Творчество

Я ношусь облетевшим листом
По долине безрадостно снежной…
Помяни меня в Царстве Твоем
Иисусе, печальный и нежный.

Вспомнив лик свой младенческий, прежний,
Мне бы вновь заструиться теплом…
Иисусе, печальный и нежный,
Помяни меня в царстве Твоем.

Мне бы сердцем пожить, не умом,
Простотою, с неведеньем смежной…
Помяни меня в царстве Твоем,
Иисусе, печальный и нежный.

… бывает так, что мир есть, но бывает и так, что его нет. Ведь если бы мир шел все время только вперед и вперед, он бы ужасно наскучил себе. Поэтому он появляется, а затем исчезает. Ты то видишь его, то не видишь. После исчезновения он всегда возвращается снова, потому что он никогда не успевает окончательно надоесть самому себе. Это напоминает твое дыхание: ты делаешь вдох, а затем выдох, снова вдох и снова выдох, но если ты попытаешься один раз вдохнуть и больше никогда не выдыхать, тебе вскоре станет плохо. Еще это похоже на игру в прятки, потому что интересно всегда находить новое место для того, чтобы спрятаться. Вспомни о том, что тебе не нравится играть с друзьями, которые прячутся всегда в одном и том же месте. Бог тоже любит играть в прятки, но Ему не с кем играть, кроме Самого Себя, потому что кроме Бога в мире никого больше нет. Однако для того, чтобы выйти из этого затруднения, Он притворяется, что не является Собой. Таким образом Ему удается спрятаться от Себя. Бог притворяется, что Он – это ты и я, и все люди в мире, все животные, все растения, все камни и все звезды. Когда Он играет Сам с Собой таким образом, у Него бывают необыкновенные и удивительные приключения, среди которых есть страшные и даже ужасные. Однако все они просто напоминают плохие сны, потому что когда Бог просыпается, все, что Ему снилось, исчезает.
Вот и получается, что когда Бог прячется и притворяется тобой или мной, Он делает это очень ловко. Поэтому для того чтобы найти Себя, Ему может потребоваться довольно продолжительное время. Но этот долгий поиск очень интересен – именно на него Бог рассчитывал, когда начинал игру. Он не хочет найти Себя слишком быстро, ведь так играть было бы не интересно. Вот почему тебе и мне так трудно обнаружить, что на самом деле мы – это Бог в маске, играющий наши роли. Но после того, как игра закончится, все мы проснемся, перестанем притворяться и вспомним, что мы – одно Я – Бог, являющийся всем тем, что есть в мире, и живущий веки вечные.
Читать дальше →

Я все и ничего. Я шиш в кармане.
Зигзаг удачи я. Осечка у ружья.
Я опечатка в Библии. В Коране…
И прикуп в преферансе — тоже я.
Я — фильмы гениального Феллини.
Я — усики Эркюля Пуаро.
Последняя струна на скрипе Паганини.
Походка Чаплина и зад Мерилин Монро.
Я все и ничего. Я — сыр и Вятки.
Я — вылезшая боком алыча.
Я — кот в мешке! Еще: заноза в пятке!
В печенке — камень! в голове — моча!
Я все и ничего. Я прыщ на харе!
Ухмылочка Джаконды? Это я!
Я первая ошибка Мата Хари.
Я ерунда и смысл бытия.
Я все и ничего — одновременно.
Я — мазохист! Нудист! И аферист!
Я — школьная большая перемена.
Я — слово «дай» и слово «подавись».
Я все и ничего. Я — капля в море.
Я — истина, которая в вине!
Я — конь в пальто и головном уборе!
Я тот, кого ВИДИШЬ ТЫ во мне!

(автор НЕизвестен.)

А вот мои пестни. Записывалось все это в 1997 году спонтанно без всякого знания и умения, но мне нравилось… Если понравится вам, выложу еще.





Скачать полностью (73,4 мб)

Это стихотворение написано моим другом Виктором, который работает оператором на ПЕРВОМ канале! Он сейчас в Ливии, в самых горячих местах!!! Желаю ему света, здоровья и удачи!!! Давайте улыбнемся вместе с этим отчаянным смелым человеком!!!



ОПТИМИСТИЧЕСКИЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ
ПО ПОВОДУ МОЕЙ ВПОЛНЕ ВОЗМОЖНОЙ КОНЧИНЫ

Я часто думаю о смерти
И представляю, будто я
Лежу в гробу, и зимний ветер
Снег навевает на меня.
Вокруг, укутавшись в тулупы,
Стоят родные и друзья,
И слышу чей-то возглас глупый,
Мол, пухом будь ему земля.
И, попрощавшись с хладным трупом,
Молчанье скорбное храня,
Перед уходом груду “пуха”
Навалят прямо на меня.
А я, придавленный доскою,
В костюме летнем, как пижон,
Лежу и думаю с тоскою:
“Уж лучше — был бы я сожжен!”

Ну что ж, попробую-ка летом:
Тепло кругом, цветет земля,
Но только все ж картина эта
Опять не радует меня.
Друзья стоят уже подальше
(Похоже — я слегка протух),
И мне не слышно даже фальши
От тещи, тестя и подруг,
Мой дивный носик заострился,
И от меня воняет так,
Как будто целый год не мылся,
Аж дохнут мухи на губах.
Перед уходом горсть землицы
Последний раз швырнут в меня,
И все уйдут, чтобы напиться
До состоянья глухаря.

Быть может осень будет впору?
Рыдают небо и семья.
Кругом грязища в эту пору,
И гроб мой, тоже, как свинья.
Погода не ласкает взоры,
И я уже насквозь промок.
Вокруг, коричневым узором,
Следы резиновых сапог.
И вот, устав от мокрой стужи,
Меня закроют и забьют,
И гроб мой бросят прямо в лужу,
И горе водкою зальют…
Да, невеселая картина,
И не торжественно опять.
Уж это точно не малина — В осенний день концы отдать!

Проникновенный мой читатель
Уж ждет весенних похорон…
Ан-нет, перекрестись приятель,
Я может глуп, да не дурен!
Какая блажь — весной подохнуть!
Ну нет, весной я не хочу!
Весна — пора вздыхать и сохнуть,
Прижавшись к женскому плечу,
Когда коты в округе рыщут…
Уж мне поверьте, видит Бог,
Весною надо жить, дружище!
… Коли ты раньше не подох!

Чистый лист (рассказ).
«Процесс написания какого-либо произведения — это как роды. Сначала из смутного ощущения сгущается некий зародыш как потребность что-то описать или выразить некое неясное чувство. Погружаясь в него глубже, оно обрастает мыслями, начинает уплотняться, обретать какие-то формы, конкретизироваться.
Творчество — это не только писать стихи или музыку — это вся наша жизнь.
Веретено ума начинает сплетать между собой различные нити, образовывая узорчатую ткань из всего прожитого, увиденного, прочувствованного. Веретено не знает какой получится ковёр в результате, потому что процесс этот живой. Как сама жизнь, он проистекает всегда непредсказуемо и приводит к результатам неожиданным. Для автора процесс творчества — это как медитация или портал в какие-то измерения своей души, которые в быту мало доступны для восприятия. Это исследование, осмысление, созерцание. Это попытка развязать запутанные клубки и создать из них нечто красивое.
И как роды, процесс этот проходит в муках, потому что изначальная основа, отправная точка, первый импульс, сподвигающий писать — это боль. Ясность происходит из неясности, из попыток разобраться что происходит. Структура возникает из хаоса, любовь возникает из одиночества, прощение из обиды, раскаяние из осознания греха, бесстрашие из трусости, а шедевр — из боли. Эти пары порождают друг друга и друг без друга существовать не могут. Иначе просто нечего писать, незачем и некому. Иначе не тронет.
И если произведение сформировалось, оно становится твоим ребёнком, начинает жить своей собственной жизнью. Можно им гордиться, можно его стыдиться, можно пытаться его улучшить, а можно отпустить в свободное плавание и продолжать своё исследование жизни через иные формы, ведь процесс познания себя и мира нескончаем.
За горизонтами будут новые горизонты. Скучно бывает только в болоте, а в дороге скучно не бывает. И никаких ног не хватит, чтобы истоптать все дороги...»
Андрей перечитал написанное и закатил глаза к потолку. Ему не
Читать дальше →

Отражение солнца в кружке,
Солнечный зайчик на лице.
Миллионы танцующих молекул
Испаряются в тишине…
Радужный пар и бездна в стакане
Всё хороводит… и всюду нирвана )))

***
Мир светом золотым сияет,
Когда блаженство накрывает.
Сквозь формы видит Свет себя
Любя и умиляясь, нежась и паря.

***
И вот… остановился снова миг,
В нем вечности забил родник.
Из тишины амрита полилась,
В любви пьянеть Собою — это сласть.

***
Все исчезает в тишине,
Молчащий ум — мир остановлен.
Ты не внутри и не вовне,
Везде, нигде, никем, но все же…

***
Пусть тишина твоя взорвется
Тысячей лучащихся частиц
Пусть из груди польются реки света
В пылании сияющих глазниц
Взойдет дух Атмы…
И сиянием наполнится мир этот.

Санчо Панса стоял на автобусной остановке, когда вдруг увидел Дон Кихота, который то ли ждал, как и все, запаздывающего рейса в Мехико, то ли просто праздно сидел в совершенно неподходящем для праздности месте. Санчо, нимало не раздумывая, подошёл к Дон Кихоту и, представившись аспирантом гарвардской исторической кафедры, сходу стал напрашиваться в оруженосцы к доблестному рыцарю.

– Какой же я тебе рыцарь? – ничуть не удивившись, изумился Дон Кихот. – У меня и доспехов–то нет.

– Я готов заплатить, – угрожающе сказал Панса и Дон Кихот растаял.

– Так бы сразу и сказал, – похлопал он Санчо по плечу. – Бери мой чемодан и пошли.

В то время как раз была война и все уходили на фронт. Дон Кихот и Санчо встретили группу родственников и друзей последнего, которые, сжимая в руках вилы и берданки, дружно шли бить врага.

– Пошли с нами, Санчо! – сказали они. – Родина в тебе нуждается.

– Пойдем, сеньор? – обернулся Санчо к Дон Кихоту, но тот только поморщился.

– Идите своёй дорогой, любезные, – прикрикнул он на друзей и родственников, – и позвольте нам идти своёй.

– Что-то в вас не видно ни любви к родине, ни ненависти к неприятелю, – сказали родственники. – Быть может, вы просто боитесь?

– Увы, – ответил Дон Кихот, – мне всего лишь стыдно. Вы воюете вовсе не с неприятелем, а с ветряными мельницами, и мне зазорно участвовать в этом безумии.

– Сам дурак, – сказали ему друзья и родственники Санчо, и ушли на войну.

В своих странствиях Дон Кихот и Санчо то тут, то там натыкались на ветряные мельницы, к которым примыкали длинные очереди вооруженных людей. Они заходили вовнутрь друг за другом, бросались на жернова с криком: «Ура!» и тут же вытекали в виде красной жижи по ржавому желобу на улицу.

– Из-за чего они так горячатся? – спросил Дон Кихот у Санчо.

– Известно, из-за чего! – сказал Санчо. – Из-за Дульсинеи Тобосской! Враги похитили у нас самую прекрасную женщину на земле и не хотят отдавать обратно.

– Странно, – удивился Дон Кихот, –
Читать дальше →