Когда ни – будь, мы все умрем,
А может это будет завтра.
Так поле стонет под огнем,
Так тает снег к исходу марта.
И величавая гора,
Песком осыплется, когда то,
И обнажит себя дыра,
И не найти уже заплаты.
Когда ни — будь, но не сейчас,
Не в этот миг, пока мы живы,
Сверчки еще поют для нас,
Свои скрипичные мотивы,
Еще растет трава в полях,
В нее упасть, раскинув руки,
Еще любви прощальный взмах,
Мечты натягивает луки,
Еще летит стрела зари,
В закатный сумрак колоннады,
Нам эту жизнь не повторить,
И сожалеть о ней не надо.
Положу я руку на горячий лоб,
То не росы в поле,
А холодный пот.
То не ветер веет, разбудив леса,
А душа немеет, жжет ее тоска.
Кровь течет по капле,
На узор ковра,
А в болотах цапли,
Бродят до утра.
Мир живет привычно,
За весной, зима,
Лето, осень, птичьи
Подтвердят права.
А вокруг лишь стены,
И больничный смрад,
И на мыльной пене
Пузырьки блестят.
В чем смысл моего рождения? Зачем я живу и почему я умру… Мало кто задает себе такие вопросы, но если они появляются, то человек уже никогда не сможет обрести покой. Первое известное нам литературное произведение где ставятся эти вопросы — эпос о Гильгамеше, но задолго до этих строк был дан ответ. Есть легенда о стране мудрецов Уддияне, где мастера учили тому, что впоследствии назовут учением недвойствености. Так это или нет, пришло это знание с духовных миров или было открыто каким либо другим путем, но неоспоримо только одно — живая традиция просветления красной нитью проходит через всю историю духовной культуры. Передаваемая от мастера к ученику, она дошла и до наших дней. Но напрасно ее искать в текстах, написанных мастерами, невозможно ее обрести и слепыми усилиями. Ее невозможно сохранить в неизменности: она, как живое существо, меняет свой облик в зависимости от места и времени.
В буддизме она — махамудра и дзогчен. В христианстве — исихазм, у последователей ислама — суфизм. В веданте — адвайта. Но все, что рождается — умирает; уходит мастер — пересыхает источник, и, привычные тенденции омраченного ума искажают учение.
Одна из таких тенденций — это слишком серьезное отношение к учению. Лишившись всех опор, ученик находит самооправдание в учении. Воззрение и язык традиции становятся его внутренним миром. Он мыслит так, как положено и страстно отстаивает свой символ веры. Если в мировоззрение традиции входят непривязанность, спонтанность, сострадательность и
Читать дальше →
Я, тебя понимаю,
только сделать ничего не могу.
Тебе по вкусу буря хмельная,
А мне отражения звезд в пруду.
Ты болеешь, когда все тихо,
И готова себя загрызть,
А я не люблю крика,
А просто люблю жизнь.
Но тебе она нож у горла,
Не вспороть, не нарезать хлеб…
И ты ищешь смерти упорно,
Но боишся попасть в эреб.
Я бы взял тебя, дай лишь руку,
Но ты ждешь, все того что нет…
То что есть, вызывает скуку,
И слепит, словно яркий свет.
Как и любой вирус, вирус авторства обладает способностью к мимикрии и готов сам себя признать, или зарегистрировать свое полное исчезновение.
В этом состоянии больной не видит своей болезни, так как она его совсем не беспокоит. И только очень чуткий слух может разглядеть фальшивую нотку.
Часто, человек испытавший в жизни много страданий создает себе укрытие из отрицания страдающего, тем самым страдающий не проявлен, но начинает руководить действиями человека. Его существование становится неоспоримым, так как если что-то отвергаешь, то подтверждаешь реальность того, что никогда не возникало. Что же отрицает страдающий? Прежде всего, реальность тела, и действительно он научился перемещать самосознание в абстрактный ум, воспринимая образно-чувственный мир как иллюзию. Конкретно –логический ум ему в этом помогает, объясняя и описывая абстрактное переживание, как то что есть, он может даже подтвердить неважность этого абстрактного переживания. Это как пинг–понг, мячик я передается от абстрактного конкретно–логическому. И в момент перехода кажется, что ты смотришь на эту игру из того что есть ум, но на самом деле Я уходит в темную зону отрицания, в образно-чувственный ум.
Признать реальность тела неимоверно страшно, так как это сразу обнаруживает страдающего и все слова, что это тоже феномен, и он принят фактом своего существования, напрасны.
Говорить корчащемуся от боли человеку, что морфий вреден и затуманивает сознание жестоко и бессмысленно, но понимание не определяется
Читать дальше →
И мастера ведущие ученика к духовным вершинам или безднам, что собственно одно и тоже, и хорошие психологи, работают в одном пространстве, страдающей человеческой души. Самые талантливые и успешные психотерапевты, прекрасно понимают, что их достижения не результат научной методы, а произведение искусства, плод вдохновения и таланта. Но есть существенное различие между подходом мастера и психотерапевта. Врач, хочет облегчить человеку страдания, дать ему возможность стать адекватным членом общества. Мастер, использует страдания и увеличивает, их он знает, что нет страдающего, и его милость превращает сон в кошмар. Мастера не интересуют потребности общества и здоровье страждущего. Он принимает тех, для кого уже не осталось выбора, кого уже не интересует избавление от страданий и собственное спасение. Других он направит к психологу, а раньше их спасали в монастырях и анестезировали молитвой и обрядом.
Значит ли, что сила страдания главный фактор пробуждения. Конечно, нет, страдание может быть слепым. И животные страдают от ран, голода и болезней. Почему одним надо пройти огонь и мертвящий холод, а другие, приходят легко и свободно, остается тайной. То ли сознание играет в свои веселые игры, то ли прошлые заслуги вознаграждаются.
Читая жизнеописания мастеров прошлого, мы забываем, что на дворе железный век. Человек измучен, его душа больна. Большинство человечества это целлулоидовые куклы, внешне успешные и психически нормальные Барби и Кены, правда и они уже сидят на
Читать дальше →
Felix