Роман
@konstruktor

Я это так называю. Сажусь. Закрываю глаза. Направляю внимание в темное пространство тела. Брожу вниманием по всему телу. Помещаю его в кончики пальцев ног. Поднимаюсь по ноге вверх. Вторую ногу. Вместе. Потом по телу вверх. Руки. И так до головы. Потом направляю внимание к больному месту. Задерживаюсь на нем. Это место как облачко тумана. Разогреваю его немного и рассеиваю его из центра облачка в разные стороны и дальше размазываю по всему телу. Потом размазываю облако всего тела по вертикали и в стороны. Распыляю его. Если так делать несколько раз. Пару раз в день и несколько дней, то можно почувствовать результат. Боль может уйти и сразу это дело бросаю из за лени. А можно было бы для профилактики выравнивать потоки тела ежедневно. Мне представляется боль, как завихрение ровных потоков. Как воронка или даже свалка. Клубок запутанный ниток или лески от удочки. А распыление облака этот клубок распутывает и можно опять удить рыбу. Возможно и давление можно нормализовать. Удерживать внимание сложновато. Мысли уводят от процесса. Но от отчаяния можно и научится. Бесплатно и действенно. Тело сформироно мыслями, просто они сильно вибрируют и не видны.Это жутко сложная мысль
Читать дальше →

С чего же начать? Начну, пожалуй, с окончания школы. Сдал я выпускные экзамены, на утро, после выпускного, сидел я на диване и почувствовал себя как-то странно. Такого никогда у меня не было. Это была какая-то пустота и страх. Страх перед бездной будущего.
Перескочим армию, институт и подойдем к двадцати пяти годам. Я женился, работал конструктором и чтобы получить комнату в общежитии пошел работать мастером в прессовый цех.

Это был Ад. Я заходил в цех и начиналась такая круговерть, что, просто городской парк, в выходной день, покажется Мальдивами. Вопросы, проблемы, задачи сыпались с такой скоростью, что мне казалось, что я не решал ни одного вопроса. Пока я бежал, к примеру, в соседний цех по неотложному делу, мне по дороге встречались начальники и подчиненные, которые мне ставили новые задачи и я уже не бежал туда, куда бежал, а разворачивался и бежал в другое место. Меня ругали, шпыняли, учили. Некоторых коллег — мастеров из других участков я послал сразу и безповоротно, я вообще не мог понять, почему наш цех выдавал продукцию. Все работало вопреки здравому смыслу. От нервного напряжения у меня стал болеть бок. Сначала он болел в самых стрессовых ситуациях. Потом он стал болеть постоянно. И я, не зная как все это устроено, со временем забыл, что это боль от нервов, и стал думать, что у меня внутри болит какой -нибудь орган. Из мастеров я конечно ушел. Помню, бегу я по цеху, спотыкаюсь, и прямо мордой лица въезжаю в грязный масляный бетонный пол. Встаю, понимаю что это пик моего совершенства, как мастера цеха, иду к начальнику и пишу заявление.

После завода я много лет работал в розничной торговле оргтехникой. Объемы продаж были очень большие. Люди, организации, очень интенсивная и нервная работа. Недовольные клиенты. Тролли. Да да. Именно в магазине я увидел «профессиональных» «энергетических вампиров». А бок мой продолжал болеть. Но семейная жизнь, нехватка денег гнали меня вперед и вперед, как бешенного сайгака. Я был худой, злой и сексуально
Читать дальше →

Ранним утром, первого января, Максим сидел у окна, пил кофе с конфеткой «Суфле-люкс» и смотрел во двор. Было уже светло, но весь город еще спал. Прямо перед его окнами расположилась довольно большая, покрытая снегом, площадка. Зажатая шестнадцатиэтажными домами спального района и дополнительно очерченная припаркованными автомобилями, она выглядела неким оазисом среди каменных джунглей. Но за эту новогоднюю ночь, белое покрывало стало грязным от темных пятен сгоревшего пороха и не красивым. Снег был истоптан людьми и завален картонными коробками ракетниц. «Праздник...», — сказал ехидно Максим. Он отхлебнул кофе и увидел, как во двор въехал новенький белый кроссовер «Хёндей». Из него вышел высокий, крепкий мужчина, открыл дверь с противоположной стороны, снял стильное пальто, одел спортивную куртку, открыл дверь багажника и достал оттуда металлоискатель. «Ого», — произнес вслух Максим. — «Это уже интересно».

Мужчина сделал звонок по мобильному телефону и из подъезда дома напротив вышла пара — мужчина и женщина. Они что-то рассказывали человеку и показывали на площадку. Максим уселся поудобнее и продолжил наблюдать, как утренний гость стал металлоискателем утюжить поверхность площадки. «Они знают, что ищут», — думал Максим. — «А я — нет».

Прошел час. Судя по всему, результата не было. Кладоискатель не спеша собрал свои манатки и уехал. «Ничего не нашел», — сказал Максим. — «А я?
Читать дальше →

Максим гулял по городу. По весеннему яркие и уже горячие лучи солнца, толкали его в затылок, он поворачивался лицом к солнцу, щурился, тер пальцами глаза, нос, отворачивался, со слепу не мог навести резкость на встречных прохожих, опять поворачивался лицом к солнцу, чихал, и от всего этого получал глупое, тягучее, и, ни с чем не сравнимое, удовольствие. Незадолго до прогулки, он читал книгу и думал о том, что писатели, по существу, описывают самые что ни на есть простые вещи. Борзописцев и прочих, кто пишет современную фантастику, детективы и всякий хлам на потребу дня, в расчет он не принимал. Имелись в виду — гении. Он вспоминал события из своей жизни, и ему хотелось попробовать написать что — нибудь в духе классики, как это делали его любимые писатели. Записать свои мысли не было возможности, поэтому Максим складывал слова в предложения, откладывал их на мысленную полочку, придумывал новые предложения, повторял в уме первые строки, что — то уже забывалось, что — то правилось, добавлялось, обрастало подробностями и опять складывалось на полочку. Чтобы не забыть наработанное, приходилось вновь и вновь повторять в уме одни и те же фразы. Максим почему –то кайфовал от этих повторов, игра забавляла его, и он надеялся, что что — нибудь да получится.

Получалось примерно следующее:

«Прямо на гальке, у воды, вокруг расстеляного покрывала, сидели веселые люди. Импровизированный стол ломился от явств. Овощи, фрукты, зелень, шашлык, свежий лаваш, разорванный на большие ломти, водка, шипучее вино, аджапсандал – все это ровным слоем покрывало не ровную от камней поверхность стола. От неловких движений пьяных людей, бутылки падали, проливая живительную влагу, а пятна от пролитых соусов, придавали полотну стола налет авангардности. Это был вечер знакомств. Все эти люди впервые увидели друг друга в походе, который остановился на ночлег в небольшом ущелье на берегу Черного моря».

«Завязка есть», — подумал Максим и продолжил:

« Он уже был пьян. Когда до него дошла
Читать дальше →

Давно — давно, ещё когда телевизор был курдючным, смотрел я кино. Точнее я включил, и идёт кино, уже почти конец, развязка. Главного персонажа играет Департье. Такой грузный, неуклюжий, скромный и обоятельный. В черном костюме, без галстука.По короткому эпизоду я понимаю, что он косит под профессионального пианиста, у него в новых знакомых богатая, красивая девушка из богемы.
Она приводит его на вечеринку, где собираются снобы и она решает вывести его на чистую воду. Предлагает ему сыграть что — нибудь для гостей. Главный герой изображает конфуз, что — то мямлит, но публика просит и он садится за рояль. Кладет кисти на клавиши и начинает нажимать клавиши как ребенок, который пробует новую игрушку- пианино. Потом он начинает бряцать по клавишам сильнее и звучит какая — то кокофония. Публика в замешательстве, что за бредятина. Девушка смотрит на своего лже- пианиста и не понятно, радуется она или тоже в замешательстве. Но пианист постепенно бряцанье по клавишам выводит в некое русло, все более и более абра — кадабра становится похожей на мелодию, и вот уже звучит красивая и вкрадчивая мелодия, которая всех присутствующих приводит в восторг. Потом он выходит с девушкой на балкон и видно, что девушка в восторге и по уши влюблена в незнакомца.
Возможно я и приврал немного, запамятовал и что — то присочинил. Но мне этот рассказанный вариант нравится. Мне хотелось бы найти этот фильм и посмотреть как там было все на самом деле.
Почему я это рассказал — не знаю. Я встречал в музыке группы, которые умеют играть красивые мелодии, но видимо считают, что это слишком банально, и они играют андеграунд, но периодически у них вкрапляются простые, красивые мелодии, которые оттеняются грубой музыкой и тем самым достигается некий эффект рождения гармонии из
Читать дальше →

В самом начале, когда я решил заняться медитацией, я просто решил остановить мысли. Я тупо закрыл глаза и стал смотреть в темноту. «Видел» мысли и видел всполохи неоднородностей темноты в темноте закрытых глаз. Я выбирал более темный участок в темноте и всматривался в него. Я сразу врубился, что, чувак, а если мысли остановятся, то кто это зафиксирует? Тем не менее, я продолжил смотреть в темноту. Для начала, я вообще долго не мог этой фигней заниматься. Но постепенно довел до сорока минут или больше, не помню. В смысле, час лежать без движения и смотреть в темноту. Без результатов. И вот однажды, через недельку, я делал все как обычно, и в какой то момент, в этой пелене мыслей и неоднородностей темноты, как будто появилась точка, в которую я стал смотреть и вся эта пелена мыслей и темнота стала резко расширяться, как взрыв. Я мельком сообразил, на долю секунды, что я тупо исчезаю….Испугался и схлопнулся обратно. Открыл глаза, подскочил на диване и стал озираться по сторонам.
Сразу встал вопрос, что делать дальше. И хочется и колется.
Стал опять медитировать. И произошло то же самое, взрыв-расширение, испуг и схлопывание. Еще пару раз в другие дни было подобное, с разной степенью «погружения» в «ничто». А потом такие вещи перестали происходить. Я для себя сделал вывод — что — не готов. Не готов я исчезнуть.

Медитации я продолжил и однажды обнаружил себя под потолком комнаты, рассматривающим кровать, запыленный и захламленный сверху шкаф, запыленную сверху люстру и прочие предметы. Пространство комнаты состояло из светящихся пузырьков, которые лопались и мерцали. Я сразу попытался увидеть свое тело, не увидел его, но не испугался, а продолжил рассматривать комнату. Это была не моя комната. В какой-то момент я вывалился из этого состояния и обнаружил себя в своей комнате на кровати. Если сказать что я ахирел, то это мягко сказано. Я встал и стал ходить по квартире, осмысливая произошедшее. Потом я это рассказал своему знакомому чуваку, и он мне принес книгу
Читать дальше →

Еду на маршрутке… Давно я уже не вел репортажи из маршрутки. Кстати, в Великом Новгороде нет маршруток. А у нас их валом. Они даже все не помещаются на остановках. Они могут проехать мимо, не остановившись, могут остановится на проезжей части, перед светофором. В общем южная вакханалия. Вот еду значит и читаю что на банерах написано. А там написано- Кэшбэк, Лайфхак. Еще немного и я перестану понимать этот новояз. Эти молодые криэйторы, мать их. Чувствую себя динозавром.
Перевожу внимание внутрь салона. Напротив меня сидит парень. Ба. Вылитый Иисус. Точно как на иконе Спаса Нерукотворного. Вытянутое лицо. Тонкий, длинный нос, с прижатыми ноздрями. Ровным полукругом брови. Борода и усы такой же канонической длины и вытянутые вниз. Глаза миндалевидные. Правда, у моего Иисуса — они серые. А у настоящего — были карие глаза?
Собственно — это все, что я хотел сказать…

Do you think you're what they say you are?

Помню, после третьего курса института поехали мы в
стройотряд. Не далеко от деревушки, в степи, возводили два барака для овец. В свободное от работы время, по вечерам, мы играли в карты, разговаривали о куннилингусе и гуляли по ночному кладбищу.

И вот в один такой вечер, сижу я, никого не трогаю и пялюсь по сторонам в сельском клубе. Подходит ко мне товарищ, которые мне был совсем не товарищ, и предлагает вкусно покушать и выпить, уж не помню под каким предлогом. Угощает какой -то местный парень. Я не долго отнекивался, тогда ещё, моя чуйка хоть уже и работала, но что -то сбойнуло. Видимо вареники с вишней, после столовской еды, полностью затмили мое юное воображение. И вот сижу я, уплетаю вареники, брызгающие соком и запиваю брагой. Кстати вкусная штука, скажу я вам. Пью, пьянею и думаю о том, чем буду расплачиваться за праздничный ужин. А. Вспомнил. Сказал местный абориген, что просто нужно подсобить.

Через какое то время, мы втроём уже сидим в телеге и лошадка, под красивым звездным небом с млечным путем прямо над головой, везёт нас в степь. Через минут двадцать мы уже в поле, около огромной копны сена и у нас в руках вилы. И нам нужно сено из колхозного стога переложить в телегу, чтобы хозяйским коровками и лошадкам было что кушать зимой.

Все мне понравилось в эту темную, тёплую, звёздную, южную ночь. И вареники с вишней, и мутная, сладковатая, щиплющая язык брага, и фыркающая лошадка, и скрипящая телега, и колючее сено, и огромная копна и сверху нее я, вот вот съеду и убьюсь насмерть, и крутой склон оврага, по которому идёт дорога и телега кренится и вот вот опрокинется, и вся эта колхозная экзотика с шепотом аборигена. Не понравилось мне только одно, что я был
Читать дальше →

За что я люблю свадьбу, дорогой читатель. Да ни за что. Не люблю я ее. Сами знаете почему. Но в свадебном картеже мне нравится один нюансик. Когда машины стоят украшенные и готовые выехать к самому важному событию, у одной из машин можно заметить мужчину, или пару мужчин. Они стоят на морозе около открытой двери авто, в костюмах, на лацкане которых приколоты белые цветочки. Парни красивы, свежи, у них румяные щеки, потому что они уже накатили рюмашку, мороз им ни по чем, у них улыбки на лицах, в предвкушении того что будет дальше. А дальше будет вкусный стол, всякие явства, водочка, томные взгляды девушек, с противоположной стороны стола, глупые и веселые конкурсы, скабрезные шутки тамады и многое другое.

И я смотрю на этих счастливых людей и думаю о мойве, которую я сейчас куплю и пойду домой жарить и так радостно за этих людей и грустно за себя и какой нибудь мускул на моем лице дернется от мысли:«А кто в этом виноват, чувак?»

Я шел по пешеходному переходу, кушал мороженное — эскимо — «Белочка», уже заканчивал движение через дорогу, как вдруг услышал за спиной сигнал автомобиля. Я вздрогнул, но продолжил движение. Автомобиль еще раз просигналил. «Кому он сигналит? Все идут на зеленый свет, всё в порядке», — рассуждал я, и, не оборачиваясь, продолжил движение, но вновь услышал сигнал, и он был более настойчивый. «Даже если это сигналят и мне, что уж совсем из ряда вон, то это — дурной тон», — продолжал думать я. — « И у меня правило — на свист не оборачиваться». Уже на тротуаре я услышал маниакальный сигнал. «Хрен вам!» — думал я, и закусив удила и чуть не уронив растаявшее мороженное, продолжил движение. Еще пару шагов — очередной сигнал — и я почувствовал, как один из пешеходов, сзади меня, положив руку мне на плечо, произнес: «Это вас».