вот это кстати недавно произошло или не это, смотря что ты под этим имеешь в виду.
это как-будто не думаю, а чувствую что ли или как об этом ещё сказать… как-будто тишина, а на фоне этой тишины не то чтобы мысли возникают, как это было впервые (в посте выше), а как-будто сам в этой тишине нахожусь, то есть со стороны вижу себя — своё тело, в том числе и мои мысли, диван на котором лежу, вообще все предметы и опять это же чувство (?), что всё это можно схлопнуть, перемешать… чувство, что нет разницы между всеми предметами, в том числе и мной — моим телом и всё это вроде однотонного шума на фоне этой тишины…
вот такое сторонение произошло от того состояния в посте выше… как-будто тоже самое, что случилось когда увидел эго, но это как-будто увидел все объекты. и сейчас это чувствуется, но опять это становиться не таким же сильным, как только это случилось и не смажется ли всё это точно также? просто когда начинаю думать об этом, а не стараться чувствовать это, то это сразу начинает смазываться, рассеиваться что ли…
это можно назвать осознанием умом эго? осознание того мыслепотока, которое всё что-то планирует, что-то анализирует, тот внутренний голос в голове, который не даёт заснуть, мечтает свершить дела — я дожен, я буду, я, я… а потом щёлк и как бы начинаешь чувствовать себя пространством, в котором возникают эти мысли, и как бы смотришь на них со стороны и смешно даже становиться, что всегда считал себя этим непрекращающимся потоком порядочных и беспорядочных мыслей…
у меня так было впервые, что вселило неимоверный душевный подъём и силу и я думал так оно будет всегда, но потом это начало как бы смазываться и в итоге вылилось в то, как-будто этого и не было.
как-будто весь этот опыт (?) остался только мыслью в памяти — «да, это было» и всё
А через некоторое время, ей стало так легко заниматься, как помочь маленькому ребёнку в песочнице куличик слепить. (педагогическое естественно-научное)
Что позволяет точке оставаться не просто точкой, а живой реальностью, заключенной в самой себе? Может быть, это отсутствие знания о себе в каком-либо другом виде с одновременной убежденностью в необходимости такого знания, как условия существования, жизни? Если я не знаю себя, как СЕБЯ, то я умру? А может, это привязанность к истории точки, которая называется жизнь? В этой истории-жизни всегда есть что-то, что очень волнует… Персонажи этой истории так реальны и как же можно не завершить такою захватывающее драматическое построение? Ведь столько труда вложено-перевложено. Точке хочется досмотреть, чем ее история закончится, а она никогда не заканчивается, как назло. И является залогом непрерывного существования точки, как самой реальности, а не просто точки на бесконечном листе.
Но точке хочется познать себя, чтобы слагать оды о самой себе, она амбициозна, хочется, чтобы и другие ее прославляли на все лады. И однажды она узнала, что такое познание возможно только за пределами самой себя. И она идет на мастерский ход – изобретает запределье, которое не может существовать нигде, кроме, как в ней самой, потому что все, что может знать точка – это точка. И она носится с этим запредельем, как с писанной торбой. За пределами себя я – сознание, а когда надоедает, говорит, что там я – истина и т.д. Пока не наиграется в эти бирюльки до тошноты.
Тогда точка начинает догадываться о своей природе – она воображается одновременно с воображаемой историей. Нет истории, нет и точки. Это как сросшиеся браться-близнецы – воображаемое и воображающий. И тут точку может охватить великий ужас – что, она должна умереть? Будем убивать эго? Это еще одна воображаемая сказка. Побоится точка да и перестанет, увидев, что никто с топором за ней не гоняется и никому до нее вообще нет никакого дела. Воображается и пусть себе воображается. История вообще не заканчивается.
Поэтому у этой сказочки про точку даже и конца нет – ни счастливого, ни несчастного. Ни Раскольников с топором не явился, ни преобразилась точка в солнце сияющее. Как была, так и осталась точкой-дурой. Только хоть за истину себя больше не выдает, поумнела малость, значит.
это как-будто не думаю, а чувствую что ли или как об этом ещё сказать… как-будто тишина, а на фоне этой тишины не то чтобы мысли возникают, как это было впервые (в посте выше), а как-будто сам в этой тишине нахожусь, то есть со стороны вижу себя — своё тело, в том числе и мои мысли, диван на котором лежу, вообще все предметы и опять это же чувство (?), что всё это можно схлопнуть, перемешать… чувство, что нет разницы между всеми предметами, в том числе и мной — моим телом и всё это вроде однотонного шума на фоне этой тишины…
вот такое сторонение произошло от того состояния в посте выше… как-будто тоже самое, что случилось когда увидел эго, но это как-будто увидел все объекты. и сейчас это чувствуется, но опять это становиться не таким же сильным, как только это случилось и не смажется ли всё это точно также? просто когда начинаю думать об этом, а не стараться чувствовать это, то это сразу начинает смазываться, рассеиваться что ли…
у меня так было впервые, что вселило неимоверный душевный подъём и силу и я думал так оно будет всегда, но потом это начало как бы смазываться и в итоге вылилось в то, как-будто этого и не было.
как-будто весь этот опыт (?) остался только мыслью в памяти — «да, это было» и всё
Это ссылки на перевод только третьего акта.
Джед седой поди уже.
Что позволяет точке оставаться не просто точкой, а живой реальностью, заключенной в самой себе? Может быть, это отсутствие знания о себе в каком-либо другом виде с одновременной убежденностью в необходимости такого знания, как условия существования, жизни? Если я не знаю себя, как СЕБЯ, то я умру? А может, это привязанность к истории точки, которая называется жизнь? В этой истории-жизни всегда есть что-то, что очень волнует… Персонажи этой истории так реальны и как же можно не завершить такою захватывающее драматическое построение? Ведь столько труда вложено-перевложено. Точке хочется досмотреть, чем ее история закончится, а она никогда не заканчивается, как назло. И является залогом непрерывного существования точки, как самой реальности, а не просто точки на бесконечном листе.
Но точке хочется познать себя, чтобы слагать оды о самой себе, она амбициозна, хочется, чтобы и другие ее прославляли на все лады. И однажды она узнала, что такое познание возможно только за пределами самой себя. И она идет на мастерский ход – изобретает запределье, которое не может существовать нигде, кроме, как в ней самой, потому что все, что может знать точка – это точка. И она носится с этим запредельем, как с писанной торбой. За пределами себя я – сознание, а когда надоедает, говорит, что там я – истина и т.д. Пока не наиграется в эти бирюльки до тошноты.
Тогда точка начинает догадываться о своей природе – она воображается одновременно с воображаемой историей. Нет истории, нет и точки. Это как сросшиеся браться-близнецы – воображаемое и воображающий. И тут точку может охватить великий ужас – что, она должна умереть? Будем убивать эго? Это еще одна воображаемая сказка. Побоится точка да и перестанет, увидев, что никто с топором за ней не гоняется и никому до нее вообще нет никакого дела. Воображается и пусть себе воображается. История вообще не заканчивается.
Поэтому у этой сказочки про точку даже и конца нет – ни счастливого, ни несчастного. Ни Раскольников с топором не явился, ни преобразилась точка в солнце сияющее. Как была, так и осталась точкой-дурой. Только хоть за истину себя больше не выдает, поумнела малость, значит.