Феликс
@Felix

Между вдохом и выдохом миг,
Между вдохом и выдохом вечность,
Тишина открывает свой лик,
В ней ребенок играет беспечно.
Он не знает где день, а где век,
И не видя своих воплощений,
Отражается зеркалом рек,
И уноситься песней течений.
Между вдохом и выдохом миг,
Этот день, он, пропев, не заметит,
И услышав, свой выдох как крик,
Век, звездою упавшей отметит.

В безмолвии есть свет,
А в свете звук,
Так время замыкает круг,
И вечность открывает двери.

Вначале,
это звук струны,
ночной,
нечаянный,
упавший.
Из тьмы,
где нет,
ни Я, ни Мы,
он возрастает в шелест чащи.
Там Пан,
Свирели
перекат,
гудят,
набаты и литавры,
И открывают двери в Сад.
Там Звук,
он ласкою случайной, моих касается ресниц,
И ослепляет.
Время,
Вечность.
Я падаю пред Звуком ниц,
Прости Господь мою беспечность,.
И обреки
Меня
любя,
Быть там, где Звук,
Быть тем, Кто Я.

Кто то должен висеть и не знать воскрешенья,
И кресты на холме, ожидают гостей.
Даже в царстве небесном, не знать нам спасенья,
Только ветер сыграет, на арфе костей.
Только воронов стая, восславит свободу,
И шакал пропоет, эту песню звезде.
Мы сглотнем эту жизнь, как последнюю воду,
Кто то должен уйти и остаться в нигде.

ЛЮДИ МОГИЛ

из книги
«Черное зеркало»

Человечек я уже совершенно погибший, даже до исступления. Мира я не
понимаю, Бога тоже, так что же после всего этого остается на мою долю?
О, теперь я понимаю, что осталось на мою долю: одни могилы.
И я хорошо помню, с чего все началось. Собственно, началось именно с моего
рождения: ибо точно с этого момента я перестал понимать и мир, и Бога, и
это продолжается до сих пор.
Но начну все по порядку. Отца и мать своих я не помню. Я даже не уверен,
были они у меня или нет. Говорят ведь, что можно рождаться по-всякому, еще
Платон, грек такой, об этом писал.
Где я родился, я тоже не помню. И даже не хочу знать. От этих знаний вся и
беда. Но очнулся я, когда уже жил в одном из наших южных городов. Половину
своего детства я пребывал в сиротском доме, другую половину у старушки,
которая называла себя моей бабушкой (хотя я считал ее своей прабабушкой).
Она-то однажды ночью, распивая чай, сказала мне, что моя мать похоронена
недалеко, на невероятном по размеру кладбище, где нашли покой все: и
славяне, и местные восточные люди, и многие другие… Кладбище это
оказалось всего в получасе езды от нас на трамвае…
Я сначала ей не поверил (ведь мне было тогда всего одиннадцать лет,
несмышленышу), но, плюхнувшись лицом в комод, отыскала она мне засаленную
бумажку, где обозначалось имя, по ее словам, моей матери и картинка, как ее
найти, в
Читать дальше →

Если мы внимательно рассмотрим духовные пути, то увидим что есть только два пути, путь сердца и путь ума. Это разделение кажущееся и продиктовано очередностью раскрытия у кого- то вначале пробуждается сердце, а потом раскрывается ум у кого -то наоборот. В восточной традиции их вообще не различают. Искажения, внесенные западной цивилизацией, заставляют нас, их различать.
Сильный и ясный УМ может подвергнуть сомнению собственное существование и не оставить ни одного темного угла, где спрячется иллюзорное чувство авторства. Он легко оперирует как рационально логическим, так и чувственно образным типом мышления. Опираясь на понимание, что мысль это только инструмент, описывающий то, что есть, он смело принимает невозможность познания абстрактных величин, тем самым овладевая интуитивной составляющей самого себя. Когда мысли перестают иметь значения, слова и действия становятся точными и спонтанными. Раскрывается то, что в буддизме называют сострадательный резонанс. Мы говорим, что человек действует от сердца.
Если по природной данности УМ не обладает такой ясностью и силой, то единственный путь, это всепоглащающее доверие мастеру. Я знаю людей, чья любовь к матери заставила их бросить наркотики. История знает множество случаев чудесных исцелений тела и ума, причиной, которых была любовь и вера. Только абсолютное доверие к словам мастера, может разрушить невидимые самому человеку ловушки. Но, как невозможно прояснить ум, так само невозможно открыть сердце. Путь открытия
Читать дальше →

Будучи ещё довольно молодым человеком, я постиг Нерождённое и распознал его отношение к мысли. «Мыслью» мы называем то, что уже отдалилось на несколько шагов от живой реальности Нерождённого. О монахи, если бы вы просто жили в Нерождённом, мне нечего было бы рассказать вам о нём, а вы бы и не пришли сюда слушать меня. Однако в своей нерождённости и чудесной всёосвещающей силе, присущей сознанию будды, оно с готовностью отражает все проходящие перед ним вещи и превращается в них; так сознание будды обращается в мысль.

Ни один из вас не является непросветлённым. Прямо сейчас все вы сидите передо мной как Будды. При рождении каждый из вас получил от своей матери сознание будды. Это унаследованное вами сознание будды вне всяких сомнений является нерождённым и наделено чудесной всёосвещающей мудростью. В Нерождённом абсолютно все противоречия разрешены.

Все вы сидите здесь и слушаете меня, но если зачирикает воробей, вы не спутаете его с вороной, вы не примете звон колокола за барабанный бой или мужской голос за женский, или голос ребёнка за голос взрослого человека. Вы слышите и безошибочно различаете все эти звуки действенным проявлением чудесной всёосвещающей мудрости. Это и есть доказательство тому, что сознание будды является нерождённым и наделено чудесной всёосвещающей силой. Никто из вас не смог бы сказать, что он услышал эти звуки оттого, что заранее приготовился услышать их. А если бы кто-то и сказал так, то это не было правдой. Все вы очень внимательно слушаете
Читать дальше →

Ода Ветру

Неистов, грозен и могуч,
Рожденный среди горных круч,
Ты гордый Эвр, ты злой Борей,
Владыка пасмурных морей,

Ты Нот, ты сладостный Зефир,
Благослови наш кроткий пир.
Ты – ветер, и перед тобой,
Склоняюсь как перед судьбой.

Ты мать морей, хозяин гор,
Ты брат огня и сын судьбы,
Ты щедрый друг, ты подлый вор,
Ты ночью трогаешь гробы.

Послушны прихоти твоей
И океан, и муравей
Влечешь меня – и я влекусь,
Несешь меня – и я несусь
Ты воешь, стонешь и вопишь,
Трубач, скрипач, поэт, арфист,
Над каждой строчкой ты корпишь,
Из каждой почки гонишь лист.

Ты гонишь тучи и песок,
И овеваешь мой висок,
Рождаешь звезды и луну,
Приносишь гром и тишину.

Поешь, возводишь и крушишь,
И вверх летишь, и вниз скользишь.
Какой триумф – восторг души,
Какая музыка в тиши!

Ты шут, заика и болтун,
Ты легок, царственный летун,
Дворцы ты даришь одному,
Другому посох и суму?
Порывист, грозен и угрюм,
Ты пузыришь мой праздный ум.
Куда влечешь – туда влекусь,
Куда несешь – туда несусь.

О, царственный, о, бог миров,
Что мне еще тебе сказать,
Как мне еще тебе воздать
За малостью убогих слов?

Аркадий Ровнер.

Как я и говорил, ничего не изменилось вот новый стих.

Когда нет смерти, нет и воскрешенья,
Когда нет света, не бывает тьмы,
О Господи, как полон ты терпенья,
И как не терпеливы мы.
Погрязнув в страхах, болях и сомненьях,
Из времени сколачивая склеп,
Воспринимая мир бегущей тенью,
Как человек безумен и нелеп.
Но прозвучит труба, падут оковы,
Родиться свет, в утробе вечной тьмы
И как всегда вначале будет слово…
Но это слово, не услышим мы.

Порой мне брезжила отрада
В простом, — совсем, совсем простом:
Подкрасться полночью из сада
И заглянуть в мой сонный дом.

Окно распахнуто. Гардины
Чуть зыблются… Весна легка,
И отсвет, тонкий, как седины,
Скользит на сумрак потолка.

Над абажуром старой лампы
Так тих светящийся венец,
Так мирны тёмные эстампы,
Ковров тяжёлый багрянец…

Так странно нов, манящ и светел
Знакомых книг над рядом ряд:
Ночь окунула в мягкий пепел
Их слишком праздничный наряд.

Как вы пленительны, как святы,
Друзья, взлелеянные мной — Пенаты, добрые пенаты
Родимой комнаты ночной!

Чуть внятный шелест… Шаг… И светом
Вдруг сердце сладко залило:
Как будто в сонной синеве там
Взметнулось белое крыло.

Хрупка, светла, нежна, как иней,
Прошла по комнате она
И стихла в старом кресле синем
С шуршащей книгой у окна.

Вся жизнь полна блаженным ядом,
И изменяет стих певцу,
Чуть подойду с певучим ладом
К твоим глазам, — душе, — лицу.

А счастье — в чём? Под этим кровом
Из-под руки твой взгляд следить
И зовом беглым, лёгким словом
Твой отклик сразу пробудить.

1950

Так было

А. А.

… Всё безвыходней, всё многотрудней
Длились годы железные те,
Отягчая оковами будней
Каждый шаг в роковой нищете.

Но прошла ты по тёмному горю,
Лёгкой поступью прах золотя,
Лишь с бушующим демоном споря,
Ангел Божий, невеста, дитя.

Расцвела в подвенечном уборе
Белой вишнею передо мной,
И казалось, что южное море
Заиграло сверкавшей волной.

С
Читать дальше →