Творчество

И только в полной тишине
Вдруг повстречала я
Того, кто вправду равен мне,
В ком вся душа моя
Расправилась. И чуя связь
С лишенным стен и дна.
Какой осанной взорвалась
Лесная тишина!

Порой мне брезжила отрада
В простом, — совсем, совсем простом:
Подкрасться полночью из сада
И заглянуть в мой сонный дом.

Окно распахнуто. Гардины
Чуть зыблются… Весна легка,
И отсвет, тонкий, как седины,
Скользит на сумрак потолка.

Над абажуром старой лампы
Так тих светящийся венец,
Так мирны тёмные эстампы,
Ковров тяжёлый багрянец…

Так странно нов, манящ и светел
Знакомых книг над рядом ряд:
Ночь окунула в мягкий пепел
Их слишком праздничный наряд.

Как вы пленительны, как святы,
Друзья, взлелеянные мной — Пенаты, добрые пенаты
Родимой комнаты ночной!

Чуть внятный шелест… Шаг… И светом
Вдруг сердце сладко залило:
Как будто в сонной синеве там
Взметнулось белое крыло.

Хрупка, светла, нежна, как иней,
Прошла по комнате она
И стихла в старом кресле синем
С шуршащей книгой у окна.

Вся жизнь полна блаженным ядом,
И изменяет стих певцу,
Чуть подойду с певучим ладом
К твоим глазам, — душе, — лицу.

А счастье — в чём? Под этим кровом
Из-под руки твой взгляд следить
И зовом беглым, лёгким словом
Твой отклик сразу пробудить.

1950

Так было

А. А.

… Всё безвыходней, всё многотрудней
Длились годы железные те,
Отягчая оковами будней
Каждый шаг в роковой нищете.

Но прошла ты по тёмному горю,
Лёгкой поступью прах золотя,
Лишь с бушующим демоном споря,
Ангел Божий, невеста, дитя.

Расцвела в подвенечном уборе
Белой вишнею передо мной,
И казалось, что южное море
Заиграло сверкавшей волной.

С
Читать дальше →

Кто не способен ощутить Любовь живую,
Как зов реки в песках, где жаром все пылает;
Тот, кто не пьет зарю, как воду ключевую;
Кто, словно трапезу вечернюю, закат
Вкусить не может;
кто меняться не желает —

Пусть спят.

Любовь превыше богословских поучений
Читать дальше →

Это поэзия не для всех. В ней нет привычных смыслов и устоявшихся понятий, она абсурдна и хаотична.Но те кто услышит ее хрустальный звон услышат музыку сфер.
А. Введенский
Серая тетрадь
[I]
Над морем темным благодатным носился воздух необъятный он синим коршуном летал, он молча ночи яд глотал. И думал воздух: все проходит, едва висит прогнивший плод. (1) Звезда как сон на небе всходит, пчела бессмертная поет. Пусть человек как смерть и камень, безмолвно смотрит на песок, цветок тоскует лепестками и мысль нисходит на цветок. А воздух море подметал как будто море есть металл. (2) он понимает в этот час и лес и небо и алмаз. цветок он сволочь, он дубрава, мы смотрим на него направо покуда мы еще живем мы сострижем его ножом. А воздух море подметал как будто море есть металл. Он человека стал мудрее он просит имя дать ему. цветок мы стали звать андреем, он нам ровесник по уму. вокруг него жуки и пташки, стояли как лесные чашки. вокруг него река бежала свое высовывая (3) жало. и бабочки и муравьи, Над ним звенят колоколами, приятно плачут соловьи, летая нежно над полями.
А воздух море подметал, как будто море есть металл.
Читать дальше →

Детство уже далеко.
Юность давно отмерцала.
Зрелость смущённо глядит
Старости тусклой в глаза.

Всё, что имело придти –
ясно, светло и беспечно –
всё обращается вспять,
прячется за горизонт.

Друг, где мы будем с тобой
лет через 10–15,
и не придётся ли нам
снова вернуться сюда.

Где Баратынского тень,
тонкий флюид Аранзона,
где зачарованный сад
мантры лепечет во тьме,

там среди белых стволов
нежно-душисты поляны,
мудро-беспечный флейтист
там музицирует Пан.

Детство ещё впереди.
Юность играет со мною.
Зрелость спокойно глядит
Вечности белой в глаза.
1991
*************************************************************************

склони приятель ухо
и вслушайся в урок:
нет Бога кроме вздоха
и я его пророк
нет аха кроме оха
и я его свирель
нет эха кроме вздоха
и я его сирень
страдание – удача
сомнение – курьёз
нет смеха кроме плача
нет Бога кроме слёз
нет оха кроме аха
и я его глоток
нет Бога кроме вздоха
и я его пророк

1987

Я сказал, что душа не больше, чем тело,
И я сказал, что тело не больше, чем душа,
И никто, даже Бог, не выше, чем каждый из нас для себя,
И тот, кто идет без любви хоть минуту, на похороны свои
он идет, завернутый в собственный саван,
И я или ты, без полушки в кармане,
можем купить всю землю,
И глазом увидеть — стручок гороха
превосходит всю мудрость веков,
И в каждом деле, в каждой работе юноше
открыты пути для геройства,
И каждая пылинка ничтожная
может стать центром вселенной,
И мужчине и женщине я говорю: да будет ваша душа
безмятежна перед миллионом вселенных.
И я говорю всем людям: не пытайте о Боге,
Даже мне, кому все любопытно, не любопытен Бог.
(Не сказать никакими словами, как мало тревожит меня
мысль о Боге и смерти.)
В каждой вещи я вижу Бога, но совсем не понимаю Его.
Не могу я также поверить, что есть кто-нибудь чудеснее меня.
К чему мне мечтать о том, чтобы увидеть Бога яснее, чем этот день?
В сутках такого нет часа, в каждом часе такой нет секунды,
когда бы не видел я Бога,
На лицах мужчин и женщин я вижу Бога,
и в зеркале у меня на лице,
Я нахожу письма от Бога на улице,
и в каждом есть Его подпись,
Но пусть они останутся, где были, ибо я знаю, что, куда ни пойду,
Мне будут доставлять аккуратно такие же во веки веков.
…
Я понял, что быть с теми, кого любишь, — довольно.
Быть окруженным красивою, любопытною плотью, которая
смеется и дышит, — довольно,
Проходить средь людей и касаться любого из них, и легко на
минуту обнять мужскую или женскую шею, — чего мне еще!
Большей радости я не прошу, я плаваю в ней, как в море…

Ты знаешь, я ведь просто человек
С достоинством своим и недостатком
Порой и мне приходится не сладко
Бывает сложен этой жизни бег.

Пойми… ведь я всего лишь человек.

Да ошибаюсь… падаю… надеюсь…
Бог поднимает грешную меня
И как поддержка радует твоя
Люблю опять! Искренне я верю!

Пойми… Ведь у земли так много рек.

Но есть у Бога главная Река,
Течёт она с небес — благословенна
Чиста, полезна людям непременно
От сотворения дана на все века!

Святая! духа Божьего река…

Когда вещь сказана,
губы делаются совсем холодными,
как осенний ветер.

Басё

Парадоксальна возможность антагонизма при конгруэнтности,
Ортодоксальна природность манифестации сингулярности.
Моя суть преисполнена силы амбивалентности,
Я – пустое пространство неброской бесценной нейтральности.

Рвы и стены границ из каменьев обсценной словесности,
Из сверкающих эталонов и идеалов мосты волшебные
Я не строю. Богатство мое – это тени, без смысла и без полезности,
Эфемерные, мимолетные, полупрозрачные, призрачно тленные.

«Понять, что ты всегда был…»

Желтые страницы, похоже, немного врали. Или хитрили. Или недоговаривали. Мираж может понимать про себя что угодно, но никогда не станет вечностью – он в лучшем случае станет её миражом. Путей в вечность не существовало просто потому, что по ним нельзя было уйти дальше, чем от забора до могилы, причем даже это короткое путешествие начинали и заканчивали совершенно разные существа.
_____
В.Пелевин. Любовь к трем цукербринам.