ностальгировать о прошлом – вот ТОГДА-то было по-настоящему вкусно, а вот сейчас уже все не то. Уже все лучшее было сделано ТОГДА и больше уже так не будет.
Ум склонен к этой романтизации. Ветераны вспоминают фронт до конца отведенных им дней, потому что это был новый для них опыт, оставивший яркий след в их личной истории. Люди старшего поколения вспоминают советский союз, который распался, оставив в наследие то, что непременно хуже, то, что навсегда будет для них чем-то неуютным. Повзрослевшие вспоминают школу, институт и армию, веря, что именно там было пройдено что-то такое, чего нет сейчас. Формация вспоминает период комнат и кружочков, порядок, который был заведен тогда, и который безвозвратно куда-то ушел, оставив одни сожаления. У всех в кармане запрятана своя «хлебная горбушка», которая дразнит ароматом «оттуда», «из прошлого», не давая наслаждаться тем, что есть сейчас.

Когда ситуация нова, тебе не хватает знаний, и ты проецируешь счастье в будущее.
Когда у тебя много знаний, тебе не хватает новизны, и ты проецируешь счастье в прошлое.

Омраченный ум всегда сравнивает с другим вариантом – он либо будет, либо уже был, — от чего находится повод для страданий. Не смотря на то, что все ситуации максимально разнообразны, в голове может быть запечатлена одна-две картинки, к которой
Читать дальше →

То, что я чувствую, можно кратко отразить формулой трех «Б»:

Бессмысленность
Безрадостность
Безлюбовие

Хотя, наверное, безлюбовие надо писать в первую очередь, т.к. из этого вытекает вообще все остальные «без…». Да, определенно так.
Город утонул во тьме, а я в пустоши. И уже даже нет эмоций на этот счет. Ни плохо, ни хорошо, никак. Как будто долго жевала жвачку с малиновым вкусом, а потом она вдруг стала никакой, нерезиновой, а расщепляющейся на непригодные для жевания безвкусные волокна. Вот, еще одно «без…» вывела. Безвкусность. А еще бесцветность. И все это от равнодушно глядящей на меня своими пустыми глазницами безлюбы.

Что ты здесь делаешь, Аня? Зачем это все тебе? Чего ты все стучишься в эту холодную металлическую дверь? Думаешь, что она откроется и маленький гном, как из одной старой рекламы Альпен Гольда, с фонариком в руке проведет тебя к деревцу, на котором будет висеть сундучок, а в сундучке окажется утка, а в утке заяц, а в зайце яйцо, и где-то это все закончится прозрением в смысл происходящего.

А смысла нет. И любви тоже нет (что, кажется, полностью одно и тоже). И уже даже не горестно от этого. Нет эмоции этой переживательной, куда-то вышла.
Я как ведущая новостного канала сообщаю о происшествиях и санкциях с видом транслятора, которого все это не касается. Так и напишу где-нибудь в разделе «о себе»: черная пластмассовая радио-коробка с блестящей антенной, внутри которой «материнка» и проводки.
О, я, кажется, поняла значение, доселе загадочного для меня словосочетания, — «боХатый внутренний мир»… Хм.

Люди ищут других людей, чтобы от их симбиоза получился субстрат любви. Мне кажется, что на этом можно довольно долго протянуть. Однако, у этой схемы есть один серьезный недостаток, заключающийся в полной ненадежности м/ж (нужное подчеркнуть).

Какая-то повсеместная засада: ты либо одна, либо… одна.
Чорд.


Читать дальше →

«Не выходи из комнаты! На улице, чай, не Франция» — звучит в голове протяжный голос Иосифа Бродского.
Действительно, не Франция.
Но не только поэтому я предпочитаю не выходить из дома. Мне вдруг стала ясна причина моей отстраненности и сведения к минимуму контакта с другими людьми. Дело в теле.
Выходя на улицу, я вижу мир грубых тел. Как правило, серых, унылых и убогих тел. Меня тошнит от персонажей в бобровых шапках и пуховых пальто, предсказуемо начавших жизнь и также предсказуемо ее заканчивающих. Но дело не в людях, конечно же, а во мне самой. Когда я это вижу, то сразу же автоматически понимаю, что я-то ведь тоже состою из такой же самой плоти. Из убогой, унылой и некрасивой плоти, окисляющейся временем и кислородом. Я точно такое же слоняющееся по земле и втаптывающее ногами чернозем существо. И мне как будто неловко от этого – считать тебя и себя этим телом; есть в этом что-то мелкое и неправдоподобное.
Мое видение себя и то, что я проецирую на тебя связаны пуповиной как мать и ребенок.
Oh, I'm so sorry…
Но я не могу иначе.
Не помню, когда именно я осознала, что совершаю какое-то колоссальное усилие над собой, чтобы делать вид, что вся эта вакханалия в порядке вещей.
А осознав, я предприняла самое очевидное и простое — забаррикадироваться от того, что мне напоминает о грубой плоти, носящей на лбу незримое клеймо старости и нечистот.
Становлюсь персонажем интернета. Здесь нагота правды прикрыта вуалью домысливания. Это как бродить по мостовой вечером под фонарями, изредка ловить полупрофили людей, слегка дотрагиваться до их образов, тонких как паутинка, но не видеть их окончательно. Живой же опыт взаимодействия с человеком сводится к нескольким грубым ощущениям, которые куда менее приятны (исключительно из-за меня самой), чем то, что можно себе вообразить.
Я люблю вечер, а еще больше ночь. Мой режим нарушен. Столько раз я старалась вставать рано – не получается. Тянет меня обратно в густую тьму кинозала моего воображариума.
В этой
Читать дальше →

Нет никаких степеней Реальности. Существуют степени опыта индивидуума, но не Реальности. Ка­кими бы ни были переживания, испытывающий один и тот же.
Атман, несомненно, находится внутри прямого переживания каждого, но Он не таков, каким Его воображают. Он есть только то, что Он есть.

— Невежество уходит сразу или постепенно?
— Когда встает солнце, тьма рассеивается сразу или постепенно?

© Рамана Махарши_Будь тем кто ты есть

Данность является уже с согласием на эту данность. Чем бы это ни было, оно идет в комплекте с внутреннем «Да этому».
Все хотения и нехотения осуществляются уже внутри этого Согласия, и осознаются как «да этому хочу» и как «да этому не хочу». Поэтому можно сказать, что и нехотение является желаемым.
Нет ничего того из явленного, чего бы я внутри себя не Хотела. Хотеть — значит быть заинтересованным и одновременно удовлетворять интерес происходящим.
Предпочтения и страдания возникают у живущего, который хочет устранить то, чего НЕ ПРИНЯТО хотеть. Не принято хотеть, например, боли, поэтому возникает страдание, когда она есть.
А я подловила себя на том, что когда возникает боль, то она тоже желанна. И она возникает ровно в той степени, которая мне была бы интересна. Мне нравится, как она раскрывается. Я прибегаю к устранению недуга только, когда это достигает предела, проходит все стадии и мне надоедает это испытывать. Возможно, это немного рискованно, не знаю, чем это может обернуться, но меня совсем не тянет суетиться, когда это происходит. Это же новые ощущения, которые интересны.
А если не сбивать температуру 38, 5, то в голове странная лихорадка.
Головокружение близко к ощущению полета.
Удар головой обо что-то концентрирует интересное ощущение в области носа и бровей.
И это все так быстро забывается…
Даже в боли и в упадочном настроении есть какой-то элемент блаженства, если не применять к ним идею о том, что не принято этим наслаждаться. Может это еще из-за боязни «напроситься»? Ну, скажешь, что нравится, а потом не вылезешь из этого. Не исключено. Ведь наш ум довольно суеверный.
Нет, я не пытаюсь сказать, что надо жаждать боли и печалей. Когда их нет, о них и думать жутковато. Но когда они по факту – вот, то невозможно даже вообразить себе – как сейчас может быть иначе? Это невозможно! Возможно только так как сейчас. Только это принимается и любится со всеми потрохами. Это вот и есть Любовь к тому, что есть – безусловная, безрассудная,
Читать дальше →