Анна
@A_Hu

Какое бы состояние не переживалось, все время ощущается вера, что должен настать некий предел этого состояния, за которым будет ЧТО-ТО. Да, именно так, большими буквами. Просветление, Нирвана, Бессмертие, Бог знает, что еще. Но что-то обязательно должно быть.
Я держалась принципа – доводить все до предела. Если радость, – то прожитая до неистовства и полной несдержанности, если боль, — то доведенная до исступления, если аскеза, то до полусмерти… Везде крайность, предел пределов. После этого всего следовал неизменный вопрос: «И?». Я все сделала, И??
И ничего. После переживания настает другое переживание. Никаких запятых, продолжения и объяснения их смысла. Конец одному дает начало другому. Вечно вертящиеся колесики крутятся сами по себе безо всякого «что-то еще от этого будет».
Только как это отбросить внутри себя, отменив это постоянное поглядывание в сторонку — «а может сейчас уже ага? Ну, уж это переживание точно усовершенствовало видение, а, значит, на этот раз что-то да будет?». Во мне прописала взаимозависимость Просветление – Усовершенствованное понимание или понимание проживания. Оттого я стремлюсь углубиться в состояния, объяснить их самой себе, что-то из них выцарапать. Я когда-то писала в Word все, что чувствую. Написала в общей сложности страниц 600 (600, Карл!). Я не вру. Все стремилась вычленить какой-то корень и получить в сумме некую Окончательность.
Но надежде похоже пофик. Напиши еще хоть 800 или тысячу, или десять тысяч страниц 12-ым шрифтом… Она как тихоходка. Слышал кто-нибудь о такой? Тихоходка выживает везде: низкие температуры, высокие, лед, пламя, вершины гор, дно морское, открытый космос – она выживет. На сколько потребуется может впасть в анабиоз, но все равно очнется, когда условия станут благоприятными.
Вот это уродливое существо – символ не гибнущей надежды.

Воздух отравлен неокончательностью и ожиданием, что найдется-таки что-то еще помимо происходящего.
Мне нужно что-то помимо этого.
Может это переживание
Читать дальше →

Когда ничего не происходит (переживается ничего, пустота) через некоторое время возникает нервное ощущение того, что нужно, чтобы что-то происходило. Но как только что-то начинает происходить, резко включается желание все это остановить и закончить.
Ситуация, прямо скажем, одиозная…
Когда-то я целенаправленно стремилась из «чего-то» в «ничего», отсекая все по максимуму. Мне почему-то казалось, что достигнув этого дна «ничегойности» что-то произойдет, что-то эдакое, конечно же. Но ничего не произошло. Ничего — это просто ничего. Такое же действие как «что-то», только пассивное. Ну сидишь, ну лежишь, ну опять медитация на это ничего… и чего? Бесконечная медитация на ничего невозможна, все равно она прерывается «чем-то». И по факту получается постоянный пинг-понг между «чем-то» и «ничем». Ранее я, правда, могла пребывать в этом подолгу и в отчужденности мне было комфортно, но сейчас это стало уже невыносимым. Сейчас и так плохо, и так плохо. Я живу, постоянно перемежаясь с одного островка на другой: начинает припекать на одном, перескакиваю на другой и потом обратно. И это не прекратимо. Это как колесо, а я глупая белка, скребущаяся в сансаре.
Теоретически я поняла, что беда в кажущемся разрыве между чем-то и ничем. Пустота и форма видятся как отдельные субстанции. В пустоте молчаливый наблюдатель, переживатель жизни, «там» за окнами — жизнь. А цена этому — в тишине надо, чтобы шумело, а когда зашумит, надо чтобы замолчало. От чего и такие постные морды…
Из одиночества тянешься к людям, но слега соприкоснувшись с ними, хочется отрешения. Прыг-скок, переживатель… прыг-скок. Пыталась как циркач протянуть балансируя, но уже фигово начало получаться.
Я четко вижу сейчас в чем моя неудовлетворенность: когда ноль — мне яро нужна единица, когда дается единица мне сразу же нужен ноль. Какая-то прямо высшая форма нелепости.
Ни на одном из кресел не удобно. Никогда.
Но вот как бы это слепить вместе… Это вообще возможно, чтобы когда ноль — ноль, когда
Читать дальше →

Я пытаюсь вспомнить, как и когда это началось. Сейчас, кажется, что всегда так было, и концов уже не сыскать. Но все-таки я размотаю эти нити для самой себя.
С детства я как-то остро ощущала пустоту. Она висела надо мной – такая большая и бескрайняя, черная и пугающая, холодная и совершенно неподвижная… Что ей было надо от меня? Мне даже не хотелось знать, — лишь бы она ушла навсегда.
Как ни стараюсь и не делаю что-то, ее не становится меньше, она не теплеет. Я себя ощущала девочкой, смотрящей на луну из окна движущегося поезда. Поезд все катится, но луна никуда не девается. Стоит себе ровно на небе, и кажется, что провожает одну только меня до другого края земли. Вот так же и она… Куда бы я не шла, пустота стискивает меня в своих объятиях. Я по началу вырываюсь, бегу. Ищу пристанище в компании кого-то… и чего-то.
Забавно, только сейчас заметила — почему-то все переломные части в письменах, начинаются со слов «но в какой-то момент…». Это знак – что тут надо навостриться. Подаю и я этот знак. Итак,
… но в какой-то момент кое-что начало меняться. Я развернулась к этой пугающей штуковине и, приподняв бровь так, чтобы было понятно, что мои намерения вполне серьезны, спросила: «Так, и что же дальше?».
А дальше все пошло под откос. Но это только с социальной точки зрения. Внешне я начала отрубать все связи, одни за другими. Это, наверное, плохо, и тут надо бы где-то прикрутить пометку 18+. А может и вообще никому не следует этого читать.
Почему-то всякая деятельность стала ощущаться как создающая помеху. Но это же стало и моим началом крепкого союза с пустотой. Мне ее стало не хватать. Мне казалось, что любое погружение во что-то отбирает у меня это пространство, отщипывает какой-то ее кусок, и я гнала все прочь. Мне хотелось понять – а что будет, если останется только она? Что если не будет больше ничего? Ни друзей, ни любви, ни толком общения, ни денег, ни интересов.
Все это начало казаться еще более мелким и не значительным. Любое движение как
Читать дальше →

Что «было вчера»…
Что «не было никогда»…
Одинаково.
Я не обнаружила времени, и только сломала часы. Момент не дал себя измерить минутной стрелкой, и временны'е расстояния остались беспечным фантазированием, рождающимся прямо сейчас.
История всего мира…
Наций, народов, людей…
Все – от Троянской войны до утренних сводок новостей…
Рисуются прямо сейчас на холсте в каморке папы Карло.
Все это «было». Но ничего из этого не было.

Внутренняя уверенность в своей особенности, а также отчетливая вера в свое превосходство в чем бы то ни было перед другими людьми, является довольно сложной фиксацией, закрывающей человека от мира. Кокон этот зачастую вьется из нитей безосновательного самоубеждения: «Я-то знаю, что я все равно лучше». Для подтверждения этого постулата происходит апелляция к некоторым образам себя, где человек проявляется сильной уникальной стороной. За это берется все, что угодно: определенное поведение, проявление остроумия, успех в чем-то, какой-то талант, какие-то знания и т.д. В общем, фиксация «особенного человека» может держаться на любом более менее значительном проявлении себя.
Поддерживается эта фиксация за счет крайне избирательного взаимодействия с людьми. Принцип этого взаимодействия состоит в том, что «ты не должен быть лучше меня». Если же некто претендует на то же, на что и «особенный человек», начинается либо молчаливое его презрение, игнорирование, с желанием его уничтожить; либо неумеренная язвительность в его сторону, с желанием доказать себе и другим, что он дурак. В обоих случаях конечно же подразумевается то, что «я-то знаю, что ты на самом деле тупица» (что всегда безосновательно и строится на самоубеждении, которыми прикрываются бреши, проделываемые болью). Ну и венчают все это чувства зависти, злобы и ревности. Злую радость же несут моменты ошибок и падений того, кто отмечен печатью «нелюбимца».
«Особенный человек» никогда не впустит в свой круг что-то прекраснее себя. Если же это происходит, то чаще всего на время, т.к. терпеть чувство презрения – невыносимо.
История показывает, что люди, если и любят, то убогих и грешников. Они охотнее простят подлеца и лжеца, того, кто хуже их самих. Значительно хуже. Потому что на фоне худшего – лучше я. На фоне тупого – умнее и я. На фоне бездарного – я гениален.
Святых же чтят, когда те уже распяты и мертвы. Слезы по ним проливаются только после яростной расправы над ними.
«Особенный человек» — убийца.
Читать дальше →

А я только что и могла – сидеть на черепахе, что держит мир, и дивиться тому, как пространство достает из своего бездонного красного мешка все новых и новых шоколадных зайцев в нарядных обертках. Вокруг шумно и весело, и нос обоняет запах праздника и храбро павших во имя него апельсинов. Притаившись, внемлю каждому звуку сталью смеющихся невдалеке ложек. Теперь уже, кажется, пора разворачивать.
Все начинается с неподдельного интереса полюбоваться тем, как побрякивают новые, еще неведомые поныне, формы и знания. А они гремят как погремушки над люлькой только что пришедшего в мир младенца. Ши-ши-ши, смотри, как интересно, ши-ши-ши, смотри же, как красиво. И я, — словно околдованная магией древних шаманов, — тянусь…
В страстных объятиях заключив эти знания, вальсирую с ними под созвездиями, попутно напиваясь шелестом мыслей; а в конец разойдясь, корчусь от смеха на несуществующей могиле погибших в пустоте звуков. Буйная и румяная, только и хочу, что продолжения. Мне нужны новые земли. Слышите, — новые земли-земли-земли-и-и-и!
Я – кораблик из бумаги, что был подхвачен могучими антициклонами и ими спущенный в течения талых весенних вод. Все хорошо. Даже если плохо, и синоптики то и дело передают, что за окном будет север и понедельники, — все хорошо.
Но однажды, в один из непримечательных дней, например в марте, когда авитаминоз, и у неба неизменно серый цвет лица, как у покойника из холодильной камеры морга, приходит усталость. Тогда в меру потрепавшийся кораблик парусами вздыхает: «Кажется,
Читать дальше →

Одна из потаенных надежд на окончательное прозрение — это разочарование во всем. Не так ли думает ищущий? — Я должен все обойти, чтобы убедиться — земля не дает больше плодов, какие бы я с упоением поедал. Все меньше остается того, чего бы я любил. Круг интересов сужается до точки, — я лезу в крайности аскетизма. А для чего? Для разочарования. Само разочарование становится в какой-то момент целью, горячим убеждением и огнем, греющим руки в холодную ночь. И что потом? А потом немой вопрос накаляет воздух: «А дашь ли ты мне теперь что-то за это? Смотри же, какой я растоптанный, одинокий и отчаянный. В моих карманах пепел, а я сам — песок. Раскрой карты, доселе лежащие рубашками вверх, — к чему все это было?».
А ни к чему не было.
Ты просто сначала привык любить одно, а потом все немного изменилось, и ты начал любить другое. Сначала был блуд и а'лкоголь, теперь же писанина о практиках и своих ощущениях. Подумай, такая ли уж большая разница?..
Но не буду плутать в этих соснах, отвлекая себя сторонними темами. Пригвождаюсь вновь к заданному. Итак, разочарование. Что это, как ни ощущение? Ощущение потери интереса в чем-то конкретном, или леденящее душу крушение надежд, или переживание разлуки со всем, что было дорого. Но все же — это лишь ощущение. Я поспешу напомнить, что неизменное свойство любого из них — непостоянность. Оно может длиться долго и перейти в апатию, в депрессию даже, но потом изменяется и это. И само по себе это ничего не означает, ни к чему не ведет. Скажу доступнее: награды за это не будет. А мы все знаем, чего ожидается от таких состояний. Тем более, если ты был растлен духовностью…
Нельзя разочароваться окончательно и навсегда. Что такое тотально?
С более активного можно переключиться на менее активное. Можно потерять на время ориентиры и действительно остаться ни с чем, в молчании, без никого вокруг. Но жизнь не останавливается, мир все равно протягивает что-то: новые знания ли, новых людей ли… Какой-то новый интерес постепенно
Читать дальше →

В сердце каждого понимания ищущего таится надежда на то, что именно оно в конечном счете что-то даст, именно оно к чему-то да приведет. И с такой ясностью и невинностью смотришь в очередной раз на освещенное светом тысяч рамп новое понимание. Как все хорошо складывается, так понятно, и как раз то, что сейчас нужно. Внешний мир как будто подмигивает внутреннему, всякий раз приглашая заинтересованного путника присесть на привале. «Вот теперь-то я точно знаю, как себя разобрать и собрать заново. Вот сделаю, а потом, напоследок, как запущу руку в этот мешок со знанием, чтобы на дне его что-то нашарить.» Всегда подразумевается обнаружение некой ценности, ради которой всё. Из усердных дел, прилежно получаемых опытов, прозрений и честности выстаивается башенка из деревянных кубиков. Красивая такая башенка. «Ты же на этот раз не обманешь, правда? Откроешь мне свои врата? Там, за ними ведь что-то есть? Ведь что-то должно быть!». Но башенка с неизменной ей беззаботностью однажды на восходе или впредвечерье разваливается, не оставив после себя ровным счетом ничего.
Так, хорошо, отпустили. Признали, что лопухнулись и отпустили. Но из этого ведь что-то можно опять собрать? И на этот раз уж точно обойдемся без дураков!
Хех… Стоит ли говорить, какую участь это постигает?..

Распятый честностью и откровенностью, ему присущими самой природой, он вопил, раздирая глотку: «Зачем ты так со мной?». Затем падал без сил, и, сотрясаясь всем телом, шептал: «Я все понял… я сдался....».
Но и это
Читать дальше →